Секрет золотой карусели
Шрифт:
И вот сейчас я потащила его на себя.
Чемодан был тяжеленный, и табуретка подо мной угрожающе зашаталась.
Маруся заволновалась, забегала вокруг меня, тихонько поскуливая.
– Сиди… сиди смирно! – пропыхтела я, выволакивая чемодан на свет божий.
Каким-то чудом табуретка устояла, и я грохнула чемодан на пол, едва не прищемив Марусе хвост.
Она обиженно тявкнула и отскочила.
Я слезла с табуретки, перевела дыхание и открыла чемодан.
Здесь было два этюдника, перемазанный давно засохшей краской мольберт (наверное, его сейчас можно выставлять как объект авангардного искусства), бутылка того самого пинена, несколько десятков тюбиков с красками, использованных и новых. Я перебирала эти тюбики и вспоминала… берлинская лазурь, жженая кость, умбра, сурик… этюды, работа на природе, натюрморты…
Внизу, под всем этим богатством, лежала большая картонная папка с завязками.
Вот оно, то самое, что я искала, – большая папка с моими уцелевшими работами!
Я вытащила папку из чемодана, положила на пол, развязала завязки, открыла…
Маруся, конечно, тут же сунула в папку свой влажный нос.
– Маруся, – строго проговорила я, – давай договоримся. Смотреть можно, но трогать – ни-ни! Ни лапой, ни носом! Это как-никак произведения искусства!
Моя псина фыркнула, но убрала нос подальше.
А я стала перебирать работы.
Сверху лежали несколько робких ученических этюдов – глиняный горшок, ваза с яблоками.
Я сохранила их из сентиментальных побуждений – чтобы помнить, с чего все начиналось.
Дальше… дальше были тоже этюды, но более сложные.
Вот кони на Аничковом мосту, вот Казанский собор…
А вот более скромные объекты – старая картонажная фабрика, подъемные краны в порту, баржи на Малой Невке, рыболовы возле Тучкова моста…
Это когда я поняла и почувствовала красоту скромных, непритязательных вещей и людей.
Осторожно переложив десятка два старых работ, я увидела кое-что знакомое.
Дом с башенкой, как я называла его в детстве.
Этот дом стоял когда-то в конце нашей улицы. Мишка сказал, что его давно уже снесли, теперь на том месте построили торговые павильоны, а когда-то этот дом был главным объектом моих интересов.
Началось все, когда мне было три с половиной года.
Мы с мамой пошли гулять, и тут мама встретила тетю Свету – свою давнюю знакомую, которая жила в соседнем доме. Они сцепились языками, а я стояла возле маминой юбки и скучала.
Потом я увидела кое-что очень интересное: рыжая кошка несла за шкирку маленького рыжего котенка.
– Что ты делаешь, киса? – проговорила я строго. – Ему же больно…
Может быть, я выразила свою мысль не так четко, но так уж мне запомнилось.
Кошка не обратила на мои слова никакого внимания, и тогда я пошла за ней, чтобы навести порядок в кошачьем семействе.
Мама продолжала болтать и не заметила моего исчезновения, как и тетя Света.
Я шла за кошкой, и шла, и шла, а потом кошка юркнула в подвальное окно, а я туда не смогла пролезть.
Я огляделась по сторонам.
Мамы поблизости не было, и нашего дома не было, а был рядом со мной большой и красивый дом с удивительной башенкой.
Потом он уже не казался мне таким большим – должно быть, я сама выросла.
Я еще раз огляделась.
Мамы по-прежнему не было.
Тут передо мной возник чрезвычайно сложный вопрос: плакать или не плакать?
С одной стороны, во всяком трудном положении я плакала, и мама тут же приходила на помощь…
Но с другой стороны, как раз мамы сейчас не было, а если мамы нет, то кому плакать?
Я подумала немножко и все-таки решила заплакать – так, на всякий случай.
И метод сработал: возле меня появился большой человек с густой бородой.
Я прежде видела человека с бородой – это был Дед Мороз. Но этот человек совсем не был похож на Деда Мороза, у него не было длинной шубы и шапки, хотя пахло от него похоже – как я позже узнала, мужским одеколоном и коньяком.
– Детка, что ты плачешь? – спросил он большим, гулким, мужским голосом.
– Я плачу не тебе, – ответила я недовольно, – я плачу маме!
– Но где же твоя мама?
– Она потерялась.
– Может быть, это ты потерялась?
– Дядя, ты что – совсем глупый? Как же я потерялась, когда я – вот?
– Логично! – согласился незнакомец. – А ты знаешь, детка, где ты живешь?
– Конечно, знаю! – возмущенно проговорила я. – Я же ведь не маленькая!
– Ну и где же ты живешь?
– Я живу дома!
– Это понятно. А в каком доме? Ты не помнишь его номер? Или номер квартиры?
Я замолчала и снова начала всхлипывать.
Ну, я не маленькая, но все-таки он от меня слишком много хочет!
– Ну, не плачь, не плачь… мы что-нибудь придумаем…
Но мне уже трудно было остановиться, я плакала все громче, все горше…
– Ну, не надо, не надо… – бормотал бородач. – Понимаешь, я не умею обращаться с маленькими детьми… ну, хочешь, я тебе покажу очень красивую вещь?
Я кивнула сквозь слезы.
Он взял меня за руку и повел на крыльцо, потом в двери того самого дома, мы вошли внутрь и оказались в большой комнате.
Сперва эта комната показалась мне некрасивой.
Мебель в ней была темная, у столов и кресел – звериные лапы, обивка темной потертой кожи.
На стенах висели картины, тоже некрасивые – не цветы и не маленькие котята, а какие-то незнакомые, неприветливые строгие люди в старомодных костюмах…
Но все же это было интересно, и плакать я перестала.
– Ты не вспомнила свой адрес? Может быть, ты помнишь, что видела из своего окна?
– Собачку, – ответила я не задумываясь. – Собачку с косточкой.