Секретный фарватер (илл. Г. Яковлева)
Шрифт:
Шубин с силой оттолкнулся ногами и выгреб. Он был уже в воде. Длинная тень опускалась под ним все ниже. Он еще раз судорожно ударил ногами. Им овладел страх, что его затянет вглубь.
Силуэт очень медленно растаял внизу.
И вот Шубин снова один — словно и не был никогда на борту «Летучего Голландца»…
Глава 6.
Золотой вихрь
1
Небо на горизонте медленно светлело. Стало
Соответственно — север в той стороне, юг — в этой! Инстинкт самосохранения толкал Шубина на юг, подальше от вражеских шхер.
Только бы не всплыла подводная лодка!
Он торопливо стащил с себя обувь и комбинезон. Потом, почувствовав свободу движений, сделал несколько быстрых взмахов и перевернулся на спину.
Над ним кружил самолет. Он то спускался к самой воде, то стремглав взмывал.
Когда крылья на крутом вираже всей плоскостью поворачивались к свету, на них видны были красные звезды.
Описав несколько кругов, самолет исчез, но вскоре вернулся. Рокот теперь усилился и как бы раздвоился.
Шубин поискал второй самолет. Нет, шум моторов несся с моря. Ему представилось даже, что он узнает этот шум. Неужели «морские охотники»? Но этого не могло быть. Это было бы слишком хорошо!
Кажется, он плакал, когда товарищи бережно поднимали его на борт и Левка Ремез трясущимися руками подносил ко рту его фляжку.
Все объяснилось очень просто.
Летчик разведывательного самолета, спугнув подводную лодку, заметил человека, плававшего в воде. Естественно было предположить, что этот человек — с только что погрузившейся лодки. Летчик поспешил навести на него «морских охотников» Ремеза, который находился поблизости.
Так был спасен Шубин.
В Ленинград его доставили в тяжелом состоянии. Думали даже — не довезут. В пути стало его тошнить, лихорадить. Потом начался бред.
Ремез, с тревогой оглядываясь на друга, гнал во всю мочь.
Он сделал все, что было в его силах, даже больше того — «поборолся с невозможным»: упросил командира базы послать его в третий, последний, раз на поиски, уже вместе с разведывательным самолетом. И вот — нашел друга, спас! Неужели не довезет?
Но он довез. Теперь дело за медициной!
В госпитале, однако, с сомнением покачивали головами. Налицо воспаление легких и, вероятно, сотрясение мозга. Во всяком случае, нервы Шубина испытали непомерную нагрузку.
О пребывании на борту подводной лодки узнали от него в самых общих чертах. Диву давались, как мог он выдержать и не выдал себя ни словом, ни жестом, хотя был уже болен.
Сейчас наступила реакция.
Фантастические образы вереницей проплывали в мозгу. Они неслись стремительно, как облака над вспененным морем. «Ветер восемь баллов, а то и десять», — озабоченно прикидывал Шубин. Облака были зловещего цвета, багрово-коричневые или фиолетовые, и лучи солнца падали из них, как пучок стрел.
На море происходили странные вещи. Чайки перебранивались высокими голосами,
«Для летчика вы неплохо разбираетесь в бурунах», — многозначительно улыбаясь, говорил Франц, и сидящие за столом поднимали над головами стаканы — то ли чтобы чокнуться с Шубиным, то ли чтобы ударить его.
Неслышно проходила мимо Виктория, и все исчезало. Оставалось лишь слабое дуновение ее духов.
Шубин забывался. Всегда появление стройной женской фигуры знаменовало в его кошмарах наступление короткого отдыха.
Однако Виктория проходила, не глядя на него. Он видел ее только в профиль. Милые пушистые брови были нахмурены, а палец она держала у губ, словно бы хотела предупредить, предостеречь.
Иначе, впрочем, и не могло быть. Они находились среди врагов и не должны были подавать виду, что знают друг друга.
А по временам сквозь немолчный гул разговора в кают-компании пробивался ее взволнованный голос. Он был очень тихим, этот голос, доносился словно бы через густой туман или плотную воду… Но вот как-то круглых немигающих глаз поблизости не было. Виктория задержалась подле Шубина. Лицо у нее было такое встревоженное и ласковое, что все в душе Шубина встрепенулось. И вдруг он заметил, что она плачет.
— Почему вы плачете? — спросил он. — Все будет хорошо. Разве вы не знаете, что меня прозвали Везучим, то есть Счастливым?
Он хотел успокоить ее и протянул руку, чтобы погладить по щеке, и от этого движения проснулся. Но лицо Виктории по-прежнему было перед ним. Слезы так и искрились на ее длинных ресницах.
— Почему вы плачете? — повторил он.
— Потому что я рада, — ответила она не очень логично.
Но он понял.
— Я был болен и поправляюсь?
— Вы были очень больны. А теперь вам надо молчать и набираться сил.
— Но почему вы здесь?
— Мне разрешили вас навещать. Вы в госпитале, в Ленинграде. Все, молчи!
Она закрыла пальцем его рот. Конечно, ради этого стоило помолчать. Шубин счастливо вздохнул. Впрочем, вздох можно было принять за поцелуй, легчайший, нежнейший на свете…
2
— Мне нужно немедленно поговорить с капитаном второго ранга Рышковым, — сказал Шубин в тот же вечер.
Оказалось, что Рышкова в Ленинграде нет, получил повышение, уехал на ТОФ [20] .
— Тогда кого-нибудь из разведывательного отдела флота. Мое сообщение сугубо важно и секретно…
20
Тихоокеанский флот.