Секретное оружие
Шрифт:
— Вам известно, с какой целью я послан? — осведомился Джергер. — Меня интересует Глазунов.
— Глазунов всех интересует, — заметил Харбери не без иронии. — Только от этого мало толку.
— Вы можете посоветовать, с чего начать? — попросил Джергер. — Вы ведь старый москвич…
— Будем говорить по порядку, — сказал Харбери. — У вас есть при себе что-либо компрометирующее?
— Я все уничтожил. Даже оружие. Боялся, что обыщут и найдут пистолет.
— Правильно, — одобрил Харбери. — Пистолет сразу вызвал бы подозрения. В России лучше действовать без оружия.
— Я уничтожил все, что могло вызвать подозрения, — повторил Джергер. — Мне сказали, что вы снабдите меня всем.
— Мой арсенал в вашем распоряжении, — подтвердил Харбери. — Но чем меньше вы им будете пользоваться, тем лучше. Вы с хорошим паспортом приехали в Москву?
— Паспорт подлинный. Александр Тихонович Прилуцкий из Краснодара.
— По нему прописаны в гостинице?
— Да.
— Время от времени гостиницы надо менять, и одновременно меняйте паспорта. Деньги нужны?
— Пока есть.
— Большие суммы не надо иметь при себе, деньги лучше держать на аккредитиве. Теперь о Глазунове. Интерес представляют только три человека. Он сам и два его ближайших сотрудника.
— Федорченко и Ковригина?
— Да. В институт к Глазунову не попасть, это исключено, да и неизвестно, что и откуда там брать. Я это проверил еще раз за последние дни. Остается одно — люди.
— Глазунов?
— Слишком на виду. Его, вероятно, здорово охраняют. И ко всему это типичный русский интеллигент.
— А какое это имеет значение?
— Русские интеллигенты всегда были слишком принципиальны, а этот — интеллигент советской формации. Они помешаны на своем патриотизме. Образец поведения для них — Герцен!
— А с Герценом, вы думаете, мы не смогли бы договориться?
— Никогда. Он находился в конфликте со своим правительством, но родине изменить не мог. В Париже на Международном конгрессе математиков к Глазунову пришел один делегат. Один из наших делегатов. Обратился с очень деликатным предложением. Пригласил Глазунова на прогулку в Булонский лес и там обратился. Знаете, что сделал Глазунов? Посмотрел на часы и сказал почтенному пожилому джентльмену, что дает ему тридцать секунд для того, чтобы тот мог исчезнуть… И, знаете, тот побежал!
— Федорченко?
— Фанатик. Это даже не Герцен, а протопоп Аввакум. Помните, был у русских такой священник? Сгорел, но не изменил убеждениям!
— Но этот еще не горел?
— Горел! Всю войну пробыл на фронте. В передовых частях. На Одере наши офицеры пытались с ним подружиться…
— Сторонится?
— Я бы не сказал. Пить пил, но лишнего слова не проронил. И потом, его не взять.
— Почему?
— Физически не взять. Окажет бешеное сопротивление.
— Значит, Ковригина?
— Да, из всех троих это наиболее уязвимый объект. Она держится в тени, к ней привлечено меньше внимания. С ней легче справиться физически, легче транспортировать. Она, несомненно, слабее…
— В силу своей женской природы?
— Да. Но это тоже нелегкий орешек. Я собрал о ней кое-какие сведения. Образ жизни самый скромный. Никаких увлечений. Впрочем, это не совсем точно. Есть увлечения. Работа и дочь. Единственная дочь. Поэтому направьте внимание на дочь. Как только раздастся ее вопль, мать бросится на помощь и попадет в капкан.
— Деньги? Любовь?
— К сожалению, дочь похожа на мать. Студентка. Состоит в молодежной коммунистической организации. Не из тех веселых девиц, с которыми легко сторговаться.
Джергер задумался.
— Одну минуту, Билл!
Журчала и всхлипывала вода, из-за двери доносились невнятные голоса радио. Харбери приоткрыл дверь. Варне дремал на диване, хотя, может быть, и не дремал.
Казалось, все неверно и неустойчиво в этом мире. Как вода, которая вытекала из кранов и тут же утекала прочь.
Внезапно Джергер шлепнул себя ладонью по колену.
— Кажется, я нашел ход! — воскликнул он. — Билл! Вы можете обеспечить меня хорошим удостоверением?
— Да каким угодно, Робби. Выкладывайте вашу идею!
— Эта девочка будет работать на меня, — уверенно заявил Джергер. — Я доставлю Ковригину вам, а вы переправите ее за границу.
На этот раз пришлось задуматься Харбери.
— Это сложно, но я думал уже и о таком варианте, — сказал он без особого воодушевления. — Но где мы ее спрячем?
— У вас, — твердо заявил Джергер. — Только у вас. Я думаю, это единственное надежное место.
— А если ее обнаружат? — возразил Харбери.
— Всякое сражение содержит в себе элементы риска, — возразил Джергер. — Ни одна страховая компания не станет страховать офицеров, отправляющихся на войну, и, однако, едут они туда не за смертью.
— Нет! Это немыслимый риск!
— Тогда, Билл, вам спокойнее было бы у себя дома, — холодно произнес Джергер. — Мистер Нобл будет очень разочарован.
— Я же не сказал, что отказываюсь, — пошел на попятную Харбери. — Если вы считаете, что это единственный выход, я спрячу ее у себя.
— Не только спрячете, — поправил Джергер. — Но и переправите через границу.
— Хорошо, Робби, я сделаю все, что надо, — повторил Харбери. — Вы, я вижу, железный парень.
— Да, мне впрыснули хорошую дозу железа перед отправкой в Россию.
Они шаг за шагом обсудили предстоящую операцию.
— Вы придете сюда еще раз, — заключил Харбери. — Звоните Барнсу в любой день с утра. Скажете ему… Скажете, что его ждут на выставке картин к тому часу, в который вы захотите со мной встретиться. Не важно, на какой выставке. На следующий день я здесь буду вас ждать.