Секреты утра

Эндрюс Вирджиния

– Да, спасибо.

Доктор кивнул медсестре, и она убрала капельницу. Он что-то записал в карточку, висевшую у меня в изголовье, улыбнулся и вышел вместе со старшей медсестрой. Младшая же отрегулировала кровать так, чтобы я могла сидеть. Даже небольшое движение вызывало головокружение, и я закрыла глаза.

– Я уверена, что вы хотите поесть, – сказала медсестра. – Пойду приглашу вашу подругу.

– Спасибо, – и я попробовала вспомнить все то, что случилось. Я с трудом вспоминала дорогу к Михаэлю, какого-то пожилого человека,

чужую спальню, маленькое рождественское дерево в углу, все это вызывало у меня слезы.

– Привет, – сказала Триша, появившись в дверях.

На ней был темно-синий шерстяной жакет, поверх которого был накинут белый халат. Маленькую обернутую в бумагу коробочку она держала в левой руке. Волосы были аккуратно собраны в пучок. Щеки как в мороз раскраснелись и неестественно выглядели на белом больничном фоне.

– Привет, – ответила я и протянула руку, Триша ее быстро пожала.

– Как ты себя чувствуешь?

– Устала, перепугана, немного взволнована. Как только отрываю голову от подушки, чувствую головокружение, но доктор сказал, все пройдет, если я буду нормально питаться.

– Я принесла тебе конфеты. – Триша положила коробку на стол возле моей кровати. – Тебе ведь нужны калории.

– Спасибо, – я улыбнулась и посмотрела на Тришу. – Ты знаешь, что произошло?

Она кивнула и опустила глаза, держа меня за руку.

– Я пошла к нему домой, но он уехал, он оставил меня.

Я развела руками.

– Это ужасно, это так ужасно. Я жалею, что ты раньше не рассказала о Михаэле Саттоне. Я бы тебя предостерегла, но мне кажется, это бы все равно не возымело действий.

– Возможно, он просто боится за свою карьеру, – предположила я.

– Нет, он просто эгоист, – Триша посмотрела на дверь и пододвинулась ближе. – Младенец в порядке?

– Да, – я передала слова врача, – он в порядке.

– Что ты теперь собираешься делать?

– Я не знаю, слишком поздно что-нибудь делать. Я собираюсь рожать, – твердо ответила я.

– Рожать?

– Меня теперь не волнует Михаэль, я любила его, он, наверное, не очень сильно любил меня. Младенец – плод нашей любви, любви. – Я повторила это слово как заклинание. – Маленькое рождественское дерево все еще там, мы собирались вместе отметить Новый год и рождество.

Триша сделалась очень серьезной.

– Ты еще очень долго будешь болеть, ты еще очень долго будешь здесь.

Я посмотрела на нее и кивнула. Медсестра вернулась с соком и пончиком. Трясущимися руками я начала есть.

– Я помогу ей, – предложила Триша.

– Спасибо, – ответила медсестра, улыбнулась и покинула нас.

Триша поддерживала меня, пока я ела. Она была похожа на заботливую мать.

Только сейчас я поверила, почувствовав вкус сока, что три дня не ела.

– Что происходит дома? – спросила я, переведя дыхание. – Агнесса рвет и мечет?

– Ох, не спрашивай. Когда приехала полиция и сообщила ей, Агнесса побежала через весь дом, заломив руки, пересчитывать нас. Госпожа Лидди силой утихомирила ее, но та еще долго скандировала: «Такого никогда не случалось прежде, это не моя ошибка». Наконец она надела черное платье и начала играть траур. Это дико раздражало меня, можно подумать, ты умерла. Она говорила о тебе только в прошедшем времени. «Она была такая способная, такая живая, но такая испорченная девушка». Наконец мое терпение лопнуло, и я крикнула ей: «Агнесса, она не мертва! Перестаньте говорить так!» Но она только смотрела на меня с сожалением и качала головой так, будто это я, а не она, была сумасшедшей. Все, кто мог помочь мне, были далеко, я приезжала каждую свободную минуту сюда и ждала, пока ты очнешься.

– Я знаю, мне доложили. Благодарю за заботу, Триша.

– Ты не должна за это благодарить, глупая. Взгляни на себя и постарайся побыстрей поправиться, мне не очень нравится больница. Здесь слишком много больных, – сказала Триша, и мы засмеялись. Мне было больно смеяться, напрягались мышцы живота, но я ничего не могла поделать.

– Интересно, сколько больнице заплатила моя семья, здесь ни о ком так не заботятся. – Триша кивнула. – Ну а мне хорошо, – заметила я.

– Только не раскисай.

Прием пищи стоил мне больших сил. Я могла только лежать с открытыми глазами и слушать, как Триша описывает происшествия в школе. Наконец пришла медсестра и порекомендовала ей удалиться.

– Ей еще не следует так много общаться. В следующий раз, когда вы придете, ей будет гораздо лучше, – пообещала она. – Теперь она должна отдохнуть, это ей как воздух необходимо.

– Я приду завтра, – Триша пожала мою руку. – Я скажу Агнессе, что ты неплохо выглядишь, и, возможно, она сменит черное траурное платье на другое.

Я хмыкнула и попробовала рассмеяться, но выдавила только улыбку. Триша поцеловала меня в щеку, но я не заметила, как она вышла, потому что мгновенно крепко заснула.

Когда я проснулась вечером, то обнаружила подле себя горячий пирожок и чай. В коридоре были слышны разговоры медсестер, врачей, жалобы пациентов. Я старалась ни к чему не прислушиваться.

На следующее утро меня разбудил приступ голода. Я съела яйца, сваренные всмятку, и тост. Пришел доктор Стивенс, померил пульс, послушал сердце и посмотрел глаза.

– Вы быстро поправляетесь, – заметил он, – остался день или немного больше.

Мне принесли хороший завтрак, я открыла Тришины конфеты и съела две из них. Другие отдала медсестрам. Санитар принес мне разные журналы, и около часа я читала. Поздно вечером пришла Триша с кучей школьных новостей и описала, что произошло дома.

– Был ужас, когда я сказала Агнессе, что ты идешь на поправку, но она почти не слушала. Она говорила о тебе, как о мертвой, как об одном из своих воспоминаний. Но, по крайней мере, она сделала макияж, сняла траур и начала играть новые роли.