Секретная часть
Шрифт:
Лифт оставался на седьмом этаже. Ввалились в него, пыхтя от возбуждения. Пусть лифты и неспешные, но все равно быстрее, чем пешком. Выглядывал из своей «блатхаты» сосед в тельняшке, учащенно моргал – ничего себе приключенческий фильм…
Кое-как дождались, пока лифт опустится, высыпали на лестничную площадку. План Никитина был прост и понятен. Москвин отчаянно семафорил, находясь у соседнего дома. Помчались, распугивая редких прохожих. Побег по крышам продолжался.
Спускаться в подъезд Никитин пока не собирался или у него не было возможности. Люки в подъезды работники
Никитин пробежал по крыше второго здания, обозначил свое присутствие на карнизе. Дом имел переменную этажность – вплотную прилепилась пристройка в пять этажей – дом детского творчества. В заведении растили таланты – будущих Мусоргских, Репиных, Спасских. Преступник снова воспользовался пожарной лестницей – спустился на четыре этажа. Прохода в здание, по-видимому, не было, да и слава богу: не лучшая перспектива – брать убийцу в окружении детей.
Никитин бросился на торец здания, прыгнул, не раздумывая (стал бы раздумывать – не прыгнул бы. Землю в этом районе строители использовали рачительно, дома стояли почти вплотную. Преступник пролетел по воздуху, немного не рассчитал, повис, вцепившись в выступ на карнизе. Ахнула девчонка с ранцем, проходящая мимо, задрала голову.
Беглец подтянулся, забросил ногу. Едва не свалился незашнурованный ботинок. Никитин поднялся, побежал и пропал из вида.
Данное строение имело пять этажей. Завершающий пункт маршрута, дальше прыгать некуда. Дом строили в благословенные времена Иосифа Сталина – добротное кирпичное здание с покатой крышей, три подъезда, детские площадки. Густые тополя, под ними ютились лавочки, столики, за которыми пенсионеры «забивают козла». Людей почти не было. Стало легче – по крайней мере, появилась ясность. Никитин находился наверху, а может, уже в подъезде. Но в каком?
К дому они подбежали, изрядно запыхавшись, – физическую форму следовало подтянуть. Москвин остался у первого подъезда, нырнул под козырек – преступнику ничто не мешало открыть огонь с крыши. Вишневский припустил в обход – сзади находилась пожарная лестница. Кольцов и Швец бежали дальше. Алексей сменил направление, прижался к среднему подъезду.
На улицу выходила миниатюрная брюнетка с громоздкой коляской. Швец придержал дверь, помог гражданке выкатить из дома ее чадо, начал что-то быстро говорить. Гражданка побелела, вцепилась в коляску, погнала ее вдоль дома.
Кольцов направился к последнему подъезду, машинально косясь на крышу. В открытом окне первого этажа показалась пожилая женщина. Она что-то поливала из миниатюрной лейки, косясь на бегущего за окном.
– Гражданка, звоните в милицию, – строго сказал Кольцов. – Пусть высылают наряд. В доме преступник. Вы поняли? – он повысил голос.
Пенсионерка сделала круглые глаза, поколебалась и захлопнула окно. Вот и гадай теперь, что она будет делать.
Михаил пристроился за кустом акации, не доходя до подъезда. Ожидание не затянулось. Из дома вышел молодой человек – возможно, школьник – лохматый, как Робинзон Крузо, в красных кроссовках, приобретенных явно у фарцовщика. Помахивая пустой сеткой, спрыгнул с крыльца. Дверь еще не захлопнулась, как следом выскочил…
Кольцов замешкался. В это мгновение преступник догнал паренька, обхватил его за шею, приставил пистолет. Что-то вполголоса процедил, видимо, посоветовал не дергаться. Паренек онемел от страха, подкосились ноги.
Кольцов выхватил пистолет, выбежал из-за куста.
– Никитин, не дури, отпусти парня!
Преступник предпочел не опускаться до разговоров. Прикрываясь парнем, попятился, надеясь убраться за угол. Парнишка едва дышал, смертельно побледнел. Никитин был не краше, кусал губы. Страх терзал его, но и решимости было – хоть отбавляй.
– Никитин, дом окружен, прекращай сопротивление!
Страшная ухмылка перекосила лицо недавнего коллеги. Терять ему было нечего, дважды не расстреляют. Он привел себя в порядок, пока пребывал в подъезде, застегнул куртку, завязал шнурки. Сейчас он был жесток и опасен.
Михаил медленно шел к ним, держа пистолет на вытянутой руке. Он целился, но риск попасть в мальчишку был реальный. Справа кто-то взвизгнул – еще одна жиличка собралась было выйти из подъезда.
Никитин, прячась за пацаном, отступал. Вишневский находился на той стороне, но он не мог знать, что здесь происходит.
– Майор, положи оружие на землю, – процедил сквозь зубы Никитин. – Добром прошу – положи. Я оставлю парня в покое и уйду. А если не положишь… сука, я убью его! – взвизгнул Никитин. – Как собаку убью! Живо, майор, я даже до трех считать не буду!
Нервы рвались к чертовой матери. Он действительно мог выстрелить. Парень что-то захрипел, дернулся.
– Не стреляй, кладу! – Михаил медленно нагнулся, положил пистолет под правую ногу.
Дальнейшие события развивались стремительно. Кривая ухмылка стала выпуклой, Никитин оттолкнул от себя пацана, вскинул пистолет. Кольцова обдало холодом: вот оно какое – предчувствие смерти! Предатель и впрямь собирался выстрелить в безоружного майора!
Неожиданно за спиной хлопнул выстрел. Пуля пробила череп, преступник рухнул навзничь. Сквозь гул в ушах прорывались крики. К месту происшествия никто не подходил – дурных не было. Ожил уцелевший паренек, завертел головой и умчался за угол со скоростью пули, как будто еще недавно у него не отказывали ноги.
Михаил обернулся. Швец тоже вспотел – лицо покрылось бисером мелких капель. Он опустил пистолет, протяжно выдохнул. В отличие от начальника, он не вышел на дорожку перед домом, а крался вдоль фундамента, и Никитин его не засек.
Преступник не шевелился, из простреленной головы вытекала кровь. Выстрел был удачный. Самое странное, что Никитин и сейчас продолжал ухмыляться – словно ничего не произошло. Плавно переступая, словно солист балета, подошел Швец, опустился на корточки. Ранение, увы, было смертельным.
– Дело мастера боится, Алексей? – глухо спросил Кольцов.
– Боится, – кивнул тот. – Виноват, Михаил Андреевич. Следовало ранить его – в ногу, в руку или еще куда-нибудь. Допросили бы, все выяснили… потом, правда, пришлось бы отвлечься на ваши похороны…