Секс и эротика в русской традиционной культуре
Шрифт:
Во время регул нельзя было готовить еду, так как она выйдет безвкусной (Дитина, с. 78), солить сало и мясо, иначе оно сгниет, квасить огурцы и капусту, поскольку они получатся мягкими (общеславянское), закалывать скот («Кабан анэ бьють, як на руб ашце е» — ПА, Брестская обл.), красить пасхальные яйца (Bandi'c, s. 92, Сербия), изготавливать глиняные формы для выпечки хлеба, иначе они выйдут непрочными (Капанци, с. 249), приближаться к пасеке, так как вместо меда пчелы весь год будут приносить пыльцу (Kotula, s. 224), варить сыр и брынзу (Грбиh, с. 201, Сербия), доить корову (ПА, Житомирская обл.), кормить скот (Bandi'c, s. 92, Сербия), выгонять в первый раз весной скот на пастбище (ПА, Архангельская обл.), белить хату (ПА, Волынская обл.), подходить к заложенному или строящемуся дому (ПА, Ровенская обл.), участвовать в каких-нибудь промысловых работах и даже помогать при их подготовке, переступать через охотничий или рыболовный инвентарь или конскую упряжь, иначе ни в промысле, ни в поездке не будет удачи (русские переселенцы в Восточной Сибири, Зеленин, с. 27–37; Сокольников, с. 137). Украинские охотники на Волыни считали, что если ружье смазать изнутри менструальной кровью, то оно испортится (Беньковский, с. 10). Ритуальное заметание хаты в Чистый четверг на Житомирщине могла выполнять только «дивчина до зросту» (т. е. еще не имеющая регул), в противном случае в доме не переведутся лягушки, тараканы и другие насекомые (Грушевська, с. 14).
Предметом особой заботы социума была вся сфера хозяйственной деятельности, так или иначе связанная с выращиванием хлеба и его приготовлением, сфера, осмысляемая в традиционной культуре как сакральная (ср. «хлеб — дар Божий»). Женщине во время регул возбранялось принимать какое-либо участие в подготовке и проведении полевых работ. У болгар, в частности, время сева нередко выбиралось с учетом физиологического состояния хозяйки, которая должна была готовить пищу для работников (Капанци, с. 249; то же у сербов, Ђорђевиh Д., с. 542; хорватов, ГЕМБ 1935, књ. 10, с. 34). В России женщина, которой предстояло начинать жатву, не должна была «носить временной» и спать с мужем (Бернштам, с. 152). В Польше и Полесье считалось, что если женщина во время регул пройдет по засеянному полю, урожай
Уверенность в неблагоприятном воздействии женщины во время регул на все то, с чем она контактирует и соприкасается, породила в традиционной культуре немало запретов и предписаний, регулирующих ее отношения со сферой природы, в особенности с растительным миром. Почти все они имеют общеславянский характер. Такой женщине возбраняется работать с огородными и бахчевыми культурами: сеять и сажать, окучивать и окапывать, а также трогать их или даже проходить среди посадок, иначе они перестанут расти, высохнут, не будут плодоносить, их поедят черви и насекомые, погниют корни. Не менее широко известен запрет подниматься на фруктовые деревья, собирать с них плоды и даже просто дотрагиваться до них: «У садок з циганами [во время регул] нїяк не годить ся ходить, а на дерево лїзти прямо гріх, бо кажуть, і дерево те всхне, що його полїзе така людина, і садок буде неродючий» (Дитина, с. 79). В контексте высказанных выше соображений о регулах как признаке «активного», продуктивного возраста женщины примечательно следующее полесское свидетельство, распространяющее этот запрет на целую возрастную группу: «Ж эншчыне не м ожно ит ыдо дерев ины, бо д эрэво обс охнэ. От, д евочке м ожно и от мен э, я ж жэ ст ара, а тэй, кото ра молод а, не трэ до сад овины ит ы» (ПА, Нобель Заречнянского р-на Ровенской обл.).
Несколько особняком стоит запрет набирать в это время воду из источника, реки или колодца ('Swietek, s. 598; ПА и др.). По воспоминаниям жительниц Велико-Мазовецкого повята, в прежние времена, если женщине в период регул нужно было набрать в реке или колодце воды, то она в качестве откупного бросала в воду монету (Dworakowski, s. 6). Во время менструации нельзя было также собирать в Юрьев или Иванов день лекарственные травы, которые в подобном случае потеряли бы свои магические свойства (Колева, с. 43). В Белоруссии этот запрет распространялся нередко на всех молодых женщин: «Зилье собирать тэй жэншыне, которая на рубашке носит, нэльзя, казали старые: собирают деткы и старухи. А тое — нэ помочное» (ПА, Кончицы Пинского р-на Брестской обл.). По наблюдениям Е. Романова, женщины среднего возраста, т. е. те, которые находятся «ни канцу века, ни пры началу», не должны собирать лечебные ивановские травы (Романов, с. 208).
Табуизация на время регул практически всех привычных для женщины видов деятельности и занятий, а также «закрытость» для нее самых разных сфер жизни и природы оказались весьма живучими «пережитками», сохраняющими свою актуальность в традиционной культуре вплоть до настоящего времени. В подтверждение этому приведем одно очень характерное свидетельство из Полесского архива, записанное в 1985 г.: «Не м ожно т яжко роб ити, не м ожно ц еркву ит и, не м ожно дит эй хрэст ити, не м ожно той час под яблони и под гр уши ход ыти, у сад ок не м оно у той час, бо, к ажуть, черв ивы яблоки б удyь, або повсых ають. Ос обенно не м оно кап усту почин ати кв асити, к ажуть, загни е. И хлиб нeвд аcця. До пород ильи не м ожно было ийт и, для дет ины парш иво, паршак й[угри. — Примеч. собирателей] б удyь у дит ины. Полив ати не м оно. За кум уне м оно ийт и, за др ужку тэж не м оно. На м огилки так ие ж инки нeйд уь, пок ийнику прот ивно. Не м оно л азити по д эрэву, бо с охне то д эрэво. Не м оно перэступ ати ч ерез худ обину и перэх одити ей дор огу, бо б уде кро у молок ови. К олись мы з олили х устье (отбеливали белье. — Т. А.). Kaж уь, не м оно той ж инци зол ити, бо, к ажуть, не поз олицца. Снов аты не м оно б ыло — н итки рв ати б удуть, натык ати теж не м оно, а чог о? — я не з апю. В р ичку не м оно б ыло йти коп атыса, и в оду бр ати з р ички, ни як не м оно бр ести у р ичку. Не м ожно бул оу лис ход иты за ягодами, а за гриб ами шчэ г ирше, бо не набер егриб ив так аж инка. Ля того, што штан ив и трус ив не нос илы тод ии каз али, што грих нaлaд аы штан ыж инцы. А за др овамы х одили зим ою, як уже нем анич ого жив ого л иси» (ПА, Щедрогор Ратновского р-на Волынской обл., зап. Н. М. Якубовой и А. А. Архипова). [260]
260
Обратим внимание на еще одно краткое свидетельство из Ровенского Полесья, отражающее, возможно, редуцированное воспоминание об архаических обычаях, связанных с полной изоляцией «нечистой» женщины: «На рубашке тры дни, колысь кажут, дома сиди, да штобы с места не тронулась, не имела права устать з места» (ПА, Боровое Рокитновского р-на).
Вместе с тем во время регул женщина и сама оказывалась весьма уязвима и более обычного подвержена порче и разного рода зловредным воздействиям извне. [261] Пожалуй, ярче всего эта черта заметна в том почти суеверном страхе, который испытывают женщины во время регул в случае, если им по каким-либо причинам необходимо попрощаться с умершим, проводить его на кладбище и присутствовать при погребении. Последствием такого «общения» с покойником может быть то, что регулы затянутся на всю жизнь. Приведем характерное в этом смысле свидетельство из Гомельского Полесья: «Не м онна до смерт яка ит и, як у цяб ена руб ашце е, борон и, б оже, не ход итам, де ёг он осяць, бо, к ають, сю тва южизнь у цяб ена руб ашце б уде» (ПА, Стодоличи Лельчицкого р-на). Подобное понимание запрета и его последствий для женщины основано, по-видимому, на широко бытующем в народной культуре представлении о том, что все, каким-либо образом связанное с покойником (общение с ним, предметы, бывшие в соприкосновении с умершим, земля с могилы и т. п.), обладает «останавливающим» действием: в интересующем нас случае — закрепляющим status quo (т. е. состояние регул), а в некоторых других ситуациях — «утишающим» страсти, привычки, болезни и т. п. [262] Однако обстоятельства порой складывались таким образом, что женщине невозможно было уклониться от прощания с покойным, особенно если это касалось кого-либо из членов ее семьи. Для подобных случаев имелся определенный запас магических приемов, защищающих женщин от опасного контакта с умершим. «К м ертвому м ожна иц и, як на руб ашце е, — рассказывали в Полесье, — т олько кр асным п оясом н адо подвяз ацца, или н иткой кр асной, или як ой л ентой кр асной, но подв язывацца тр эба. Ўжэ хто х оча на кл адбишчэ прайц и, хто бл изкий помр э, дак уж эпадв яжыся да идз исм ела, нич ога не прыст ане» (ПА, Махновичи Мозырского р-на Гомельской обл.). Апотропеические свойства приписывались также зерну и медным деньгам: «На м огилки н ейдуть, як на руб ашке м аеш. А як хто п идэ туд ы, жэ насып аюць зерн а обу, або м едные гр оши кид аюць, кр асные лaд уь, и тогд ана кл адбище м оно ит ить» (ПА, Кишин Олевского р-на Житомирской обл.). Пользовались и обычными оберегами: прикрепляли к одежде иголки, шпильки, клали за пазуху гвоздь и другие металлические предметы.
261
Эта особенность мифологии «нечистой» женщины давно была подмечена этнографами, ср. хотя бы у Т. Джорджевича (Ђорђевиh Т.,1938, с. 85) и Н. Я. Никифоровского (Никифоровский,с. 33).
262
Другие трактовки запрета видеть покойника и прощаться с ним встречаются достаточно редко. Согласно поверьям, это может привести либо к женским болезням, либо к появлению регул перед смертью (ПА).
Во время менструации женщине стоило позаботиться и о самой себе. Чтобы не усугубить ситуацию, ей следовало всячески остерегаться и соблюдать определенные правила бытового поведения. При начале регул женщина тайком мылась в небольшом количестве воды, набирая ее ложкой, принадлежащей одному из мужчин в доме; считалось, что в этом случае регулы у нее не будут тяжелыми и продлятся не более 2–3 дней (Редько, с. 129, Пинский у.). [263] Женщина должна была тщательно скрывать свою одежду со следами месячных очищений от постороннего глаза, ибо в противном случае месячные станут нерегулярными (Ђорђевиh Т., 1938, с. 56, словенское). Считалось также, что если женское белье со следами месячных очищений увидит мужчина, «аz siem ka'sciolau zadryzy'c» [аж семь костелов задрожит] (Were'nko, s. 110). Согласно витебским поверьям, женщине во время регул не следует пить воду из большой посуды (ведра, ушата), наклоняя ее к себе, а лишь зачерпывая ладонью, иначе месячные у нее будут чересчур обильными (Никифоровский, с. 91). С этим поверьем коррелирует запрет выливать воду после мытья и стирки в реку, т. е. «на бегучую воду», иначе регулы затянутся надолго (ПА, Брестская обл.). Если в первый день регул женщина зарезала какое-нибудь домашнее животное или слегка порезалась сама, регулы могут продлиться в течение целого месяца (Никифоровский, с. 87). У разных славянских народов женщине не рекомендовалось менять нижнюю рубаху до окончания месячных; это «антигигиеническое» правило оправдывали обычно тем, что с переменой грязного белья на чистое регулы могли начаться вновь, с еще большей силой. Восприятие менструации как состояния болезненного объясняет известный запрет смотреться в этот период в зеркало во избежание появления на лице прыщей и т. п. (Schnaider, s. 198).
263
Этот факт, возможно, сопоставим с той ритуальной ролью, которую нередко исполняет мужчина во время родов, облегчая страдания роженицы (ср. куваду и под.).
Женщины старались соблюдать определенный порядок и при стирке белья. Ни в коем случае не разрешалось смешивать белье со следами месячных очищений с бельем других женщин, иначе можно «смешать цвет» (Редько, с. 118, Казанская губ.), и регулы «перейдут» к ним; рассказывали также, что в подобных случаях у одной из женщин регулы становились слишком обильными, а у другой — исчезали вообще (Милорадович, с. 332). Если нельзя было избежать общей стирки, то, кипятя дома белье, женские сорочки из предосторожности перекладывали мужскими штанами (Talko-Hryncewicz, s. 38, Киевская губ.) или клали их в корыте не одна на другую, а рядом (Дитина, 75).
Выливать воду после стирки женского белья следовало в какое-нибудь нехоженое место, чтобы другая женщина случайно не наступила на него и не приняла регулы на себя (Talko-Hryncewicz, s. 38, Киевская губ.). Опасным для женщины во время регул был и контакт с роженицей: если бы она наступила на то место, куда вылили воду, в которой обмывали роженицу или стирали ее белье, регулы могли бы стать чересчур обильными (Милорадович, с. 332). К разряду неприятностей относили и встречу двух женщин, имеющих месячные, особенно встречу на реке при стирке белья. Если одна приходила с бельем на реку и заставала там другую за стиркой, то первой следовало во избежание появления у нее чирьев и других заболеваний кожи воду после стирки вылить не в реку, а к мышиной норе; впрочем, защитив таким образом себя, она тем самым причинила бы непоправимый вред другой женщине, у которой после этого регулы исчезли бы вообще (Were'nko, s. 110). Выливая воду после стирки, нужно было делать это подальше от дома, там, где никто не ходит, иначе у наступившей на это место могли начаться регулы. На Полтавщине эту воду стремились вылить на «глухой» дуб, т. е. дуб, который зимой не сбрасывает листьев (Милорадович, с. 332). Вместе с тем земля, по севернорусским представлениям, могла и наказание за прикосновение к ней «нечистой» женщины лишить последнюю регул и тем самым способности к деторождению. Чтобы избежать этого, женщине не рекомендовалось ни выливать воду на землю, ни закапывать в землю белье со следами месячных очищений, ни вообще касаться земли, например, ей нельзя было кидать землю в могилу умершего (Грысык, с. 72). Запрет выливать воду после мытья и стирки вблизи дома (на угол, под стену) объяснялся также боязнью причинить вред маленьким детям, живущим в этом доме, вызвать у них бессонницу и ночной крик (ПА, Брестская обл.).
МАГИЯ
При всем том, однако, было бы ошибкой полагать, что известное состояние женщины породило в традиционной славянской культуре одни только запреты и регламентации. Регулы и все, что с ними связано, в то же самое время стали источником множества магических операций, малопонятных современному человеку и подчиненных весьма специфическим и нередко — сугубо женским интересам. Причем, как часто и бывает, магия, связанная с менструацией, во многом противоречила и запретам, и регламентациям. Восприятие регул как средоточия женского естества и жизненной энергии оказывалось порой сильнее запретов, преодолевало культурную, социальную и хозяйственную изоляцию женщины, не принижало ее, а, напротив, делало ее состояние желательным, напоминало о ее исключительности.