Секс и эротика в русской традиционной культуре
Шрифт:
Физиологические процессы, происходящие в организме женщины, едины для человечества. Отношение к ним у каждого народа всегда определялось суммой рациональных знаний и иррациональных представлений. Как показывают этнографические материалы, естественные процессы в организме человека были окружены массой поверий, обрядов и обычаев, имеющих этническую специфику. В центре внимания данной статьи — женщина в период месячных и послеродовых очищений и собственно «женская» кровь в обычаях и представлениях русских крестьян Европейской России 2-й половины XIX — 1-й четверти XX в. Для написания статьи были привлечены сообщения, имеющиеся в этнографической литературе и архивных материалах, главным образом в ответах корреспондентов с мест на анкету В. Н. Тенишева (далее РЭМ, ф. 7) и Русского Географического общества (далее АГО). Также использовались собственные записи автора, представляющие собой воспоминания пожилых женщин из Псковской, Смоленской, Вологодской, Костромской и Тамбовской областей.
Основанная на опыте, народная медицина сделала определенные рациональные выводы о роли месячной [269] и родильной крови в нормальном функционировании женского организма: 1. В определенном возрасте у девочки должны начаться регулы, нарушение этой естественной фазы взросления губительно для организма; [270] точно так же к заболеванию может привести преждевременное прекращение их у взрослой женщины; 2. Возрастная продолжительность месячных очищений связана с ее детородной способностью; 3. Во избежание осложнений роженица должна быть освобождена от «лишней» крови, на что и были направлены послеродовые процедуры. Эти знания отчасти влияли на поведение женщин. Например, они старались по возможности избегать поднятия тяжестей в определенные периоды, избегали мыться в очень жаркой бане. Но гораздо большее влияние на повседневную и обрядово-религиозную жизнь женщины и отношение к ней окружающих имело существовавшее в народном религиозном воображении (и, несомненно, в основе своей связанное с перечисленными выше рациональными знаниями) сакральное
269
Местные названия: «платное», «на рубашке», «на себе», «женство».
270
Во время полевой практики нам доводилось дважды слышать рассказы о таких случаях. Отсутствие месячных очищений рассказчицы — пожилые женщины — считали следствием каких-то патологий в организме девушек. Оба случая окончились трагически. Природная застенчивость, специфика полового воспитания, нежелание обращаться к врачам по поводу «женских» болезней, что вообще характерно для деревенских женщин довоенного периода, помешали им прибегнуть к врачебной помощи. Постепенно у девушек начались приливы к голове, кровотечения из носа и даже из ушей, полное нарушение жизнедеятельности организма, окончившееся смертью. Видимо, этим объясняется и принятое у этнографической группы «марковцев» при задержке первых регул обращение к Богу и непонятной покровительнице «Агаске»: «Если долго нет первых регул, то мать или бабушка наставляют: «Бог забыл, молись Богу — Агаска выбьет, и кровь пойдет». Сокольников . П.Болезни и рождение человека в с. Маркове на Анадыре // ЭО. 1911. № 3–4. С. 136.
Источники по этнографии деревни не уделяют большого внимания процессу полового созревания подростков обоего пола, а также обрядам и поверьям, связанным с этим периодом. Такое невнимание корреспондентов, отвечающих на вполне конкретные вопросы анкеты В. Н. Тенишева, [271] объясняется не их незнанием данной темы или нежеланием отвечать на несколько интимные вопросы. Сообщения корреспондентов соответствуют реальному отношению к данной проблеме в крестьянской среде. Постепенное взросление, переход из одной возрастной группы в другую, овладение соответствующими возрасту трудовыми навыками, изменения в поведении и одежде и т. д. проходили попутно с половым созреванием, без какого-либо закрепленного обрядовыми действиями акцентирования последнего. Даже известный по многочисленным описаниям обряд «совершеннолетия» девицы, [272] заключающийся в том, что девушка должна была суметь спрыгнуть с лавки в поневу (другой вариант — в юбку, пояс), символизировал в целом ее готовность и пригодность к браку и не соотносился как-либо напрямую с определенной степенью ее полового развития.
271
Ответы на вопросы разделов: «Поверья, относящиеся к главным событиям жизни», «Достижение половой зрелости» и «Роды».
272
Маслова Г. С.Народная одежда в восточнославянских традиционных обычаях и обрядах XIX- начала XX в. М., 1984. С. 44–45. Зеленин Д. К.Обрядовые празднества совершеннолетия девицы у русских // ЖС. Вып. 2. 1911. С. 239.
Период полового формирования мальчиков проходил более незаметно, чем девочек: «никто не замечает и не обращает внимания на перемены, которые происходят в это время с их организмом и во всем их складе». [273] Гораздо больше внимания уделялось девочке. Появление регул воспринималось как важный этап ее полового взросления, полагали, что с этого времени начинается процесс ее полового созревания. По отзывам, «на девушку смотрят без опаски до тех пор, пока не придут регулы, пока она не «стала на себе носить». С этих пор ее считают в некотором смысле способной на увлечение и начинают приглядывать, чтобы с мальчиками-ровесниками она не заигрывала поздно вечером». Не без основания считая, что половое созревание подростков часто опережает их полную социализацию, включающую усвоение ими принятых норм поведения, в том числе и в сфере интимных отношений, крестьяне считали возраст девушек от 13 до 17 лет «самым опасным», поскольку «в это время она может пасть, не сознавая важности проступка и его последствий». [274] С приходом регул менялся, по наблюдениям окружающих, характер и стиль поведения девочек. Они становились «сдержаннее, осторожнее, пугливее». [275] Менялся и костюм: «лет с 12-ти не пустят девочку бегать в одной рубашке», «как только «пятно» появляется — девочки начинали носить сарафан поверх рубахи». [276]
273
Можно привести встречающиеся в источниках обрядовые действия, связанные с половозрастными изменениями у мальчиков. Мы не будем их как-то комментировать или обобщать ввиду малочисленности и, видимо, нетипичности. Они интересны как этнографические факты, а также как народные знания о физиологии и психологии. В Зарайском уезде, по словам очевидца, «раньше был в ходу обычай: когда у парня появлялись первые признаки усов, родители в праздник сажали его на плетень или на забор, отделяющий их владения от соседа, и дочь этого последнего должна была провести мокрой веткой или прутом по усам парня. Значения объяснить не могли» (РЭМ. Ф. 7. On. 1. Д. 1446. Л. 16. Рязанская губ.) Из Мещовского уезда корреспондент сообщал о том, что местные жители считают, что, «когда у мужчины пробиваются усы, они бывают одержимы болезнью». Крестьяне говорят: что, «когда парень лежит на угу [?], стоит только растворить ворота дома, через которые ввести в избу, где находится больной, девушку с распущенными волосами и сидящую на помеле. Один поцелуй такой девушки исцеляет в беспамятстве лежащего, он на другой день выздоровеет» (АГО. Р. 15. On. 1. Д. 64. Л. 2об. Калужская губ. 1849 г.).
274
РЭМ. Ф. 7. On. 1. Д. 1740. Л. 3. С. — Петербургская губ., Новоладожский уезд.
275
Там же. Д. 1965. Л. 1. Смоленская губ., Юхновский у. Об изменении в поведении девушки, связанном с началом регул, см. также: Бернштам Т. А.Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX — начала XX в. Л., 1988. С. 86–87. О месячных очищениях см. также: Попов Г.Русская народно-бытовая медицина. СПб., 1903.
276
РЭМ. Ф. 7. On. 1. Д. 1740. Л. 3. С. — Петербургская губ., Новоладожский у.
О будущих регулах девочка узнавала из разговоров в девичьей среде и в семье. Прежде всего она получала рациональные советы относительно поведения в это время. Несмотря на то что крестьянские женщины, по их собственным воспоминаниям, «месячные и за болезнь не считали», некоторые предосторожности обязательно соблюдались. Как сообщали: «при первом появлении «платинова или парубашечного» советуют не пугаться и не ходить на беседки и в церковь. Но девушки и так друг от друга перенимают», [277] «когда первый раз месячные, мать девушки много не объясняет, а говорит, что это явление самое обыкновенное, и советует ей держаться аккуратнее» — то есть не поднимать тяжестей, сильно не париться, бояться простуды и т. д. [278] Из женских разговоров девочка усваивала общепринятое отношение к регулам как к явлению «не то чтобы стромному, но очень неприятному, что лучше скрыть». Чтобы утаить происшедшие с ней изменения, девочка «прибегает к разным уловкам — самолично и тайком стирает загрязненное белье». [279] Смысл скрывания месячных, по-видимому, тот же, что и при скрывании начавшихся родов: не только боязнь сглаза, но и убеждение в том, что знание окружающих о происходящем отягчает протекание процесса: «Лучше не говорить о месячных, особенно когда первый раз идут, а то долго и тяжело будут проходить». [280] По многочисленным сообщениям, говорить на эту тему избегали даже с матерью. Более того, многие считали, что именно с матерью не нужно разговаривать «о женских делах», лучше посоветоваться с кем-либо из теток или подруг. Объясняли это не только стеснительностью, но и принятыми нормами отношений матери и дочери. Стремление к утаиванию подкреплялось и местными приметами. Так, в Вязниковском уезде верили в то, что если девушка скажет кому-либо о начавшихся месячных, то «очищение, хотя бы и без времени, начнется в день свадьбы». [281]
277
Там же. Д. 137. Вологодская губ. и у.
278
Там же. Д. 1643. Смоленская губ., Поречский у.
279
Там же. Д. 1695, Л. 1. Смоленская губ., Юхновский у.
280
Пермский отряд ИЭИА РАН. 1982 г. Л. 7. Юрлинский р-н.
281
РЭМ. Ф. 7. On. 1. Д. 15. Л. 16. Владимирская губ.
В основной массе корреспонденты сообщали, что наступление регул не имело какого-либо обрядового оформления. Но имеются сообщения и о том, что определенные обрядовые действия к этому моменту все же приурочивались. Прежде всего — это действия, цель которых обеспечить регулярность и безболезненность месячных очищений в будущем. Для этого рекомендовалось вылить воду от обмывания рубашки на угол чужой избы [282] или, по более распространенному варианту, — «на три нижние венца избы, бани или двора, с тем чтобы следующие очищения были безболезненны и продолжались не более трех дней». [283] С той же целью, то есть желая ограничить будущие месячные тремя днями, в эту воду добавляли три камня, воду затем выливали под угол дома, а камни закапывали в землю. [284] В Гжатском уезде на девушку по пришествии регул надевали рубашку ее матери, в которой та «носила первые кровя». Рубашка эта, по словам очевидцев, сберегалась «специально с этой целью». Ее одевание должно было не только способствовать установлению нормального менструального цикла — «чтобы кровя шли в свое время и не причиняли вреда», но и передать дочери детородные способности: «чтобы у дочери были дети как и у матери». [285] Вера в магическую связь месячных с будущим деторождением (о чем см. ниже) лежала в основе следующей рекомендации девушке: «Во время первых месячных нужно пальцем замарать стенку — нарисовать палочки, сколько палочек — столько и детей будет». [286] Для легкого протекания регул советовали рубаху, «в которой застали месячные, носить еще несколько дней после их окончания». [287] По-видимому, сходным можно считать и совет девочке не замывать испачканную рубаху сразу после первого месячного очищения, что должно было обеспечить легкие регулы в будущем. [288] Как общее поверье можно считать рекомендацию женщине при мытье в бане лить меньше воды — иначе месячные будут долгими. Существовали и локальные варианты магических действий. Так, в Калужском уезде в случае, если пришедшие регулы протекали «болезненно и долго», девушке «велят рубашку, окрашенную кровью, показать какому-либо не понимающему этого мальчику и, когда последний спросит, отчего на рубашке кровь, следует ответить — напоролась на соху». [289]
282
Там же. Д. 509. Л. 37. Калужская губ., Жиздринский у.
283
Там же. Д. 520. Л. 5. Калужский у.; Д. 1643. Л. 20. Смоленская губ., Поречский у.; Д. 65. Л. 4. Владимирская губ. Шуйский у.; Д. 972. Л. 15. Орловская губ., Брянский у.
284
Там же. Д. 1643. Л. 7. Смоленская губ., Поречский у.
285
Там же. Д. 1561. Л. 4. Смоленская губ. Магические действия с материнской одеждой не имели большого распространения у русских. В качестве примера одежды матери как элемента, связывающего ее с дочерью, можно привести следующий обычай из Гжатского уезда: «При окончательном переезде из дома невесты к жениху невеста одевает что-либо из одежды матери и хранит потом, чтобы не скучать». Там же. Л. 9.
286
Пермский отряд ИЭИА РАН. 1982 г. Л. 10. Юрлинский р-н.
287
РЭМ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 433а. Л. 65.
288
Cмоленский отряд ИЭИА РАН. 1982 г. Л. 10. Велижский р-н.
289
РЭМ. Ф. 7. On. 1. Д. 520. Л. 5.
С первыми регулами связывали и некоторые приметы относительно будущей жизни девушки. Например, в Порховском уезде считали, что «если рано откроются месячные, — рано замуж выйдет, до 16 лет не откроются — останется старой девой. У какой месячные будут обильные — будет больше мальчиков, чем девочек». [290] В Брянском уезде для того, чтобы всю жизнь у девушки был румянец, мать при первом очищении дочери «непременно ударит ее по щеке». [291]
290
Там же. Д. 1411. Л. 6. Псковская губ., Порховский у.
291
Там же. Д^ 972. Л. 15. Орловская губ., Брянский у.
Месячные очищения, по общепринятым воззрениям, считались хотя и естественным, но «нечистым» состоянием. Причина этого кроется в естественной брезгливости и, главное, в суеверном отношении, даже страхе перед «женской» кровью. Этот страх (как и определенные половые запреты) можно отнести к особенностям именно человеческого сознания. Нечистота родильной крови усугублялась для верующих крестьян ее связью с таким греховным актом, как роды, требующим, по учению церкви, специального очищения не только роженицы, но и всех ее домашних и помещения, в котором они происходили. В отношении к крови как основе жизни всегда присутствует оттенок сакральности, женская же очистительная кровь, по древним, но дошедшим до XX в. представлениям, — сакральный элемент с явным негативным потенциалом. Отношение к регулам как к нечистому состоянию сказывалось и в шутливых, а часто и насмешливых действиях при первом очищении: «Девушки, заметившие первое появление месячных очищений у какой-либо из своих подруг во время зимних посиделок, сговорившись заранее, ночью, когда находящаяся в очищении уснет, выносят ее на двор и сажают в снег, приговаривая: «Очищается раба Божия Марья белым снегом», — или обливают ее водой, зажигают рубашку, называют кровомойкой и нечистой». [292]
292
Там же. Д. 29. Л. 10. Владимирская губ., Меленковский у.
Представление о месячной и родильной нечистоте женщины и соответствующая регламентация ее религиозной жизни были разработаны церковью и по мере христианизации прочно вошли в народную этику поведения. Соблюдение положенных норм и запретов до некоторой степени контролировалось семьей и общиной в целом, во всяком случае, в отношении родившей женщины. Но самое главное — вырабатывался внутренний самоконтроль, основанный на воспитанном с детства представлении о грехе и наказании за него и не позволявший женщинам нарушать религиозные правила. Как дореволюционные авторы, так и наши информаторы сообщали, что в неположенное время ни одна женщина не войдет в церковь (разрешалось лишь стоять в притворной части), не подойдет под благословение к священнику, не прикоснется к христианским атрибутам — иконам, крестам, лампадам, священным книгам и т. д. Религиозные запреты, исключающие посещение церкви, определяли и поведение женщины в семье. Приведем некоторые примеры: «Девушке с месячными очищениями нельзя быть в церкви, прикладываться к иконам, а женщине с месячными, кроме того, нельзя даже быть за 10 шагов около церкви»; [293] «Если в дом пришло духовенство служить, то женщина с месячными очищениями не входит в избу. Если служба идет на полях перед севом, то такие женщины не присутствуют на молебствиях»; [294] «В период месячных очищений крестьяне считают женщин нечистыми, такими считают себя и сами женщины. Когда женщина «носит крови», она считает большим грехом войти в церковь, также прикладываться к иконам и даже прикасаться к ним». [295] Еще более строгими были религиозные нормы, определявшие жизнь роженицы. В некоторых местах она не только должна была соблюдать все вышеперечисленные запреты, но и дома, молясь Богу, «не делала земных поклонов и не поминала своих родителей до 40-го дня». [296]
293
Там же. Д. 972. Л. 15. Орловская губ., Брянский у.
294
РЭМ. Ф. 7. On. 1. Д. 972. Л. 15. Орловская губ., Брянский у.
295
Там же. Л. 4.
296
Там же. Д. 1411. Поречский у.
Женщина в период регул и 40-дневного послеродового очищения не могла принимать участие в церковных обрядах. Это заставляло высчитывать сроки при назначении свадеб. Если случалось так, что невеста, вопреки расчетам, оказывалась «нечистой», свадьбу, как правило, переносили. Но бывали ситуации, когда перенести ее было очень сложно. В таких случаях церковь, вопреки своим же установлениям, разрешала священникам учитывать интересы прихожан. В руководстве для священнослужителей давалось по этому поводу следующее разъяснение: «По мнению некоторых, в исключительных обстоятельствах, когда, например, обыск (то есть запись в метрической книге о браке. — Т. Л.) уже написан, настал последний день, в который можно венчать ввиду предстоящего поста и уже свадебный поезд прибыл в церковь, совершение брака или же отменение его до другого времени должно зависеть всецело от усмотрения и совести приходского пастыря, который может при этом иметь в виду, что, по словам Апостольских Постановлений, «ни роды, ни течение кровей не может осквернить естество человека или отлучить от него Духа Святого, но одно нечестие и беззаконная деятельность». По Евангелию, когда кровоточивая женщина прикоснулась к спасительному краю одежды Господа, чтобы выздороветь, Господь не укорил ее и отнюдь не обвинил, а, напротив, исцелил». [297] Как показывают этнографические материалы, священник перед венчанием выяснял часто у крестной матери невесты, «чиста» ли девушка в данный момент. Иногда этот вопрос, особенно если он был обращен непосредственно к невесте, звучал в иносказательной, деликатной форме. Как вспоминают пожилые женщины из Псковской области, священник спрашивал у девушки «ель или береза» или «сосна или ель», ответ «ель» означал наличие месячных очищений. [298] В этом случае перед началом церемонии венчания читалась очистительная молитва («невесту отпевали»), ее не причащали, не подносили крест к губам. [299] Совершение обряда венчания над девушкой с месячными очищениями таило еще одну опасность. Как говорили: «Если венчаться с месячными — завенчают крови, то есть всегда будут идти». [300] От этой опасности также спасала молитва, прочитанная священником.
297
Булгаков С. В.Настольная книга для священно-церковнослужителей. Киев, 1913. С. 1250.
298
Псковский отряд ИЭИА РАН. 1981 г. Л. 15. Опочецкий р-н; 1982 г. Л. 17. Порховский р-н.
299
Там же. РЭМ. Ф. 7. On. 1. Д. 1738. Л. 9. Тульская губ., Одоевский у.
300
Там же. Д. 548. Л. 14. Калужская губ., Мещовский у.; Смоленский отряд ИЭИА РАН. 1987 г. Л. 47об. Вяземский р-н. В народе верили, что в силу фиксирующего «завенчивающего» характера таинства все происходящее с будущими супругами перейдет в их будущую жизнь или хотя бы повлияет на нее.