Секс лучше шоколада
Шрифт:
Да нет, наверное, к пуделю он проявил бы больше внимания.
Когда она заартачилась, он остановился и повернулся к ней:
– Ну что еще?
В переулок падал слабый красноватый свет неоновых вывесок с улицы, позволявший ей различить его лицо. Вид у Макса был настороженный.
– Что ты имел в виду, когда сказал «нет»? – прищурившись и вглядываясь в него в полутьме, спросила Джули.
– Хочешь поговорить, дождись, пока сядем в машину.
И он опять потянул ее за собой, не останавливаясь, пока не подошли к «Блейзеру». Торопливо и бесцеремонно Макс загрузил ее в машину, захлопнул дверцу с
Потом, не говоря ни слова, даже не глядя на нее, завел машину. Он уже потянулся к выключателю света, когда Джули выдернула ключи из зажигания.
– Какого черта…
Макс удивленно оглянулся на нее. Она перегнулась через разделяющую сиденья панель и приникла губами к его губам.
ГЛАВА 13
Отклик Макса оказался мгновенным и недвусмысленным. Взрыв страсти, вспыхнувшей между ними, сказал Джули все, что ей требовалось знать. Его поцелуй был жадным, настойчивым, волнующим. Ей тут же вспомнилось, как его руки ласкали ее под платьем, и она чуть было не позабыла о своей цели. Она хотела его… Как же она его хотела!
И он тоже ее хотел. Никаких сомнений не осталось.
Потрясенная, но довольная результатом своего импровизированного исследования, Джули оторвалась от его губ, пока совсем не потеряла голову. А Макс уже перетащил ее через разделительную панель к себе на колени.
– Ты не гей.
Ее голос слегка дрожал… ну ладно, сильно дрожал, но в нем прозвучали обвинительные нотки. Его руки все еще сжимали ее талию, ее руки лежали у него на плечах. Она сама полусидела-полулежала боком, одной рукой он поддерживал ее под спину, ее груди едва касались его груди. Макс склонился над ней, его широкие плечи скрыли от нее весь салон машины. Их лица оказались на расстоянии всего нескольких дюймов друг от друга. Джули ощущала щекочущее тепло его дыхания у себя на губах. К несчастью, в салоне было слишком темно, и ей не удавалось различить его выражение. Но она решила, что вид у него, должно быть, виноватый до чертиков.
– Ты – не – гей, – повторила она громко и раздельно, словно хотела внушить правду не только ему, но и себе.
На него это, похоже, не произвело впечатления. Макс глубоко вздохнул, выпрямился и пересадил ее обратно на пассажирское место. Усевшись, Джули прежде всего одернула подол платья, чтобы привести себя в приличный вид, потом скрестила руки на груди и грозно уставилась на него.
Его голос был прохладен, как стакан лимонада.
– А я и не говорил, что я гей.
При этом он как ни в чем не бывало снова завел машину. Фары включились, свет отразился от стены перед носом автомобиля и упал на его лицо. Он вовсе не выглядел виноватым, заметила Джули с растущим негодованием. Он выглядел… он выглядел таким невозмутимо спокойным, словно они обсуждали капризы погоды.
– Нет, говорил. – Она опять попыталась вспомнить его точные слова. – Когда я спросила, ты сказал… ты сказал…
– Я спросил, имеет ли это значение для тебя. – Макс выехал со стоянки и свернул в переулок. Фары осветили покрытые похабными надписями и рисунками стены, мусорный бак со съехавшей крышкой, кучи отбросов на тротуаре. Он покосился на нее. – Насколько мне помнится, ты сказала, что не имеет.
Джули посмотрела
– А вот теперь, – заметила она ядовито, – имеет.
– Ладно, я не гей. – Опять он бросил на Джули этот невозмутимый взгляд, вызывавший у нее желание убить его на месте, и осторожно вывел «Блейзер» на забитую машинами улицу. – Пристегни ремень.
Сжав губы, Джули медленно сосчитала до десяти и пристегнулась. Она уже приближалась к точке кипения, но решила не судить наскоро, пока не прояснит всю картину. Может, тут есть что-то, чего она не понимает?
– Ты любишь переодеваться в женское платье?
Он неопределенно хмыкнул. Это могло означать все, что угодно, в том числе и смех.
– Только когда приходится по работе. На мой взгляд, колготки изобрела испанская инквизиция. Как женщины ухитряются их носить, у меня в голове не укладывается. Бюстгальтеры тоже сволочное изобретение. Но что меня просто убивает, так это туфли. Особенно твои. – Он перешел на жеманный фальцет Дебби:
– Хочу тебе сказать, подружка, что твои каблучки – это бомба.
И он покосился на ее босоножки.
Джули бросила на него убийственный взгляд.
– Заметь, мне не смешно. – Она чувствовала себя круглой дурой. Как она могла вообще хоть на минуту поверить, что он гомосексуалист? Столько бесспорных признаков было у нее перед глазами… Как она могла быть так слепа? – Позволь мне все-таки уточнить, чтобы до меня, тупой, дошло: ты нормальный мужчина?
– В общем и целом.
– В общем и целом?
– Ну, где-то примерно на сто процентов.
– Ты мне солгал.
Он бросил на нее быстрый взгляд.
– Я не лгал. Ты впала в заблуждение, а я его не развеял, вот и все.
– Это, конечно, все меняет!
– Слушай, знай ты с самого начала, что я нормальный мужчина, ты приняла бы мою помощь?
– Хочешь сказать, что ты солгал для моего же блага? – презрительно усмехнулась Джули.
– Вот тут ты попала в самую точку.
– Да, верно. – Джули сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться. – Может, все-таки объяснишь мне, что означал весь этот маскарад с Дебби?
– Я работал… можно сказать, под прикрытием. Парень, за которым я следил, – ты видела его на стоянке вчера ночью, – обожает трансвеститов. Вот отсюда и Дебби. – Он пожал плечами, ни капли не смущаясь, и улыбнулся ей, озорно блеснув глазами. – Слушай, детка, частный детектив должен зарабатывать себе на хлеб!
– К твоему сведению, меня все это ничуть не забавляет.
Они замолчали и в молчании доехали до скоростного шоссе. Макс вывел машину на автостраду и увеличил скорость, быстро оторвавшись от других машин. Джули воспользовалась паузой, чтобы взять себя в руки. Ей не хотелось вспылить и опозориться окончательно.
– А как насчет Джозефины? Она вообще-то твоя, или ты взял ее напрокат как реквизит?
– Еще три недели назад Джозефина принадлежала моей бабушке. Когда бабушка переехала в дом престарелых, я унаследовал ее собаку вместе с ошейником, поводком и еженедельным визитом к парикмахеру в установленное время.
Джули взглянула на него с подозрением. Трудно было представить, что у него есть бабушка, да притом настолько горячо любимая, чтобы он принял на себя заботу о ее пушистом и капризном карликовом пуделе. Очень трудно.