Секс и ничего личного
Шрифт:
Мозг неожиданно подвис. Он так усиленно работал без сна и отдыха на поиск варианта иного, нежели “натаскать гросс Теккера на тему”, что возвращение к этой опции ему уже не давалось. Я стояла, смотрела на него, хлопала ресницами и молчала.
Вивьен смотрел на меня в ответ. Кажется, вопросительно. Потом вздохнул.
— Ладно, перейдем к следующему пункту — к тебе или ко мне?
Мозг тут же развис и взбодрился.
— В смысле к тебе или ко мне? Какой быстрый, ты сдай сначала!
Гросс Теккер закатил глаза.
— Я про учебу, Морель, о чем у тебя все мысли?! — но прежде, чем я успела придумать какую-то гадость, которая его выставит как озабоченного самца, а не меня, он показал, что он умный мальчик и с подобными задачами может справиться самостоятельно, потому что он тут же добавил: — К тому же я смазку еще не купил, некогда было с твоей дурацкой статистикой!
Очень хотелось возмутиться, что статистика не моя и вообще, но в таком случае бессмысленный хоть и увлекательный диалог рисковал затянуться, а в моем случае время деньги — те, которые я в будущем заработаю как дипломированный специалист, так что…
— Ко мне.
–
Буквы учебника скакали перед глазами, отпечатывались на сетчатке, но не в голове, танцевали ламбаду и вели себя совершенно непотребно, а все потому что я пялилась на страницу забывая моргать. Ну и возможно потому, что дышать я тоже иногда забывала и от этого кружилась голова. Или голова кружилась от нервов, но с чего бы мне нервничать, не с чего же?
Вовсе даже и не решается прямо сейчас без меня моя судьба.
Вернее, решается, конечно, но я же сделала все, что смогла, верно? Так и почему мне сейчас ужасно хочется, как в двенадцать лет, отчаянно начать грызть ногти?
Дыши, Кассандра. Вы хорошо подготовились. Гросс Теккер мало того, что выучил работу на зубок, так еще и осознал, прочувствовал и вообще продемонстрировал недюжинный, непонятно где таившийся до сего дня интеллект.
Да, можно было выучить больше и лучше, но если мсье терр Мулья дал нам два дня на подготовку может и на какие-то пробелы глаза закроет, важно ведь, знает Вивьен материал или нет. Так ведь? Так?..
Невозможность активно участвовать в непосредственно касающемся меня процессе бесила. Я и так титаническим усилием воли заставила себя остаться в комнате, а не караулить гросс Теккера под дверью деканского кабинета. Пусть даже не думают, что я переживаю, потому что о чем переживать, если я не соврала и действительно репетиторствовала? Ну и пусть не заранее, а постфактум, вы это еще докажите!
А вдруг он из тех, кто способен действительно вызубрить весь материал за ночь до экзамена и благополучно забыть его напрочь сразу после сдачи? Мало ли что с ним станется и забудет раньше!
У него же вообще непонятно что в голове!
…гросс Теккер отбросил карандаш и откинулся на стуле, потянулся всем телом, футболка натянулась на груди, вызывая повышенное слюноотделение и покалывание в кончиках пальцев.
— Нет, отличником мне не быть, я слишком люблю секс. А после этого всего у меня так башка пухнет, что какой тут на фиг секс?
Я заинтересованно вскинула брови:
— Что, серьезно? Ты сейчас не смог бы?
Ответный взгляд был полон праведного негодования:
— Слушай, тебе вот специально надо было такую отличную отмазку портить?..
Я прикрыла глаза избавляясь от некстати вплывшей вчерашней сцены и того, как я потом откручивалась от немедленных доказательств здесь и сейчас, что все он может.
А вдруг ему на физ подготовке по башке мячом прилетело и расплескало ценное знание?
А вдруг декан просто к нему подхода не найдет? Это же Гросс Теккер! Он себе на уме, а у декана моего подхода точно нет (и слава Справедливости! А то конец был бы образованию с таким подходом от преподавателей!)...
А вдруг… а вдруг… а вдруг…
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть всем телом и осознать, что вместо ногтей я грызу кончик карандаша и от этого во рту противный деревянный привкус.
Я распахнула ее, готовясь убить Гросс Теккера за то, что продлил мою агонию пустой надеждой, потому что уже искренне уверилась, что с таким количеством возможных “а вдруг” хороших новостей мне не видать. Но на пороге оказался консьерж, мсье Травини, недоуменно вздернувший бровь в ответ на мое кровожадное выражение лица.
Я смутилась и сделала лицо нормальное. Насколько это возможно.
— Вам записка, мадемуазель Морель.
— Записка? — недоуменно переспросила я, принимая протянутый мне сложенный вчетверо лист.
Мсье Травини глупый вопрос проигнорировал и правильно сделал, спасибо ему за это большое! А вместо повторения очевидного сказал:
— Ее передали утром на пропускной, но охранник смог занести мне только после окончания своей смены.
— Благодарю вас, мсье Травини, хорошего вечера.
— И вам того же, мадемуазель Морель.
Я закрыла дверь и нервно покрутила бумажный прямоугольник в пальцах, отчего-то медля.
Если кто-то оставил записку на пропускной, значит, этому кому-то нет хода на территорию Академии. Только вот за территорией академии у меня нет тех, кто мог бы оставлять мне записки. У меня и на территории, признаться, таких людей нет!
Ай, бесы, и так нервы на пределе, а я еще и на какую-то записку пялюсь так, будто это бомба, которую мне надо обезвредить!
“Кассандра, девочка моя! Ты не представляешь, как я рад, что нашел тебя. Это потребовало невероятных усилий, но все они оплатились сполна. Я понимаю, почему ты исчезла, и не виню тебя, но я верю, что ты не готова полностью вычеркнуть все то хорошее, что у нас было. Ты — мой единственный родной человек на всем белом свете, и я верю, что это имеет значение. Позволь увидеться с тобой и поговорить. Я буду ждать тебя в следующую пятницу, в кафе “У Шарля” на Биржевой площади в семь вечера. Надеюсь, ты придешь. С любовью, твой дядюшка”.