Секретная сотрудница
Шрифт:
А когда магазины надоедали, могла часами бесцельно бродить по Москве, по любимым улицам и переулочкам, паркам и историческим местам… Она вообще никогда не ставила перед собой какой-то определенной жизненной цели. Жила, словно посторонняя, отчужденно и созерцательно. И по возможности старалась избегать всего, что могло бы ограничить ее внутреннюю свободу. Поэтому люди в большинстве своем Риту не понимали. А мать, и не только мать, нередко упрекала ее за то, что она вообще живет как во сне.
«Ты с ума сошла! — в сердцах восклицала мать. —
Отчасти мать несомненно была права. Жить так, наверное, было нельзя. Нужно было к чему-то стремиться. Как-то устраиваться в жизни. Но именно этого — заданности, постоянства, несвободы — Рите отчаянно не хотелось. Но главное, чего остальные упорно не желали понимать, заключалось в том, что у Риты были серьезные причины для такой житейской философии. Очень серьезные…
В скромном, но изящном летнем платье и новых босоножках на низких каблучках она уже стояла в прихожей, в последний раз оценивая перед зеркалом свой тонкий макияж, когда в комнате вдруг неожиданно и тревожно зазвонил телефон.
«Меня нет, — твердо сказала себе Рита. — Ни для кого…» И принялась решительно отпирать дверь. Но в последнюю минуту подумала, что это, возможно, звонит из санатория мать, и поневоле вернулась.
— Алло! Маргоша? Привет, это я… — послышался в трубке заискивающий, бездумно легкомысленный голос Ленки Никулиной. — Извини, лапуль, у меня тут такое дело…
Рита с досадой поморщилась. Она по опыту знала, что от звонков Ленки, почему-то считавшей себя ее ближайшей подругой, ничего хорошего ждать было нельзя. Или треп на несколько часов, или безутешные слезы в жилетку. Одним словом, потерянное время.
Так и есть: очередной неотразимый плейбой назначил Ленке свидание. А сегодня вечером она, как нарочно, должна вкалывать в «нашем кабаке». Жуткая невезуха! И вся надежда только на нее, Риту.
— Маргошенька, лапушка, ну пожалуйста, выручи! — чуть не плача, умоляла ее Ленка. — Я за тебя потом две ночи отработаю! Нет — правда! Христом Богом клянусь!..
Положив трубку, Рита вернулась в комнату. Разочарованно уронила на диван нарядную сумочку и задумчиво остановилась у окна. Ну зачем она согласилась? Впрочем, у нее не было выхода. Ведь именно Ленка устроила Риту на ее нынешнюю работу. Не самую пыльную и не самую дешевую. А долг, как известно, платежом красен.
Значит, пропал выходной. Значит, сегодняшнюю ночь она тоже проведет среди ошалевших выскочек и недоумков, не знающих, куда девать свои денежки. Значит, опять водка, бесконечные застольные разговоры, еще одна никчемная и бессонная ночь…
«Господи, как мне все это надоело! — с грустью подумала Рита. — Ну почему… почему я тогда не умерла!?»
Пироговская больница
Ближе к вечеру
—
— Сам не пойму, — качал головой пострадавший.
На лице его, кроме залепленного пластырем злополучного пореза, красовались еще несколько обработанных йодом свежих ссадин. К счастью, этим последствия неожиданной автокатастрофы и ограничились.
Турецкий действительно не понимал: что же, собственно, там произошло, на Ленинградском шоссе возле поселка Черная Грязь? Было это целенаправленное блиц-покушение или нелепая случайность?! Все совершилось так быстро, а главное, неожиданно, что ответить на этот вопрос оказалось не просто. И хотя самому Александру Борисовичу очень хотелось поверить в случайность, интуиция матерого «важняка» подсказывала ему, что случайностей не бывает. Особенно в таком деле, как следственная работа…
Оправившись от потрясения (в прямом и переносном смысле), Турецкий бросил свою раздолбанную «телегу» на обочине шоссе и, воспользовавшись услугами подоспевших гаишников, немедленно помчался в Москву, к доктору Градусу. Ему не терпелось поскорее разобраться в этом таинственном деле. Найти хотя бы одну точку опоры, от которой можно было начинать расследование.
К моменту его прибытия вскрытие было в самом разгаре. Не приходилось сомневаться, что старый пьяница и матерщинник, чьи многочисленные недостатки бледнели перед его профессиональными достоинствами, как всегда, сделает все возможное, чтобы докопаться до истины. А эта истина сейчас была нужна Турецкому как воздух.
По окончании вскрытия, едва увидев цветистую физиономию неугомонного «важняка» (которую уже обработали местные санитары), доктор Градус ошеломленно выругался и тотчас организовал для пострадавшего шкалик своего проверенного и самого надежного «лекарства». Турецкий же, пропустив маленькую, сразу почувствовал заметное облегчение и ясность мысли.
— Ох, и шалопай же ты, Саша, — выслушав его, покачал лысой головой старый судмедэксперт. — Ох, и шалопай… Верно говорят: дурная голова ногам покоя не дает.
— Ладно, Борис Львович, проехали. Давайте лучше поговорим о деле.
— А что говорить?.. Между нами, удружил ты мне, Александр: такого человека кромсать заставил!
— Вы его знали? — удивленно спросил Турецкий.
— Кто же его не знал?! Светило! И потом, мы ведь с ним вместе учились…
— Это правда?!
— А то буду я тебе заливать, — обиделся доктор Градус. — Только он после института живыми занялся, а я вот мертвяками. Эх, Карлуша, бедовая твоя душа… Ну-ка, давай еще по одной. Помянем.
Пропустив еще по одной, Турецкий поморщился и, закусив, чем Бог послал, оживленно накинулся на старика с вопросами.
— Особой дружбы между нами, конечно, не было, — начал Борис Львович, — но знал я его неплохо. И Марию, жену-покойницу. И Яшку, сына-подлеца.