Секретарша-девственница
Шрифт:
– Что желаете? – спросил Бруно, беря поднос и становясь в коротенькую очередь.
Почему-то всегда при прямых вопросах этого мужчины Кэти либо теряла дар речи, либо начинала заикаться. Вот и сейчас она впала в ступор.
– Эй! – услышала она голос Бруно и подняла глаза. Взгляды их скрестились, и Кэти ощутила жар. – Вы еще здесь? Или уже парите, скрывшись в заоблачных высотах?
– Простите, – произнесла Кэти, тут же потупившись. – Мне кофе, пожалуйста.
– А поесть не хотите?
– Нет. Не хочу, спасибо.
Хмуро оглядев девушку с ног до головы, Бруно
– Вы вообще что-нибудь едите? Джозеф следит, принимаете ли вы пищу вовремя и в достаточном количестве? Знаете ли, он бывает так рассеян в отношении необходимых мелочей жизни. Например, еды. – Бруно нажал кнопку автомата, наполняя две чашки кофе.
Внезапная смена темы привела Кэти в явное замешательство.
– Конечно, ем. – Она тоскливо посмотрела на свободный столик.
– Готов поспорить, под вашим обмундированием нет ничего, кроме кожи и костей.
Такой жестокий удар заставил девушку вновь вспомнить о недовольстве собственным телом и о его недостатках. В четырнадцать лет, когда у всех ее подружек начала формироваться грудь, притягивая внимание ребят, Кэти оставалась худеньким подростком и предпочитала носить мешковатую, объемную одежду вопреки уверениям родителей, неустанно твердивших дочери, что она красива. Но Кэти им не верила, ведь родители обожали ее. Для них она была бы прекрасна даже с хвостом и тремя головами.
Сейчас главное – парировать его фразу холодным и язвительным ответом, немедленно поставив Бруно на место, но на ум ничего не приходило, и красавчик продолжал издеваться:
– Вам не помешало бы немного нарастить тело.
– Нарастить насколько? Чтобы превратиться в титана реслинга? – спросила Кэти вызывающе, и в этот момент Бруно посмотрел на нее с интересом и оттенком одобрения, подняв темные брови, как бы приветствуя внезапно проявившуюся силу в ее голосе.
– Я не могу с точностью сказать, насколько, ведь вы так старательно прячете тело под одеждой, сделавшей бы честь любой старушке, – спокойно ответил Бруно. – Сейчас за чашечкой кофе я расскажу вам о своих профессиональных делах. Не займете ли столик – любой, главное, чистый, – в то время как я заплачу?
Бруно рассеянно смотрел вслед Кэти, которая направилась к одному из столиков, но мысли его витали далеко. Проблемы Бруно не ограничивались работой. Изабел Хаттон Смит, женщина, которой он в настоящее время увлекся, являлась образцом понимания, пока он находился в постоянных и длительных зарубежных поездках. Но Бруно сомневался, что отношения останутся идиллическими после его переезда за город в полутора часах езды от нее.
Изабел многократно довольно прозрачно намекала о необходимости осесть наконец в одном месте, подолгу рассуждая о природе человеческих отношений и о скоротечности времени. Бруно позволял событиям идти своим чередом. Может быть, болезнь Джозефа предопределила его дальнейшую судьбу, дав понять, что пора обзавестись семьей?
Бруно рассеянно заплатил за два кофе и неизменную булочку с изюмом, вопрошая себя, не представляет ли Изабел идеальный для него вариант жены. Очаровательная, с большими связями, не предъявляющая никаких требований,
Взглянув на Кэти, сметавшую рукой прилипшие к столу крошки, Бруно решил заняться проблемами в порядке их очередности, а не одновременно. Вначале работа, потом подруга, но все это позже, после того как он убедится, что жизнь крестного вне опасности.
Глава вторая
– Замечательно. – Бруно опустился на стул, глядя на грязный стол с нескрываемым отвращением.
– Я пыталась смахнуть крошки, – начала было оправдываться Кэти, но только заработала очередную насмешку.
– Почему вы извиняетесь за состояние этого заведения? – нетерпеливо спросил Бруно. – Никому, и мне в том числе, не придет в голову сравнивать подобное кафе с дорогим рестораном.
Вздрогнув, Кэти сделала большой глоток кофе.
Странно, что доброта и чуткость крестного совершенно не смягчили крутой нрав Бруно. Он отличался от Джозефа как день от ночи. Правда, Кэти было известно, что Бруно рос в обстановке далекой от нормальной. Отец умер, когда мальчику исполнилось три года. Он был отдан в закрытую частную школу, отличавшуюся строгими порядками. В жизни Бруно один отчим сменил другого, и оба не интересовались слишком умным, но непослушным ребенком. Потом умерла его мать, и в тринадцать лет Бруно оказался в доме Джозефа.
Личность его, вероятно, уже сформировалась. К тому же благодаря наследству матери он был богат.
Кэти представляла себе подростка – дьявольски красивого, превосходящего умом своих сверстников и даже некоторых учителей, доверяющего лишь самому себе и крайне осторожного в общении с людьми. Кэти иногда пыталась обрести уверенность в присутствии Бруно, думая о нем как о человеке одиноком, а не влиятельном и богатом.
Ее очередная попытка провалилась при одном взгляде на красивое смуглое лицо мужчины, с аппетитом поедающего булочку.
– Вы собирались рассказать мне о… о ваших планах на будущее, о работе, – напомнила Кэти.
– Да. Я не вернусь в Нью-Йорк, пока Джозеф окончательно не встанет на ноги. Сам собой напрашивался вариант поселиться в моей квартире в Челси и работать в лондонском офисе, но при этом куча времени уходила бы на поездки сюда, к Джозефу. И я решил организовать офис дома, где и буду работать все это время.
– Дома? Дома у кого? – Кэти показалось, что она пропустила какую-то деталь и теперь не может понять смысл сказанного.
– А вы как думаете, у кого? терпеливо спросил Бруно тоном человека, старающегося замедлить скорость собственных мыслительных процессов до медлительности мысленных процессов собеседника.
– Вы собираетесь работать в доме Джозефа? едва слышно прошептала Кэти. Ее желудок свело судорогой. Хорошо, что она сидит, а не то, наверное, упала бы при мысли о только что открывшейся ужасной перспективе.
– Верно. Пейте же поскорее кофе, мы не можем сидеть здесь весь день.
Кэти никак не могла прийти в себя. Несколько дней она бы могла мириться с присутствием в доме этого мужчины, с легкостью уклоняясь от общения с ним. Но все время?..