Секретная сотрудница
Шрифт:
— Но почему вы решили обратиться именно ко мне?
— Потому что я вас знаю. И уверен, что вам можно верить.
Наконец, зарулив в тихий московский дворик, коллега из авиатранспортной прокуратуры заглушил мотор и повернулся лицом к своему пассажиру.
— И что же это за преступление? — скептически произнес прокурор.
— Сейчас расскажу. Но сначала я хотел бы попросить вас… Словом, если эти сведения вас заинтересуют, постарайтесь нигде не упоминать моего имени.
— Боитесь, коллега? — усмехнулся Турецкий.
—
— Понимаю. Но у меня, между прочим, тоже семья.
— Вас не посмеют тронуть.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Вы, Александр Борисович, слишком известная фигура как в нашей системе, так и в преступном мире. Насколько мне известно, вас там уважают и… боятся.
— Чрезвычайно лестно… Но что же все-таки вы хотите мне сообщить?
— Так вы обещаете не упоминать моего имени? — взволнованно спросил Кулик.
Поколебавшись, Турецкий кивнул:
— Обещаю.
Затем извлек из кармана сигарету, испросив у некурящего хозяина разрешение, закурил и приготовился слушать.
— Моя работа, уважаемый Александр Борисович, разительно отличается от вашей. Никакой романтики. Опасных приключений. Сплошная и неприглядная рутина.
— Почему же неприглядная?
— Я занимаюсь расследованием авиационных происшествий, — вздохнул Кулик. — Угонов. Аварий. Катастроф. Нередко сопровождающихся огромными жертвами. А место подобной катастрофы это, как вы понимаете, не самое привлекательное зрелище…
— Пожалуй, — согласился прокурор.
— За годы своей работы я, знаете ли, всякого насмотрелся. Нередко такого, чего непривычный человек и не выдержит…
— Что конкретно вас заставило ко мне обратиться?
— Вы знакомы со статистикой авиакатастроф, случившихся у нас за последнее время?
— Довольно поверхностно. А что?
— В середине июля в аэропорту Белграда из-за отказа электрооборудования разбился при посадке транспортный самолет Министерства чрезвычайных ситуаций. На его борту находился груз медикаментов и гуманитарной помощи для жертв засухи в Африке. Переброска осуществлялась под эгидой российского отделения Красного Креста. Самолет летел транзитом и должен был совершить посадку для дозаправки.
— Кажется, весь экипаж погиб? — спросил Турецкий.
— Совершенно верно. Девять членов экипажа и три человека, сопровождавших транзитный груз.
— И что же вы там обнаружили?
— В составе специальной комиссии я осматривал место этой катастрофы. Поэтому то, что вы сейчас узнаете, мне довелось увидеть собственными глазами.
— Вы меня заинтриговали.
— Среди обломков самолета, вернее, того, что от него еще осталось после взрыва и пожара, мне попались на глаза остатки специальных контейнеров — их называют сосуды Дьера, а предназначены они для транспортировки и хранения живых человеческих органов, необходимых для пересадки…
Турецкий невольно вздрогнул и насторожился. Не может быть! Неужели это была та самая непредвиденная случайность, о которой только вчера говорил Костя Меркулов?!
— Поверьте, я не дилетант в медицине, — продолжал Кулик. — И сразу их распознал. Таких контейнеров на борту, очевидно, было несколько. И после изучения их остатков нам удалось установить, что на момент аварии в них находилось то, что можно однозначно определить как «внутренние органы человека, полученные путем хирургического вмешательства».
— Невероятно, — покачал головой Александр Борисович.
— Простите, что именно?
— Не имеет значения… В сопроводительных документах на груз было упоминание о наличии на борту подобных контейнеров?
— В том-то и дело, что нет! Только продукты, медикаменты, палатки. Это меня и поразило.
— Комиссия зафиксировала факт их обнаружения?
— Разумеется, — замялся Кулик. — Как обычно, был составлен детальный протокол осмотра места летного происшествия. Но…
— Что?!
— На следующий день из Москвы прибыла еще одна комиссия и составила новый протокол, в котором об этой находке даже не упоминалось!
— Как это «еще одна комиссия»? Откуда?!
— Якобы из министерства… Но я подозреваю, что это были люди из ФСБ. Знаете, такие характерные лица и совершенно непререкаемые полномочия. Кроме того, они взяли со всех нас подписку о неразглашении обнаруженных фактов. Это меня тоже насторожило… Как и то, что вокруг этой катастрофы сразу была организована непонятная информационная блокада, а место падения самолета наглухо оцеплено югославской полицией… По-моему, достаточно, чтобы заподозрить неладное.
— Вполне достаточно, Аркадий Викторович, — нахмурившись, кивнул Турецкий. — Вы даже не представляете, какую помощь мне оказали…
— Так вы тоже считаете, что упомянутые факты необходимо проверить?
— Более того, могу даже конфиденциально вам сообщить, что Генпрокуратура уже заинтересовалась информацией о незаконной торговле донорскими органами. Но необходимы доказательства. К примеру, официальное заключение вашей комиссии, зафиксировавшее факт обнаружения «левых» контейнеров. А его, как я понимаю, у вас нет.
Кулик взволнованно промокнул платком вспотевший лоб.
— Я чувствовал, что это серьезно. Чрезвычайно серьезно. И опасно. Простите, что пришлось обставить все таким образом. Но у меня есть серьезные подозрения, что за мной следят… Сам не знаю, как я на такое решился? Но, в общем, Александр Борисович, мне удалось на свой страх и риск сделать копию протокола и… И теперь я готов передать ее вам, в Генеральную прокуратуру.
— Что же вы сразу не сказали?! — обрадовался «важняк». — Это же именно то, что нам нужно! Когда вы сумеете передать мне эти документы?