Секс лучше шоколада
Шрифт:
Если бы Сид включил сигнализацию перед отъездом, по возвращении ему пришлось бы ее отключать. А при отключении в их спальне всякий раз раздавался громкий предупреждающий сигнал. Если бы она спала, гудок непременно разбудил бы ее. Сид это знал и избрал более надежный путь: вообще не стал включать сигнализацию. В конечном счете он ничем не рисковал. В Саммервилле практически не было преступности.
– В таком случае мы в игре.
Джули указала на свой дом, особняк в греческом стиле площадью восемь тысяч квадратных футов, построенный Сидом по собственному проекту. «Блейзер» остановился перед входом. Высокие железные ворота стояли открытыми. В таком виде они оставались большую
– Нам лучше пройтись пешком, тогда соседи не увидят, как посреди ночи к дому подъезжает чужая машина, – пояснил он в ответ на ее немой вопрос.
– Хорошая мысль.
Вообще-то соседи в этот час скорее всего крепко спали. Во всех близлежащих домах, насколько ей было видно, свет не горел. Как и ее дом, они были построены компанией Сида и не слишком сильно отличались друг от друга, хотя фасады выглядели, разумеется, по-разному. Этот район стал чем-то вроде витрины для фирмы Сида, потому-то они сами и купили здесь дом. Им довольно часто приходилось переезжать: каждая следующая новостройка становилась для Сида любимым детищем.
Постоянного жилья у них не было с тех самых пор, как они поженились. Отец Сида – мать умерла, когда он был еще ребенком, – жил со своей подружкой в замшелом семейном особняке времен Гражданской войны в историческом районе Чарлстона. Сиду, как единственному сыну, предстояло в один прекрасный день его унаследовать, и он не считал нужным до поры до времени прочно оседать на одном месте.
Поначалу, когда Джули надеялась обзавестись детьми, она собиралась при первых же признаках беременности всерьез поговорить с Сидом о постоянном жилище. Но Сид, относившийся к детям примерно так же, как к собакам, все время откладывал обзаведение потомством. В конце концов она потеряла всякую надежду иметь детей, а без этого не имело смысла заговаривать с Сидом о сохранении этого дома в качестве постоянного жилья.
Судя по всему, ей просто не суждено было обосноваться навсегда в каком бы то ни было доме. Во всяком случае, не с Сидом.
Выбравшись из машины и обойдя ее кругом, Джули заметила, что Дебби уже в перчатках и в одной руке у него раздвоенный на конце так называемый лапчатый ломик. Опять ей стало дурно при мысли о том, что они собираются сделать, но отступать было уже поздно. Придется врать со всем возможным правдоподобием и надеяться на лучшее.
Она молча направилась рядом с ним к дому по подъездной аллее, усаженной по обеим сторонам пышно вьющимися бело-розовыми петуниями. В темноте предрассветного часа их яркая окраска была неразличима, но нежный аромат цветов наполнял воздух. Джули наклонилась и достала из-под камня запасной ключ. Кузнечики присоединили свои голоса к хору сверчков и древесных лягушек. В роще пальметт, которая вместе с кирпичной стенкой отгораживала их участок от соседнего участка Макалистеров, что-то тихонько шелестело: видимо, какое-то ночное животное двигалось среди ветвей, потому что ни малейшего ветра не было. В неподвижном воздухе плотным облаком висела духота.
Они дошли до гаража, представлявшего собой длинное и низкое кирпичное строение с четырьмя одинаковыми белыми дверями, и остановились.
– Которая? – спросил он.
Джули молча указала на вторую дверь слева.
Дебби оглядел ее.
– Пара пустяков.
– Ты гений! – искренне воскликнула она. – Просто не знаю, что бы я без тебя делала.
– Я стараюсь. – Он улыбнулся уголками рта, ленивой, очаровательной улыбкой, как-то подозрительно влиявшей на ее душевный покой, сунул руку в задний карман, вытащил бумажник, порылся
– Будет сделано. – Она взглянула на карточку: в темноте ничего нельзя было разобрать. – И я позвоню тебе завтра насчет возмещения ущерба за твою машину.
– Звучит заманчиво.
Надо было поторапливаться, у нее всего-то и осталось, что несколько минут. Но ей ужасно не хотелось уходить. Не хотелось заходить в дом. Хотелось навсегда остаться здесь, в этой душистой и душной тьме, с незнакомцем, вдруг превратившимся в ее лучшего друга.
Да, это парень по имени Дебби: ну и пусть. Ей вдруг пришло в голову, что, кем и чем бы он ни был, с ним она чувствовала себя в безопасности. За один сегодняшний вечер она получила от него больше сочувствия и поддержки, чем от своего мужа за годы совместной жизни. Стоит ей уйти, как она опять останется наедине со своими проблемами.
– Мне пора идти.
– Да.
Он поднял согнутую руку с ломиком, словно пробуя его на вес. В темноте выражение его лица разглядеть было невозможно. Джули выжала из себя улыбку.
– Если услышишь в утренних новостях, что меня арестовали, будешь знать, что лгунья из меня никудышная.
Потом она порывисто схватила его за руку, поднялась на цыпочки и поцеловала теплую, шершавую щеку.
– Спасибо, – сказала Джули. – Ты был прав: сегодня мне действительно нужен был друг.
– В любое время.
Джули в последний раз улыбнулась ему, повернулась и ушла. Не успела она завернуть за угол гаража, как раздался скрежет металла о металл. Он делал свою работу – взламывал дверь. Теперь ей оставалось только лечь в постель, выждать и нагло солгать не моргнув глазом, как только Сид поднимет шум.
Макс проводил ее взглядом, чувствуя себя последним негодяем, избежавшим виселицы. До чего же она милая! Просто невероятно – с учетом того, за кем она замужем. И она даже не подозревает, насколько она беззащитна. В течение последнего часа ему стало совершенно ясно, что она понятия не имеет, кто такой Сид и что он собой представляет.
Но, даже если он ей скажет, если поделится с ней всем, что известно ему самому, она наверняка не поверит. И дело не только в этом: поверит она или нет, в ее положении опасно знать слишком много. Макс не был на сто процентов уверен, что Сид ей угрожает, но у него сложилось такое ощущение, что муженек что-то замышляет, а не просто гуляет от жены.
При сложившихся обстоятельствах лучше всего было не вмешиваться: выждать и посмотреть, что будет дальше. Пока она ничего не знает, ей скорее всего ничего не грозит. Она еще успеет получить развод и сойти со сцены, пока ничего страшного не случилось.
Поддев ломиком металлическую дверь и навалившись на него всем своим весом, Макс сказал себе, что у него нет никаких причин чувствовать себя браконьером, стреляющим в олененка Бэмби. Увы, на душе у него легче не стало. Рассуждать можно сколько угодно. Все равно он чувствовал себя виноватым.
ГЛАВА 6
Баста как раз успел достигнуть подножия широкой, изгибающейся парадной лестницы, когда послышался звук открывающейся входной двери.
Он замер, прислушиваясь, потом выключил фонарик и бесшумно нырнул в ближайшую комнату, оказавшуюся кабинетом. Раньше он уже успел ее обыскать, как и весь дом, чтобы изучить возможные пути отхода. Вдруг его жертва вернется раньше, чем ему пора будет уходить? Он уже потерял надежду, но она все-таки вернулась. Кто же еще это мог быть, если не она?