Секс и эротика в русской традиционной культуре
Шрифт:
В Карачевском уезде Орловской губернии на святочных посиделках играли «в женихи»: большую соломенную куклу, изображавшую «жениха», вели, взяв за «руки», вдоль сидящих девушек и по очереди сватались к ним. Задача «невест» заключалась в том, чтобы как можно остроумнее «раскорить» жениха: «Не пойду за него — он сопливый, старый, табак нюхает! У него матка — злая ведьма!» — и т. п. При этом, как отмечает собиратель, «стараются выставить недостатки действительных женихов и их родни». [616]
616
РЭМ,ф. 7, оп. 1,д. 1027, л. 1 боб. Рукопись А. И. Сахарова «Этнографические сведения о крестьянах Орловской губ., Карачевского у.».
Сноп соломы в этой игре появляется, по-видимому, не случайно. С одной стороны, скажем, в Сямженском районе Вологодской области «обчинивание» могли совершать ряженые, приводившие на игрище
617
Зап. Слепцовой И. С. в 1991 г. в с. Сямжа от Костиной Валентины Анатольевны, 1916 г. р.
В д. Бурниха «сноп» затевал с девушками игру, напоминавшую жмурки. «Он в снопе-то и ходит, и ходит, и шов елицца. Штобы посмеялись, тоже руку-то протягивает, а рука тоже чем-то тут упелёнана, дак ничево и не видко. Из снопа-то вот руку-то протягивает, да имает, дак у нас беготни-то вот сделаецца — дак это Боже упаси! Мы хохоцем, бегаем, а он вот за нами потихоньку дак и поднацив аетсё, а мы-то грудой эдак вот по углам-то носимсё. Как игра вроде». [618]
618
Зап. Минюхиной Е. А. в 1991 г. в д. Бурниха от Валгасовой Аполлинарии Павловны, 1909 г. р.
С другой стороны, можно вспомнить о важных ритуальных функциях снопа в рождественском цикле праздников и его связи с почитанием предков (ср. карпатские названия этого снопа «дід», «дідух», обычай сжигания снопа на святки под названием «родителей греть» и т. п.). [619] Заметим, что «покойника» нередко изготавливали из снопа соломы, проделывая с ним те же манипуляции, что и с ряженым «мертвецом» или «медведем» (ср. ниже описание сценки с имитацией убийства «покойника» — снопа, изображение ряжеными молотьбы и т. п.). В д. Заборье (Тот. и Бабуш.), Великодворская «покойника» сооружали из снопа ржаной соломы, привязанного к доске или скамейке и накрытого сверху простыней, иногда наряженного в мужскую или женскую одежду (д. Владыкина Гора, Заборье Тот.), с вымаранной в саже тряпицей вместо лица (д. Мосеево Верхов.), с батогом вместо рук и ногами из катаников (д. Самсоновская, Никулинская). В д. Высотинская сноп оборачивали сверху одеялом, придавая ему форму человеческого туловища, клали его в гроб и накрывали сверху простыней. Принеся в избу, заставляли всех прощаться с «покойником» и плясали вокруг гроба. В д. Ганютино в самый разгар представления один из ряженых с криком: «Убью, убью!» — бил топором по закрытому «тканиной» мешку с соломой, изображавшему «покойника». Это приводило всех в ужас, так как здесь чаще наряжался «покойником» кто-нибудь из парней.
619
Зеленин Д. К.Народный обычай «греть покойника» // Зеленин Д. К.Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1901–1913. М., 1994. С. 164–178.
В этом контексте становится более прозрачной мотивация рождественского обычая совместного кувыркания по соломе («комякания») девушек и парней, что можно истолковать как символический эротический контакт («женитьбу») всех участников игрища с «предком», воплощенным в снопе. [620]
К развлечениям, относящимся к разряду «обчинивания», следует, видимо, отнести особую церемонию рассматривания парнями вышивок и тканых узоров на девичьих рубахах, известную под названием «смотр под ольниц (попод ольниц)». Эта церемония, устраивавшаяся как на посиделках, так и во время гуляния на Крещенье, по сути, являлась своеобразным публичным обсуждением готовности девушки к замужеству.
620
Морозов И. А., Слепцова И. А.Указ. раб. С. 149, 201.
В Мольском приходе парни устраивали «смотр подольниц» так. С пучком зажженной лучины они обходили всех девушек, начиная с сидящей в красном углу, с просьбой показать подольницу (девочки-подростки их не имели). После долгих отказов и кокетства девушки показывали свои подольницы, а парни обсуждали вышивку и кружева на них, сравнивая мастерство и вкус их обладательниц. [621]
Очень распространен был смотр подольниц в Сямженском районе. В д. Арганово, Пирогово трое — пятеро парней, вооружившись лучиной, обходили девушек и осматривали их «поподольницы». Парень, держащий лучину, подойдя к девушке, спрашивал ее: «Как молода приготовилась? Есь ли поподольница?» Вместо ответа она загибала сарафан и выставляла поближе к свету край подольницы. Если та была красивой, кричали: «Ой, эта хор оша! Хороша поподольница!» — а если нет, то: «Ой, эта, робята, худая! Не годицця взамуж!» — над этой смеялись. Поэтому иногда девущки прибегали к хитрости: «Которая с поподольницей, которая нет. Другая так фатку [платок] сунет, к ажет кончик». [622]
621
РЭМ, ф. 7, on. 1, д. 369, л. 72–73. Рукопись Н. Миролюбова «Этнографические сведения о крестьянах Мольского прихода Тотемского у.».
622
Зап. Слепцовой И. С. в 1991 г. в д. Арганово от Суровцевой Клавдии Петровны, 1913 г. р.
Приведенных выше фактов, по-видимому, вполне достаточно для понимания тесной взаимосвязи большинства описанных сценок ряжения (с заголением, демонстрацией обнаженной натуры, ощупыванием или целованием половых органов, обливанием и обсыпанием снегом, битьем, куплей-продажей) с архаическим сюжетом ритуального брака с предком, воплощенным нередко в животном или в значимом ритуальном предмете (сноп, редька). В завершение приведем описания еще нескольких сценок, также построенных на упомянутых мотивах.
В некоторых деревнях устраивалось так называемое «доение коровушки». Скажем, в д. Холкин Конец в избу вводили на четвереньках голого мужика, измазанного сажей, — «корову» (иногда, например, в д. Зыков Конец, Коробицыно, на «корову» накидывали настоящую коровью шкуру), и поводырь водил его на ремешке, привязанном за шею, по избе. Затем кто-нибудь кричал: «Надо корову подоить!» — и один из ряженых пытался «доить» «корову» («подёргать за титьку»), а та лягала его «копытом», в чем, собственно, и состоял интерес сцены. В д. Росляково парни пытались заставить «доить корову» девушек, поэтому сценка завершалась шутливой потасовкой.
Яркий эротический оттенок носили сценки с «мельницей» (ср. легенду о мельнике, превращенном в медведя). [623] В д. Чеваксино «мельницу» изображал человек, сидевший на санках («ч унках») и накрытый с головой рваной тряпкой («р яской»), который толок палкой камни и песок, насыпанные на сковороду. После того как «мельница» немного «поработает», кто-нибудь из ряженых кричал: «Мельницу смазать надо!» — и начинал поддевать палкой девушек, стараясь попасть им под юбку.
623
Чубинский П. П. Труды этнографо-статистической экспедиции в Западно-русский край. СПб., 1872, Т. 1. С. 50–51.
Иногда забава приобретала откровенный насмешливоэротический оттенок: при этом ряженые стремились прежде всего вогнать в краску девушек: «Наредят старика, который помене, шчобы легче нести на вечер ованье, принесут, на скамейку серёди избы положат ево мужики — может и трое, и цетверо нёсл оз аруки да з аноги. Вот принёсут, положат этово старика, штаны снимут на подколенки, р ешать на жопу положат (который руководив — «мельник»). Вот он лежит и винт ит жопой-то, дак решать-то и в интицци. Девок-то и подводят: «Вот, посмотри, как мельниця-та мелет!» — силой волокли девок-то, они прятаютцци, верешчат» (д. Основинская). [624]
624
Зап. Морозовым И. А. в 1990 г. в д. Спирино от Андреева Александра Васильевича, 1911 г. р.