Секрет шкипера Харвея
Шрифт:
— Ладно, хватит придумывать! — сказал решительно Витя. — Пошли наверх и, пока не докопаемся до всей сути, оттуда не уйдем. Решили?
...На чердаке ребята сразу же принялись сортировать вырезки, проглядывая только заголовки и первые строчки. Надо было найти окончание статьи про яхту «Блюбелл» и выяснить, как попала Терри в океан.
Вот ребята обнаружили детскую фотографию Харвея. Они рассматривали ее и никак не могли примириться с мыслью, что этот симпатичный мальчишка, став взрослым, мог оказаться замешанным в каком-либо неблаговидном деле. Но отдельные штрихи в поведении Харвея заставляли прислушаться к предположениям некоторых американских репортеров о возможной причастности Харвея к происшествию с Терри Дюперо. Эти факты говорили о его эгоизме, жадности к деньгам, черствости... Но не родился же он таким?!
Как же все-таки у мальчишки с таким приятным лицом появились гнусные качества?
Наверное, это можно установить, если познакомиться с теми, кто воспитывал его, с кем он дружил в школе и после ее окончания. Какие у него тогда были пристрастия? Возможно, в детстве Харвей собирал марки или мечтал иметь мотороллер. Возможно, ребята его уважали, знали, что на него можно положиться...
Частично ответы на все эти вопросы оказались в журнале «Лайф», в котором один из репортеров опубликовал статью о своих розысках в Нью-Йорке, где учился в школе Харвей и где репортер разыскал тетку и некоторых школьных товарищей Джулиана Харвея...
Репортер у тети.
Еще катастрофа.
Как называлась яхта?
— Вот это да!.. Ну и ну!.. Да вам бы, миссис, романы писать, вы бы стали миллионершей. — Ральф Буллит с восхищением смотрел прямо в рот собеседнице.
Тетушка Джулиана Харвея, чей адрес журналист раздобыл в Майами, с удовольствием вспоминала годы своей молодости. Этот симпатичный молодой человек, с южным, чуть певучим голосом, так мило умел слушать. И так робко просил помочь ему написать первую книгу о героях войны. Да, конечно, ее племянник герой. В том, что он им стал, немалая заслуга ее самой, миссис Сесиль. Ведь мальчик воспитывался у нее с пяти лет. Его мать — сестра миссис Сесиль — вышла замуж вторично, и довольно удачно. Но она часто уезжала со своим мужем, а миссис Сесиль и ее муж — владельцы маклерской конторы — были бездетны и очень привязались к мальчику. О, мальчик был прехорошенький! Когда миссис Сесиль появлялась в парке, где он гулял с нянькой, все говорили.
— Ах, как он похож на свою мать.
Да, да! Это было давно. О, сейчас уже не то. Сейчас она может себя узнать только по фотографиям...
Миссис Сесиль позвонила и приказала горничной принести из спальни альбом. Ральф рассматривал в альбоме фотографии тетушки сорокалетней давности, охал от восхищения:
— Миссис Сесиль, скажите, а характером он тоже был похож на вас?
— Да!.. Да!.. Особенно лет так до восьми, пожалуй. Это был мягкий и отзывчивый ребенок. У него была открытая душа. Я никогда не могла бы подумать, что у мальчика есть задатки такого героя, каким он стал. Но должна сказать, что тут многое нужно поставить в заслугу моему покойному мужу. Томас постоянно напоминал ему: «Джулиан, ты не девочка, ты должен стать настоящим мужчиной. Нельзя быть таким доверчивым, тебя тогда обманет каждый. Если бы я был таким доверчивым — разве я имел бы свой бизнес?»
Когда мальчик пошел учиться, мы поместили его в привилегированную частную школу. Это стоило немалых денег, но там учились наследники богатых людей. Там он мог завязать связи, которые должны были пригодиться ему. Потом, вы же понимаете, мой муж был деловым человеком, и он сказал: «Сесиль, мы должны сделать это, иначе в свете подумают, что мы не кредитоспособны». Да, — спохватилась вдруг миссис Сесиль. — О чем это я начала?
Буллит подсказал: «Когда Джулиан пошел учиться…»
— Ах да! Так вот, в школе вначале ему не очень понравилось. Томас опять взял его в работу. Как сейчас помню, Томас снова повторял свои излюбленные слова: «Помни, либо ты работаешь на меня, либо я работаю на тебя. Либо ты хозяин, либо ты раб. Если раб — будешь клянчить прибавку к жалованью, как мои клерки, и бегать стремглав, выполняя желание хозяина, и бояться, и дрожать, что хозяин тебя в любую минуту выкинет на улицу. Так что лучше быть хозяином. Нужно уметь делать деньги. Для этого ты и должен учиться. Мы ведь не можем оставить тебе наследства, чтобы тебе не пришлось самому управлять своими делами. К тому же мы надеемся и сами пожить на свете...
Буллит, слушая, украдкой перелистывал альбом. Перед ним была фотография подростка с натянутым луком в руках.
— Простите, мэм! — спросил он. — Это ваш племянник?
— Да, да! В четырнадцать лет Джули был уже отлично сложен. Помню, я говорила ему всегда: «Мой мальчик, ты достаточно красив, чтобы не жениться на первой попавшейся». Он тогда увлекался своей одноклассницей Люси... Люси... Ах, забыла ее фамилию. У ее родителей были магазины молочных продуктов. К тому же они не англосаксы... а из этих не то итальянцев… не то евреев. Девчонка была очень миленькая, и у нее были такие трогательные отношения с Джулианом… Но я, и его мать, и все кругом сумели доказать ему, что он может сделать гораздо лучший выбор, когда подрастет. И что же? Конечно, я оказалась права: ее родители разорились, их поглотила фирма... Ах, забыла. Сын владельца этой фирмы тоже учился в одном классе с Джулианом. Это было перед самой войной... Кстати, вы не видели фотографию Джулиана, когда он поступил в летное училище?
Миссис Сесиль показала в альбоме фотографию племянника в летной форме.
Буллит попросил оба снимка племянника.
В такси, направляясь по адресу, полученному у миссис Сесиль, Буллит извлек все три фотографии из кармана пиджака и тщательно уложил снимки Харвея в бумажник.
Такси остановилось в одном из оживленных деловых кварталов Нью-Йорка — у небоскреба, где размещались конторы различных фирм. Буллит поднялся на пятый этаж. В конторе по продаже домов и земли секретарь осведомился о фамилии посетителя и провел его к хозяину. Тот вместо приветствия проквакал:
— Мистер Буллит, я могу уделить вам шесть минут. Что интересует вашу газету?
— Сэр, — в том же телеграфном стиле ответил Буллит. — Мы публикуем серию статей о лучших людях нашей страны. Один из них — отважный летчик Джулиан Харвей, он живет у нас в Майами. Вы были его школьным приятелем. Что вы можете сказать о нем?
Ральф Буллит с профессиональным видом открыл свой блокнот и приготовился писать.
Хозяин кабинета завозился в кресле:
— Я давно не встречался с Джулианом. Мы виделись с ним в последний раз, когда он прилетел после войны из Германии. Хм... Он был крепким и решительным парнем. И не признавал слабых. Всегда любил приключения и бешеную скорость.
— Что-нибудь конкретное, сэр, — попросил Буллит. — Какие-нибудь факты...
— Факты? Хм... Вот я помню, например, как он себя отлично показал в том деле с аварией...
— С аварией?
— Он не рассказывал вам? Ему тогда купили первый автомобиль. И мне тоже. Это было в предпоследнем классе. И мы удирали за город. Он обычно ездил с Робертом — это был его друг.
Однажды они ехали на загородную виллу. Харвей вел, как всегда, машину на сумасшедшей скорости. Внезапно — вы же, наверное, знаете, это начинаешь чувствовать подсознательно — Харвей (он потом нам рассказывал в классе), еще ничего не видя, почуял опасность и, распахнув дверцу, выпрыгнул из машины до того, как она перевернулась. Очень смелый был парень...
— А друг его?
— Роберт? Роберт погиб. Тогда еще некоторые в классе пытались осуждать Харвея... Но он просто не обращал на них внимания. Все же знали, что он не был трусом. А то, что он выпрыгнул, — инстинкт самосохранения, не так ли?
В дверях показался секретарь:
— К вам посетитель, сэр. По поводу участка во Флориде.
— Хорошо, я приму через две минуты.
С лица хозяина исчезло оживление, вызванное воспоминаниями о детстве. Протянув Буллиту рекламный проспект своей фирмы, он деловым тоном заявил: