Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго»
Шрифт:
Когда пароход давал последние свистки перед отправлением, мама не побежала к борту судна смотреть, поднимается ли по трапу отец. Она знала, что уже больше никогда его не увидит. Она упала на койку в каюте третьего класса. Койка рядом с ней так и останется пустой до конца путешествия. Единственное, что радовало ее тогда, так это мои движения в ее животе.
Спустя много лет мы получили телеграмму от маминой сестры с сообщением о том, что мой отец умер в лагере.
После получения этой телеграммы мама неделю пролежала в кровати. Мне в то время было восемь, но я уже готовила, убиралась, ходила в школу, делала домашнее
Первым маминым местом работы в Америке стала химчистка и мастерская по ремонту одежды Lou’s Cleaners & Alterations, где она гладила мужские рубашки. Каждый вечер она возвращалась домой с «убитыми» руками, кожа которых трескалась от жестких химикатов. Лишь иногда у нее появлялось свободное время и возможность вынуть иголку с ниткой и починить пару штанов или пришить пуговицу. Спустя неделю после получения известия о смерти мужа мама встала с кровати, накрасилась, уволилась с работы в Lou’s и начала шить. Стежок за стежком, перо за пером, бусинка к бусинке – все свое горе она вкладывала в пошив одежды. В течение двух месяцев она почти не выходила из дома, но потом заполнила два чемодана такими красивыми платьями, которых никогда еще не шила. Мама убедила священника русской православной церкви разрешить ей поставить стол во время ежегодной ярмарки. За несколько часов мама распродала все свои платья. Она продала даже свадебное «витринное» платье, которое одна дама купила на будущее для своей одиннадцатилетней дочери. После ярмарки у матери оказалось достаточно денег для того, чтобы съехать из переполненного людьми дома родственников в Мэриленде и заплатить месячную квартплату за квартиру в Вашингтоне, а также для того, чтобы начать свой швейный бизнес. Она решила, что сама добьётся своей американской мечты.
В подвале нашей квартиры она открыла швейную фирму USA Dresses and More for You, и слухи о ее мастерстве стали стремительно распространяться. Русские иммигранты первого и второго поколения заказывали у нее предметы одежды с искусной вышивкой для свадеб, похорон и торжеств. Мама говорила, что может пришить больше блесток и бусинок бисера на квадратный сантиметр ткани, чем любая другая швея на американском континенте. Довольно скоро она стала известна как вторая лучшая русская швея в округе. Самой известной швеей считалась Бианка, с которой мама и конкурировала. «Она халтурит, – говорила мама о Бианке всем, кто был готов ее слушать. – Она шьет неряшливо. Подшивает подол так, что шов расходится, как только подует ветер. Она слишком долго прожила в Америке».
Мама содержала меня и даже доплатила за мое образование, когда я получила стипендию в университет Тринити, которая лишь частично покрывала расходы на обучение. Но когда хозяин квартиры начал говорить о том, что собирается поднять квартплату, я поняла, что должна найти работу. И вот я сидела в приемной и рассматривала двух своих соперниц, думая о том, что привело меня сюда и как мне нужна эта работа.
Я уже собиралась спросить секретаршу о том, где находится туалет, чтобы поправить вставленную под пояс юбки салфетку, как из двери кабинета вышел мужчина и хлопнул руками, словно пытался убить комара.
Я узнала его – это был тот самый человек с газетой под мышкой, который ломился в дверь туалета в дайнере, и похолодела от ужаса.
– И это все? – спросил мужчина.
Соискательницы переглянулись, не понимая, к кому он обращается.
Секретарша подняла взгляд на мужчину.
– Да, это все, – ответила она.
Мне захотелось спрятаться за стоявшей в углу вешалкой.
Мы проследовали за мужчиной по коридору и вошли в комнату, в которой стояло несколько рядов столов. На каждом столе была печатная машинка и стопка бумаги. Я села на второй ряд, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Казалось, что никто из соискательниц не горел желанием привлекать к себе внимание, поэтому мои соперницы сели так, что я, сидевшая на втором ряду, все равно оказалась ближе всех к этому мужчине.
Судя по его носу, можно было предположить, что раньше он играл в хоккей или занимался боксом. Мужчина окинул меня взглядом с головы до ног, но, слава богу, не подал признаков того, что узнал меня. Он снял пиджак и закатал рукава светло-синей рубашки.
– Меня зовут Уолтер Андерсон, – сообщил он и повторил свою фамилию, – Андерсон.
Я уже начала думать, что он повернется и напишет мелом свою фамилию на черной доске, но вместо этого мужчина открыл свой портфель и достал из него секундомер.
– Если вы успешно пройдете этот тест, я узнаю ваши фамилии. Если вы не умеете быстро печатать, то рекомендую вам прямо сейчас покинуть помещение.
Он внимательно посмотрел в глаза каждой из соискательниц. Я, как советовала мне мама, смотрела прямо на него. «Тебя не будут уважать, если ты не смотришь людям в глаза, Ирина, – говорила мама, – в особенности мужчины».
Две соискательницы поерзали на стульях, но с места никто не встал.
– Отлично, – продолжал Андерсон, – тогда начнем.
– Простите, – произнесла женщина в пиджаке и подняла руку, словно в ученица в школе. Я поняла, что она ведет себя неправильно, и мне стало за нее стыдно.
– Я не ваш учитель, – сказал Андерсон.
– Да, вы правы, – ответила женщина и опустила руку.
Андерсон посмотрел на потолок и сделал глубокий и громкий выдох.
– Вы хотели что-то спросить?
– Что мы будем печатать?
Он сел за большой стол и достал из портфеля книгу в желтой обложке. Это был роман «Мосты в Токо-Ри».
– Кто любит художественную литературу? – спросил он.
Все мы подняли руки.
– Отлично. Есть поклонники творчества Миченера Джеймса?
– Я видела фильм, – ответила я, – Грейс Келли отлично сыграла.
– Видите, как здорово, – сказал Андерсон и открыл книгу. – Начнем? – произнес он и взял в руку хронометр.
После теста, стоя в набитом людьми лифте, я пощупала рукой потную спину. Салфетка, которую я засунула под пояс, исчезла. Вывалилась ли она в лифте или, что гораздо хуже, когда я встала после прохождения теста? Может быть, в этот самый момент Уолтер Андерсон смотрел на эту мокрую салфетку? Я подумала о том, стоит ли вернуться, чтобы найти салфетку, но потом передумала. Мне вряд ли предложат эту работу, поэтому потерянная салфетка уже не имела никакого значения.
По результатам теста я была второй. Уолтер Андерсон записал, а потом и вслух зачитал наши результаты.
– Видимо, мимо, – заметила молодая брюнетка по имени Беки. Она прошла тест хуже всех.
– Это не единственная в мире вакансия, – заметила женщина в пиджаке. Я почувствовала, что она пытается скрыть радость: она печатала и стенографировала гораздо быстрее нас с Беки.
– Этот парень показался мне полным козлом, – продолжала Беки. – Вы заметили, как он на нас смотрел? Как на стейк на обеденном столе, – Беки посмотрела на меня. – В особенности на тебя.