Секретная карта

Стэкпол Майкл А.

Он поёжился.

— Замечательно. Большое спасибо. Я понял. Все, что я здесь делаю, не имеет никакого значения.

Она покачала головой.

— Да нет же, дурачок, ты все перевернул с ног на голову. Я не имела в виду, что твоя работа бессмысленна. Я хотела сказать что пребывание здесь действительно имеет для тебя значение. Сейчас ты просто игрушка в руках деда. Хуже того, он так вымуштровал тебя, что ты продолжишь плясать под дудку деда даже после его смерти. Любому кукольнику остаётся только мечтать о таких куклах!

Ты ведёшь себя так, словно не понимаешь, как важна твоя работа. Составленные тобой карты

откроют дорогу в эти земли. Сюда придут люди. Но если ты не осознаешь, что не только твои вычисления имеют значение, то не сможешь помочь им ни благополучно добраться до этих мест, ни подготовиться к жизни здесь.

— Тайрисса, до поселений в этих местах ещё очень далеко. Да, здесь живут грабители и расхитители гробниц, но ведь это для них даром не проходит. Здесь до сих пор сильна магия.

— Верно, Келес. А для тебя это пройдёт даром или нет?

— Не понимаю.

Тайрисса вздохнула.

— Не сомневаюсь, что не понимаешь. Послушай, что я скажу. Я жила в очень тесном мирке. Да, я приехала в Морианд из Гелосунда, где прошли моё детство и юность. Я убила нескольких дезейрионцев, вот почему меня выбрали, чтобы стать одной из Керу. Мой мир стал чуть шире, теперь он включал и Морианд. А сейчас мы здесь, и я вижу вещи, с которыми мне не приходилось сталкиваться никогда в жизни, и понимаю, что мир — это больше, чем один-единственный порабощённый народ. Люди Гелосунда борются за крохотный клочок земли, и им придётся заплатить за него непомерно высокую цену. Не смотри на меня с таким изумлением, — ты прекрасно знаешь, что я права. Вместо того чтобы тратить время на подготовку набегов на захваченные Дезейрионом земли, и жаловаться на то, что боги от нас отвернулись, — лучше бы мой народ собрал пожитки, согнал в стада скот и отправился в Солет или Долосан, или вверх по Золотой реке. Мы могли бы создать новое государство. Но мы позволяем прошлому и собственным представлениям о долге довлеть над нами. Это ограничивает наши возможности.

Келес медленно кивнул.

— Ты хочешь сказать, что моя рабская приверженность к своей работе и воля моего деда точно так же ограничивают меня?

— Только в том, что не позволяют тебе увидеть мир таким, каков он на самом деле. — Она улыбнулась. — Каким образом можно описать мир, будучи отделённым от него пеленой чисел и лавиной бумажных свитков?

— Действительно, никаким… — Келес нахмурился. Он поднял глаза и встретился с Тайриссой взглядом. — То, о чём ты говорила… Наше путешествие не просто подтолкнуло тебя к подобным размышлениям, верно? Ты и раньше об этом думала. Вот почему выбрали тебя.

Тайрисса отвернулась и направилась к стоящим поодаль и щиплющим вереск лошадям.

— Это могло поспособствовать.

— Поэтому ты чувствовала одиночество, верно?

Она бросила на него свирепый взгляд.

— Предлагаешь мне облегчить душу?

— Нет, ни в коей мере. — Он смотрел себе под ноги. — Ты была одинока, поскольку твои взгляды были куда шире, чем у твоих товарищей. Со мной дела обстояли наоборот. Я замкнулся в своём мирке, и окружающие смирились с тем, что я упорно иду намеченным путём. Даже здесь вы все стараетесь не беспокоить меня, зато беспокоитесь сами.

— Может быть, сначала так оно и было. Но после ты сумел проложить путь мимо водоёма. — Тайрисса улыбнулась. — Ты ведь не стал никому говорить, что надо делать. Ты просто сделал это сам. Ради общего блага. Ты стал частью целого — нашего отряда. Ты показал нам, что мы не просто чьи-то джианриготы.

Келес подошёл к своей лошади и забрался в седло.

— Если вы все так думаете… Прости, я… Я не думал ни о чём таком, просто… Просто сделал то, что, по-моему, должен был сделать.

Она кивнула.

— Мы это поняли. Большинство из нас, по крайней мере. Боросан ещё хуже тебя, а о чём подумал вирук, я вообще не имею понятия.

— Хуже меня? Вряд ли такое возможно. — Он рассмеялся. — Тайрисса, прости, что я так вёл себя, наслушавшись россказней о Керу. Я не хотел тебя обидеть.

Керу развернулась и внимательно посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что не находишь нас гораздо соблазнительнее выросших на пуховых перинах наленирских девиц?

— Нет, то есть… Да, я… — Келес стушевался и поник. — Лучше убей меня прямо сейчас, и я больше не буду доставлять вам хлопот.

Тайрисса расхохоталась.

— Спящий дракон начал просыпаться. Медленно, очень медленно, но начал.

На обратной дороге Тайрисса показала ему ещё множество интересных вещей, в том числе вход в небольшую пещерку, который двигался, словно вдыхая и выдыхая воздух. Келес жадно ловил каждое её слово. Когда они подъехали к месту, выбранному Моравеном для лагеря, то обнаружили троих присоединившихся к их компании бродяг. Один, высохший старик, закутанный в шкуру какого-то невиданного зверя, сидел вместе с Моравеном и Боросаном немного поодаль. Джианридин во время их странствий часто выполнял обязанности толмача, помогая им разговаривать со старателями и расхитителями гробниц. Двое бродяг помоложе и явно покрепче возились с костром, что-то поджаривая на огне. Если бы у этого чего-то не было семи ног, Келес принял бы его за кролика.

Кирас сидел рядом с ними и пытался обмениваться любезностями, но получалось плохо, — разговор выходил натянутый. Рекарафи примостился у каменной глыбы с подветренной стороны лагеря. Его волосы ерошил ветерок, он прикрыл глаза и поднял лицо. Узкие ноздри трепетали, словно он мог целиком вдохнуть жарившуюся на костре дичь. Руки расслабленно лежали на коленях, на когтях играли отблески костра.

Кирас поклонился подъехавшим Келесу и Тайриссе.

— У нас гости. Они не встречали следов тех разбойников, но, по слухам, те направились в Опаслиноти, что возле самого Иксилла.

Келесу захотелось немедленно расспросить их о дороге, но он сдержался и лишь поинтересовался:

— А что такое Опаслиноти?

Один из их гостей усмехнулся, обнажив свои мерзкие жёлтые зубы.

— Место, куда ведут все дороги.

Рекарафи открыл глаза.

— Когда-то — город вируков. Тавам альфель изменил его, и теперь там могут жить разве что люди.

— Благодарю, Рекарафи. — Келес улыбнулся. — Я с нетерпением буду ждать дня, когда мы его увидим.

Вечер у костра продолжался. Боросан развлёк гостей поединком между мышеловом и маленьким танатоном, Кирас спел тиратскую балладу, Тайрисса — грустную песню об утерянном Гелосунде. В ответ бродяги порадовали их грубоватыми куплетами, которые холодными ночами повсеместно согревали земли Долосана. Наконец они заключили соглашение отправиться в Опаслиноти вместе. Усталый Келес с трудом забрался в палатку, даже и не подумав связаться с дедом.