Секреты Лос-Анджелеса
Шрифт:
– Сэр, я знаю, как важно для нас это дело…
Грин закуривает.
– Эд, мне нужно полное признание. Пятнадцать патронов из найденных в «Ночной сове» имеют характерную метку. Найдем оружие – у нас есть готовое дело. Мне нужно признание, нужно знать, где они спрятали дробовики и машину. И все это нужно знать до того, как мы предъявим им обвинение. Через семьдесят один час они предстанут перед судьей. Я хочу, чтобы к этому времени мы узнали все. Законными методами.
Для начала – подробности.
– Детишки уже привлекались к ответственности?
– Да, – отвечает
– Есть какая-то связь с происшествиями в Гриффит-парке? Сравнили гильзы? Что говорят свидетели?
– Образцы гильз – хорошая улика, если цветные не признаются. Только их еще надо найти. Смотритель парка, который подавал заявления, уже едет сюда, чтобы их опознать. Эд, Арни Реддин говорил мне, что ты мастерски ведешь допросы, но с таким делом ты еще никогда не сталкивался…
Эд встает.
– Я справлюсь.
– Если справишься, сынок, в один прекрасный день займешь мое место.
Эд улыбается, не обращая внимание на боль в челюсти.
– Что у тебя с лицом? – спрашивает Тад.
– Упал, когда преследовал магазинного вора. Сэр, с подозреваемыми уже кто-нибудь разговаривал?
– Кроме доктора – никто. Дадли хотел напустить на них Бада Уайта, но…
– Сэр, боюсь, что…
– Не перебивай. Я как раз хотел сказать, что совершенно с тобой согласен. Мне нужны добровольные признания, так что Бад отпадает. Ты сделаешь первый ход. Мы будем в соседней комнате – наблюдать за тобой через зеркальное стекло. Если тебе понадобится партнер, чтобы сыграть в «доброго и злого полицейского», – дотронься до галстука. Мы будем слушать и записывать на магнитофон. Все трое в разных комнатах, но, если захочешь, чтобы они друг друга слышали, ты знаешь, на какие кнопки нажимать.
– Я их расколю, – говорит Эд.
Сцена для его бенефиса – три комнаты для допросов при Отделе убийств. Крохотные комнатушки, оборудованные по всем правилам: окна наблюдения, замаскированные под зеркала, вмонтированные микрофоны, переключатели, чтобы подозреваемые в соседних камерах могли послушать, как их закладывают подельники. Два на два метра, приваренные к полу столы, привинченные к полу стулья. Номера 1, 2, 3: Сахарный Рэй Коутс, Лерой Фонтейн, Тайрон Джонс. На стене коридора вывешены сведения о приводах в полицию: Эд читает внимательно, запоминает даты, места, известных сообщников. Глубокий вздох, чтобы унять страх перед выступлением – и вперед, в комнату № 1.
Сахарный Рэй Коутс в мешковатых джинсах пристегнут наручниками к стулу. Высокий, светлокожий – скорее мулат, чем негр. Губы разбиты, нос расквашен, один глаз заплыл.
– Похоже, нам обоим недавно досталось, – улыбается Эд.
Коутс мрачно косится на него одним глазом. Эд снимает с него наручники, выкладывает на стол сигареты и спички. Коутс растирает запястья.
– Тебя Сахарным Рэем прозвали в честь Рэя Робинсона [25] ? –
Молчание.
25
Рэй Робинсон (прозвище Сахарный Рэй) – знаменитый в 1940-е годы американский боксер, выступавший в легком весе.
Эд садится напротив.
– Говорят, Рэй Робинсон может за секунду провести серию из четырех ударов. Но мне, честно говоря, не верится.
Коутс поднимает руки – видно, что они его не слушаются. Эд открывает пачку сигарет.
– Да, знаю, эти штуки нарушают кровообращение. Тебе двадцать два года, верно, Рэй?
– И что, если так? – хрипло отвечает Коутс. На горле у него синяки, следы пальцев.
– Смотрю, кто-то из офицеров слегка перекрыл тебе кислород?
Молчание.
– Сержант Винсеннс? – спрашивает Эд. – Любит одеваться по последней моде?
Молчание.
– Не он? Значит, Дентон? Жирдяй с техасским выговором, как у Спейда Кули по телеку?
У Коутса подергивается здоровый глаз.
– Что ж, сочувствую, – говорит Эд. – Этот Дентон настоящий зверюга. Видишь, какие у меня синяки? Это я с ним провел пару раундов.
Молчание. Выстрел в молоко.
– Ну и пошел он к черту, этот Дентон. Как считаешь, Сахарный Рэй, похожи мы с тобой на Робинсона и Ла Мотту после их последнего боя?
Опять мимо.
– Значит, тебе двадцать два?
– Ну и чего?
Эд пожимает плечами.
– Да ничего, просто размышляю вслух. Лерой и Тайрон – несовершеннолетние, высшая мера им не грозит. Знаешь, Рэй, надо было тебе провернуть это дельце года два назад. Получил бы пожизненное, отсидел пару лет в колонии, в Фолсом перешел бы уважаемым человеком. Жил бы в тюрьме как сыр в масле, «сестренку» бы себе завел…
«Сестренка» попадает в цель: Коутс торопливо зажигает сигарету, подносит к губам, кашляет. Губы у него дрожат.
– Я с мужиками не пилюсь!
– Знаю, сынок, – улыбается Эд.
– Какой я тебе сынок, ты, гнида, коп позорный! Сам ты «сестренка»!
Эд смеется.
– Ну конечно! Ты человек опытный: в колонии уже бывал и знаешь, как эти дела делаются. Я – добрый полицейский, болтаю с тобой о том о сем и пытаюсь тебя разговорить. Ты крутой парень, Рэй. Черт побери этого Тайрона – я ведь совсем было ему поверил! Должно быть, Дентон мне все мозги отбил. Как я мог на такое купиться?
– Чего это? На что купиться?
– Да ни на что, Рэй. Давай сменим тему. Что ты сделал со стволами?
Коутс потирает шею. Руки у него дрожат.
– С какими еще стволами?
Эд наклоняется к нему.
– Да теми самыми, из которых ты с друзьями стрелял в Гриффит-парке.
– Не знаю я никаких стволов!
– Правда? А откуда у Лероя и Тайрона в номере коробка из-под патронов?
– Это их дела.
Эд качает головой.
– Какая же мразь этот Тайрон! Ты с ним вместе сидел в Казитасе, верно?
– И что, если так? – пожимает плечами Коутс.
– Да ничего, Рэй. Просто рассуждаю вслух.