Секс, наркотики и экономика. Нетрадиционное введение в экономику
Шрифт:
С появлением в спорте теории «свободной воли» гонорары спортсменов могли бы вырасти, но в то же время у команд стало меньше стимулов вкладывать средства в таланты. Как и во времена первых киностудий Голливуда, команды раньше могли тренировать неизвестных игроков и вначале терпеть большие убытки от многих из них, но затем они компенсировали вложения наградами, когда им наконец удавалось раскрутить сильную новую звезду. Согласно теории «свободной воли», игроки как команда выступают лучше, но как мы знаем, некоторые играют гораздо лучше, чем остальные. Остальные могут совершенно не иметь успеха.
Все это может сделать стремление к карьере спортивной звезды еще более рискованным предприятием, чем когда-либо раньше. Чтобы добиться успеха в спорте, нужны годы упорной работы, при этом высок риск неудач, травм и просто невезения; но возможность получить действительно высокий доход, похоже, действительно уменьшается.
Еще не ясно, сократит ли это в будущем количество потенциальных спортсменов. Качество в спорте повышалось, но и оно может уменьшиться, если сократится количество потенциальных спортсменов. Недавно американские вла дельцы команд использовали подобные аргументы, борясь с решением ограничить рост гонораров для ведущих игроков, независимо от того, состоят они в данной команде или являются самостоятельными игроками. И это еще одно уникальное явление на рынке труда.
Раньше в защиту старой системы резервных контрактов говорили, что свободная конкуренция на спортивном рынке труда позволит богатым командам захватить всех лучших игроков, что сделает соревнования совершенно скучными, потому что они всегда будут выигрывать. Однако известная экономическая теорема, впервые выдвинутая Рональдом Коузом, гласит, что с точки зрения экономической эффективности не важно, кому принадлежит право собственности — в нашем случае, право собственности на человеческий капитал игроков, — потому что каждый владелец хочет получить максимум прибыли. Распределение ресурсов в любом случае должно быть одинаковым. До тех пор, пока команды могут свободно торговать игроками, игроки будут переходить туда, где они могут создать максимальную рыночную стоимость, как если бы они самостоятельно конкурировали непосредственно на рынке труда- Теорема Коуза[3] в большей или меньшей степени действует в некоторых видах спорта. В этих случаях нет доказательств, что уровень качества команды поднялся по сравнению с прошлым. В других же видах, например в высшей бейсбольной лиге (как сказали мне рассерженные фанаты), возник ощутимый разрыв между лучшими игроками и рядовыми.
Тем временем, спортивные франшизы (лицензии) продаются за все большие деньги, таким образом, их ценность увеличивается, несмотря на большие взносы в фонды заработной платы. Поэтому, последние соглашения о заработной плате между владельцами можно расценивать только как попытку получить обратно некоторые виды экономической ренты, которые когда-то были им доступны и которые они потеряли с приходом теории «свободной воли».
Таким образом, уже по крайней мере две сферы оказались интересными с экономической точки зрения, а ведь мы не затрагивали увлекательную историю отраслевой структуры профессионального спорта. Команды не совсем похожи на компании из любой другой сферы бизнеса. В отличие от большинства обычных компаний (от Microsoft до уличного кафе), которое хотело бы уничтожить конкуренцию, спортивным командам монополия совсем не подходит. Им нужны конкуренты, и они должны быть достаточно квалифицированными, чтобы соревнование между ними было интересным. В противном случае потенциальные зрители будут вместо спортивных программ смотреть телешоу «Большой брат»[4] или «Слабое звено» (боже мой, ведь телекомпаниям гораздо дешевле купить такое шоу, чем оплачивать право на трансляции крупных спортивных событий). Если футбол или бейсбол в 20 в. были эквивалентами римских гладиаторских боев, то в 21 в. эти ужасные состязания личностей могли бы найти себе новый аналог, если профессиональный спорт станет слишком скучным.
Антимонопольная политика, применяемая в США в отношении профессионального спорта, долго не могла определить, следует ли расценивать спортивные команды как отдельные компании, которые должны участвовать в конкуренции, но на самом деле сговорились между собой, или, напротив. Лига — это единая организация, результатом деятельности которой является конкуренция между командами. В этом случае конкуренцией следует считать отношения между разными лигами и разными видами Спорта. (В США команды в данный момент времени соревнуются только в одном чемпионате, а в Европе, как правило, в нескольких одновременно: в лигах и кубках, международных и домашних.) На практике, широкое распространение получила последняя точка зрения, вместе с рядом важных антимонопольных исключений, которые должны, например, разрешить коллективную продажу телевизионных прав или позволить владельцам заключать коллективные соглашения по структуре оплаты. Аналогичным образом, в Великобритании Суд по ограничительной практике (U.K’s Restrictive Practices Court) согласился с предложениями Премьер-Лиги и позволил ей коллективно продавать права на трансляцию матчей своих команд, поскольку это будет поддерживать финансовое равенство между клубами и помешает лучшим клубам забирать себе большую часть потенциальных прибылей от телетрансляций при заключении сепаратных сделок с телекомпаниями.
Поддерживают ли такую непропорциональность фанаты — спорный вопрос, эмпирический вопрос. Поскольку многие из них, по всей вероятности, стремятся поддерживать лучшие команды и хотят, чтобы они постоянно выигрывали, то общее благосостояние может быть улучшено с помощью скорее меньшего равенства между командами, чем большего. Конечно, болельщики слабых команд со мной не согласятся, ведь невозможно основываться только на теории. Однако страстный поклонник футбола и экономист (что друг другу совсем не противоречит) Стефан Жиманский обнаружил снижение посещаемости матчей Кубка Английской футбольной ассоциации, на которых неравенство лишь усилилось, по сравнению с матчами Лиги, где структура, характерная для лиги, подразумевает игру примерно одинаковых команд.
Если это утверждение верно, то тогда — при условии, что соревнования считаются продукцией отрасли, а не усилий отдельных команд, — команды будут вместе создавать добавленную стоимость игры и, возможно, будут дополнять друг друга. Потребителей волнует качество продукта, т. е. спортивных соревнований. Понятно, что если более слабые команды не получают выгод от добавленной стоимости, в создании которой они участвуют, — если существуют внешние эффекты в структуре ценообразования, состоящие в том, что частные выгоды отдельной команды меньше, чем общественные выгоды отрасли в целом, — то у них не будет достаточных стимулов для участия в соревнованиях. Они не будут вкладывать средства в повышение своей квалификации, чтобы сохранить интерес зрителей к соревнованиям.
Экономисты пока не нашли однозначно хорошего пути к решению этой проблемы внешних эффектов. Американский вариант выплаты заработной платы направлен на сглаживание конкуренции между слабыми и сильными командами, но в ущерб лучшим. В европейском футболе решением стал перевод слабых команд в низшие лиги в качестве наказания, что приносит ощутимое сокращение доходов. Эта сфера предлагает огромное количество тем для будущих магистров и докторов философии.
В связи с этим, роль телекомпаний в спорте — это еще один вопрос, постоянно требующий решения. Влиятельные силы на профессиональном футбольном рынке, среди которых клуб «Манчестер Юнайтед», без сомнения, стоит на первом месте, увеличивают свое взаимодействие с влиятельными силами на рынке телевещания. Прибыли телевидения являются основным источником роста доходов спортивной индустрии. Например, в 1990-е годы стоимость прав на трансляцию матчей американского профессионального футбола в реальном выражении выросла вдвое— в основном после 1997 г., когда CBS снова вступила в игру после истечения срока действия предыдущих контрактов (на 1994–1997 гг.), которые у них отобрала у нее компания Fox.
Аналогичным образом, стоимость телевизионных прав на футбольные матчи английской Премьер-Лиги выросла с 220 тыс, фунтов стерлингов за прямую трансляцию матча по контракту, вступившему в силу в 1986 г., и 640 тыс. фунтов стерлингов по контракту, вступившему в силу в 1992 г., до 2,79 млн. фунтов стерлингов по контакту на четыре года, который Лига подписала в 1997 г. с кабельной и спутниковой компанией Bsky B. Однако конкуренция между телекомпаниями за право показывать спортивные программы, которые привлекут большое количество зрителей, зашла слишком далеко. Другая телекомпания, ITV Digital, решила, что она погорячилась, заплатив 315 млн. фунтов стерлингов за право показывать менее популярные матчи Национальной футбольной лиги. Выплатив футбольным клубам только 137 млн. фунтов стерлингов из тех, на которые они рассчитывали, ее владельцы решили объявить о банкротстве, и это стало настоящей финансовой катастрофой для многих клубов, уже пообещавших игрокам высокие гонорары. Еще не понятно, каковы будут долгосрочные последствия этого события для уровня доходов телекомпаний и заработной платы знаменитых игроков.
Так что эти «дикие территории» ждут пионеров-исследователей, которые заявят свои права. Если неопределенность относительно влияния конкуренции на структуру спорта существует, то при взаимодействии с далекой от идеала конкурентной телевизионной индустрией она удваивается. Это является предметом серьезного беспокойства для Европы, где не так много граждан (за исключением моего мужа и нескольких других отчаянных фанатов крикета) думают о каком-либо другом виде спорта, кроме футбола, и где рынок телевещания более сконцентрирован, чем на другом берегу Атлантики. Но на обоих континентах индустрии спорта достаточно политического влияния, чтобы освободиться от обычных мер антимонопольного законодательства. Может ли это быть справедливым? Не для экономиста, и даже не для того, кто совершенно не любит спорт.