Секрет золотой луковицы
Шрифт:
Кеша решительно нажал кнопку домофона.
— Заходите, Иннокентий! — Профессор всегда звал его на вы.
В квартире все было по-прежнему. Кеша обул мягкие войлочные тапочки и прошел вслед за хозяином в кабинет — поговорить, обменяться свежими новостями.
На самом деле обмен новостями вылился в нескончаемый монолог профессора. Он вспоминал молодость, хвастался своим знакомством с известными людьми, рассказывал случаи о находках всевозможных редкостей и древностей.
Кеша делал вид, что слушает, сохраняя на лице заинтересованное выражение, а сам сжимал челюсти,
Наконец мучения закончились, профессор сделал вид, что вспомнил о времени, а Кеша сделал вид, что ему жаль прерывать такой интересный разговор. Профессор сказал, что так просто он гостя не отпустит, напоит чаем. И побежал на кухню.
Кеша глубоко вздохнул и подошел к старинному бюро красного дерева. Резной бронзовый ключ гостеприимно торчал в скважине замка. Откинув крышку, Кеша уставился на множество маленьких ящичков, где, как он знал, профессор хранил всякие мелочи. Если и есть у него эти часы-луковица, то лежать они могут только здесь. О том, что он может часы не найти, Кеша боялся и думать.
Три ряда ящичков по четыре в каждом. В котором из них часы? Кеша решил действовать планомерно. Он, как сапер, не имеет права на ошибку, потому что профессор только что проговорился, что буквально через два дня улетает погостить к дочери в Штаты. Так что следующий Кешин визит откладывается на неопределенное время.
В верхнем правом ящичке были впихнуты какие-то пожелтевшие конверты. Не вынимая их, Кеша достал рукой до дна ящичка. Кроме писем, там ничего не было.
В следующем лежало четыре колоды старинных карт. Ну, хоть сразу видно, что это не то.
Третий был заполнен крошечными шахматными фигурками — только белыми, из слоновой кости. Кеша подивился про себя, для чего профессор хранит неполные шахматы — ни доски, ни черных фигурок. Ладно, это тоже не то.
Нижний ящик в этом ряду выдвигался с трудом, потому что был набит шелковыми театральными масками. Кеша выпустил тучу моли и поскорей задвинул его обратно.
Все четыре ящичка среднего ряда были заполнены старыми выцветшими фотографиями и поздравительными открытками. На всех открытках были изображены полнотелые волоокие красавицы, которые нюхали цветы, читали любовные письма или просто сидели на пуфиках, козетках и канапе, погрузившись в сладостные мечты. Часов в ящичках не было.
Кеша уже начал волноваться. То есть волновался-то он еще до прихода к профессору, а теперь он потихоньку запсиховал. Квартира у профессора была большая, Кеша едва слышал звуки, доносящиеся из кухни. Профессор пил чай всегда тут, в кабинете, на ломберном столике, он говорил, что на кухне ест только прислуга. Прислуги у него не было, приходила раз в неделю соседка убирать квартиру. Профессор ее побаивался.
Верхний ящик последнего ряда вывалился сам — оказалось, там сломан упор. И по крышке бюро рассыпались какие-то бумажки. Кеша не глядя сгреб их в кучу и запихал мятые в ящик.
Следующий ящик он выдвигал осторожно, и правильно сделал. Ящик был заполнен разной мелочью — фарфоровыми уточками,
— Черт… — прошипел он, глядя, как с пальца капает кровь, — черт, черт, черт…
Внезапно он понял, что не найдет часов. И что тогда делать? Скрываться от милиции, которую непременно наведет на него этот страшный человек с горящими глазами? Уехать к матери в Москву? Глупо, его найдут и там…
В порыве отчаяния Кеша дернул предпоследний ящик и — о, чудо! Часы лежали там. Вот они — тяжелая золотая луковица на золотой же цепочке. Кеша протянул к часам дрожащую руку, и тут раздался голос профессора из кухни:
— Иннокентий, я уже иду!
Кеша в панике схватил часы и задвинул ящик. Потом закрыл бюро, и тут услышал шаги профессора почти за дверью. Он стал запихивать часы в карман джинсов, но цепочка предательски свисала. Кеша попытался подобрать цепочку, но дернул неловко, и часы вывалились на пол. Кеша сумел подхватить их на лету, и тут дверь начала приоткрываться. За долю секунды Кеша метнулся к окну, плотно закрытому пыльной бархатной портьерой, и бросил часы на подоконник, а затем неслышно, благословляя в душе войлочные тапочки, отпрыгнул от окна на середину комнаты.
— Вот и я! — сказал Андрей Януарьевич. — Все готово.
Кеша с отвращением влил в себя стакан горячего жидкого чаю — профессору запрещали пить крепкий, съел два сухаря и зачерствевший соевый батончик, прикидывая, как бы незаметно достать с подоконника часы и унести ноги.
И тут фортуна повернулась к нему самой привлекательной своей стороной. В дверь профессора позвонили. Поскольку звонок был с площадки, а не из домофона, он подумал, что это соседка, и пошел открывать без опасения.
Ни на минуту не забывая о том, что дверь в кабинет открыта, Кеша подкрался к окну и осторожно отвел портьеру.
Часов не было.
Кеша поднял портьеру повыше, чтобы тусклый свет из кабинета падал на подоконник. Часов не было. Не веря своим глазам Кеша пошарил руками по давно не крашенному подоконнику, но ничего не нашел, только измазался какой-то грязью. Позабыв об осторожности, Кеша полностью раздернул портьеры и оглядел подоконник.
Ничего. Он присел на корточки и пошарил внизу, а также заглянул за батарею. Часы как сквозь землю провалились. Ведь Кеша точно помнил, что положил их на подоконник! Вот сюда, как раз под форточку…
Форточка была открыта — у профессора, по его выражению, пошаливало сердце, и ему постоянно требовался свежий воздух. У Кеши возникла безумная мысль, что часы вывалились наружу. Но нет, форточка находится высоко, часы ведь не живые, они летать не умеют…
— Иннокентий, что вы там делаете? — спросил Андрей Януарьевич, войдя в комнату после разговора с соседкой.
— Воздухом хотел подышать… — ответил Кеша, появляясь из-за портьеры, — голова разболелась.
Профессор поверил, потому что Кеша выглядел бледно.