Секс и эротика в русской традиционной культуре
Шрифт:
В карпатской и, шире, в славянской традиции существует ряд охранительных средств, призванных предотвратить или прекратить опасную для человека связь. Превентивной мерой является выполнение человеком перечисленных выше запретов, нарушение которых открывает мифологическому любовнику доступ к жертве. Если же такая связь уже имеет место, должны быть употреблены другие способы, чтобы ее прекратить. При этом необходима помощь со стороны, сама жертва часто не может правильно оценить ситуацию, находясь полностью под влиянием демона.
Власть мнимого любовника над своей жертвой длится до тех пор, пока его не разоблачили, пока его принимают за человека. Поэтому непременное условие, которое им ставится, — не сообщать никому о его приходе. Шанс на спасение имеет тот, кто все-таки расскажет об этом — и чем раньше, тем лучше — любому постороннему человеку: матери, бабушке, священнику, — именно они дают совет, помогающий избавиться от нежеланного гостя. Этот карпатский мотив отсутствует в южнославянской традиции, где попавший под власть мифологического любовника не имеет шансов на спасение и где разглашение тайны, а также попытка вырвать человека из-под его власти (например, выдать
Для отвращения мифологического любовника в карпатской традиции используется ряд приемов, построенных на одном принципе — удивить опасного пришельца чем-то необычным, из ряда вон выходящим, не вписывающимся в рамки нормальной человеческой жизни. В многочисленных быличках по совету соседей, чтобы избавиться от покойника, жена одевает своих детей — мальчика и девочку — в свадебные одежды или одевается в них сама. Пришедший покойник удивляется этому обстоятельству и спрашивает, что происходит. В ответ жена произносит: «Брат сестру берет». — «Но разве может быть такое, чтобы брат сестру брал?» — «А разве может быть такое, чтобы мертвый к живой ходил?» — отвечает ему жена. Этого оказывается достаточно, чтобы навсегда избавиться от подобных визитов. Согласно другой версии, в подобном случае необходимо, сидя на пороге, расчесывать волосы и одновременно есть зерна конопли. На вопрос покойника: «Что происходит?» — следует ответить: «Вшей ем».
Эти сюжеты имеют одну общую черту с мотивом чуда в русских песнях, исполняющихся при опахивании, а также с подобным мотивом в сербских заговорах на отгон градовой тучи. В них повествуется о вопиющем нарушении нормального жизненного порядка, правил поведения человека: в русских песнях рассказывается о засевании борозды песком вместо зерна, в сербских заговорах — о семилетней девочке, родившей тринадцатилетнего ребенка, о родившей вне брака, о кощунственном крещении ребенка (когда поп держит, а кум крестит), об ожившем в своей могиле гайдуке — каждое из этих событий является отклонением от нормы, способным внести хаос и подорвать упорядоченные устои человеческого мира. При угрозе мора скота, приближении градовой тучи или посещениях ходячего покойника — сил, стремящихся посеять хаос и беспорядок в человеческом мире, чтобы не допустить их в пределы охраняемого пространства, необходимо было сообщить им, что в данном месте произошло событие, которое само является гораздо более сильным источником хаоса, чем приближающаяся опасность. Таким образом избавиться от посещений ходячего покойника, являющихся прямым результатом нарушения человеком норм поведения, можно было по принципу «клин клином вышибают» — с помощью имитации нарушения норм поведения и ритуальных запретов.
Распространенным средством, способным отвадить опасного кавалера, являлись различные травы, которых якобы не выносит нечистая сила, — лук, чеснок, а также травы под названием «оман», «троян», «тоя». На Карпатах распространен сюжет о том, как мать, подозревая, что к ее дочери «причепился» нечистый, незаметно затыкает ей за одежду эти травы и тем спасает свою дочь от его домогательств. Вынужденный убраться «любовник» напевает: «Як бы нэ оман, троян и тоя, то бы б ула дэўчэнонька моя»; витреница соответственно поет: «Як бы нэ лук, чэснок и не троян зилле, то я бы соб исправляла кожный дэнь вэсиллэ» (Тисов, долин, ив. — фр.; КА, 1988, зап. автора). Ср. схожие южнославянские предписания зашивать в шапку или в пояс юноши травы «пелин», «вратику» и «бялу комунигу», чтобы к нему не подступилась самодива (Георгиева, 1983, 116).
И наконец, действенным средством признается молитва — парня, соблазненного дикой бабой, родственники могут отчитать молитвами и этим вернуть домой.
Согласно карпатским верованиям, происхождение различных мифологических персонажей является прямым результатом нарушения человеком тех или иных норм поведения, касающихся прежде всего сексуальной сферы. Опырь, ведьма, колдун, волколак и проч. рождаются в результате зачатия в период ритуальных запретов на половой контакт между мужем и женой: во время mensis (называемых в народе свій час, цвіти под.), до истечения 40-дневного срока после родов, т. е. когда женщина считается нечистой и опасной для окружающих, а также в дни праздников, особенно в период святок: «Колї жінка відбуває сві чьис,в часі сего наступить полова злука… тоді дитина буде непростою— уже у сім рокіў зачне лихоґілити, оно зачне свою службу; як ґівчина, то буде оприцї, або відьма, а як хлопець, то буде опирь, воўкун або граґівник, або знахар» (Зеленици, надворн. станисл.; Онищук, 1909, 104). По мнению закарпатских русинов, «бо ў тому люд ына jакас' на oвep улю р одыла, jе тако, шо yp одыт. На с' ято изд елают[муж с женой согрешат], а оно так оур одыт, шо нэч ыстый дух у нём ссут» (Дубы, иршав. зак.; КА, 1988; зап. автора). Двоедушник рождается в результате зачатия, «як ж инка м аjе па с оби цвит,кид'jе з чолов иком» (Пилепец, межгор. зак.; КА, 1991; зап. Е. Рязанской).
Аналогичные представления характерны для южных славян: «Да hе женско диjето коjе се зачеди у очи свецаили код жена има цвиjет,кад одрасте, бити мора» (Гласн. Зем. муз. VIII, 531). «Кад човjек са женом коjа има крвили коjоj ниjе по пордђаjу изишло четрдесет даналегне онда оно ди]ете Koje се роди кад умре постанет вукодлак» (Герцеговина; Ђорђевиh, 1953, 169). В Герцеговине верили, «да вештица постане она жена коjа се зачедила у зли час или уочи какваг великог празника» (СМР, 64). Вампиром становился тот, кто родился или был зачат в злую минуту, в субботу или на святки (серб.). У западных славян также объясняли превращение человека в вампира неправильным поведением родителей: если ребенок был зачат в пост или праздник.
К появлению демонического существа могли приводить и другие обстоятельства, имевшие место до его рождения. В болгарской традиции змей— это так называемая «посмъртничета деца», т. е. ребенок, родившийся уже после смерти своего отца (Георгиева, 1983, 80).
По общеславянским поверьям, ряды нечистой силы пополняют чаще всего так называемые страччук иили збиглен ята— выкидыши, мертворожденные и задушенные своими матерями дети, которые, после семи лет странствий по земле, становятся чертями. Выкидыш, или по-белорусски zajmiszcze,происходил якобы из-за того, что во время полового акта мужчине в лицо светил месяц: Powstaje to wtedy gdy mezczyzna ante coitum w noc ksiezycowa odda mocz zwr'ociwszy sie twarza ku ksiezycowi» (бел., Were'nko, 1896, 122). Ср. многочисленные славянские поверья о влиянии месяца на активность нечистой силы: карпатский утопленник,польский водяной выходят на берег в лунные ночи. При свете месяца является за своей невестой умерший жених (славянские параллели к общеевропейскому сюжету о Леноре см.: Созонович, 1893).
Интересно отметить, что народная вера приписывает мифологическим персонажам, рожденным в результате нарушения половых запретов, отклонения в сексуальной сфере и поведении. Чаще всего отмечается бесплодность, бездетность подобных персонажей (ведьм, опырей, колдунов и др.), внешним выражением которой является отсутствие вторичных половых признаков: «Родима відьма не має зросту на половім органи» (Гнатюк, 1991, 404). «Відьма — руд эй нэ м аjе, i… спр ава п отка нэ обраст аjе у нэji» (Головы, верхов, зак.; КА, 1990, зап. С. Бушкевич). «Босорканею буває звичайно сема донька. Пізнати ії дівкою по тім, що не має цицьок, має порослі ноги і має в собі взагалі щось незвичайного, а навіть хвіст» (Потушняк, 1940). «Босурк ан'а нэ маjе вол ос'а пид рук амы, и хвистык е» (Пилипец, межг. зак.; КА, 1991, зап. С. Бушкевич). Ср. белорусское поверье: «Узнают ведьм по тому, что у них на верхней губе имеются усы, и чем гуще они, тем ведьма опаснее, затем у ведьм нет на теле обычной волосяной растительности; у них имеются хотя чуть заметные следы хвоста» (бел.; Романов, 8, 294).
Схожие признаки (отсутствие волосяного покрова на половых органах, а также аномальный рост волос на других частях тела) отмечены и у южнославянских персонажей: у вештицы — волосатые ноги, растительность на верхней губе, сросшиеся брови (Ђорђевиh, 1953, 18). «Коjе женско нема под пазухом и по доњем тиjелу длака, оно jе, веле, вjештица» (Босния, Ђорђевиh, 1953, 18).
Для карпатских опырейхарактерна аномальность их сексуального поведения и даже гермафродитизм: «Jе таки опр ита черед ильники. То така род на люд на, шо вона стаjе одн м исяц ж инка, а од н чолов ик. Вин х одэ по св иту, алэ не кожному пок ажец'а» (Головы, верхов, ив. — фр.; КА, 1990; зап. автора). «Опирі можуть бути двojai: родимі і роблені. Родимого опира легко пізнати, бо він має інакші полові органи, наслідком чого є безплідний і бездітний» (Гнатюк, 1991, 402). «[Опырь] — Я знаю от о, шо він не має ніч оз жинк ам, він жин ок не л юбт, ні дiвч т, нік ого, лишь тільки хлопців. Він тільки з хлопцами має діло, jему хлопец' yд аcцa, таj с хлопцамі…» (Головы, верхов, ив. — фр.; КА, 1990, зап. Е. Рязанской, С. Бушкевич и автора). «Бузэрант — jему ж ынка нэ тр эба, чолов ика трэба. Спэрэд вэл ыкы с‘ ата нэ мож с ж ынкоj сп аты, бо то c'a ур одыт нэч ыста дэт ына, с н'ого вых одыт бузэр ант таj чорт» (Пилипец, межгор. зак.; КА, 1991; зап. Е. Рязанской). «Бузир ант — м исячнык — м исяц с ж инкоў, м исяц сце люд эj». «Мисячнык — вин маў од ын м исяц чолов ика, од ын м исяц ж ону» (Пилипец, межгор. зак; КА, 1991, зап. Е. Рязанской).