Секс-незнакомец по соседству

Попова Любовь

Пожалуй, имя Тихон ему подходило, он был не особо разговорчивым, если на него не смотреть, можно даже забыть о его существовании.

— Камиль, хватит там сидеть. Иди к нам, — зовут эти счастливые упыри, но я только сильнее натягиваю бейсболку. – Тут нет тины.

— Я вам не верю. Вот сидит эксперт. Он тоже не хочет в воду. Дети более разумные, чем всякие взрослые, скажи, парень? — обращаюсь я к нему поисках поддержки, а тот пожимает плечами, жадно наблюдая за тем, как плавают остальные. Ну и в чем проблема?

— Тихон,

ну нет ничего же страшного. Ты и круг с собой взял. Пойдем, — тянет руки дед, но Тихон сжимается. Просто продолжает смотреть, всем своим существом тянется к воде. То есть рисковать собой, когда лодка ехала, он может, а просто нырнуть нет? И что за дети пошли? Мямля, а не ребенок.

— Вода холодная.

— Ничего она не холодная, — фыркаю я. – Просто ты боишься.

— Я не трус! Я даже монстров на ночь смотреть не боюсь, просто…

— Ну, монстров-то чего бояться. Они ж ненастоящие. А вода настоящая. Только вот она тебя не укусит.

— Вода может укусить! Она укусила меня, когда папа учил меня плавать. А потом папа накричал на меня, когда я испугался и заплакал.

В какой-то момент внутри горла образовался ком. Я лишь на миг оказался в самом раннем детстве, когда признался отцу, что боюсь плавать, потому накануне по дурости посмотрел фильм про цунами, где вода буквально сжирала людей, не оставляя ничего. Отец просто толкнул меня в воду и смотрел, как я пытаюсь выкарабкаться.

«— Страх не делает нас трусами», — сказал я, пока остальные просто смеялись, отплывая недалеко от лодки. – Страх делает нас сильнее.

— Почему?

— Потому что только сила помогает преодолеть страх.

— Как в трансформерах, когда нужно было убить десептикона?

— Точно, — киваю я и сбрасываю кепку и просто ныряю как есть в футболке и шортах. Выныриваю, чувствуя ногами холодные подземные потоки, но на поверхности вода действительно потрясающая. – Смотри, я поборол свой страх. Хочешь тоже стать сильным?

Тихон кивает, и я тяну одну руку, но, когда он вкладывает свою маленькую ручку в мою, начинает паниковать. И здесь у меня два варианта. Закончить то, что я начал, и просто убедить пацана, что вода — это не страшно, а второй забить и просто поплавать. Не обращать внимания на всяких слюнтяев.

«— Тихон, смотри на меня», — говорю и резко дёргаю его в воду. В какой-то момент от страха и паники он начинает биться как ужаленный, но я крепко держу его и повторяю снова, смотря в эти нереально темные глаза. – «Тихон, смотри на меня. Смотри на меня»!

Черт, действует. Он прекращает орать, биться в моих руках и просто смотрит, тихо-тихо поскуливая. А затем вдруг смотрит вокруг себя, понимая, что больше его никто не укусит и тем более не наорет.

— Классно, — смеется он, совершенно неожиданно меняя грусть на веселье. Мы надеваем круг, и следующие пол часа он плавает, пока мы уже не начинаем его ругать за посиневшие губы. И действуют только слова деда.

— Мама будет расстроена.

Обратно мы возвращаемся, еще прокатившись по Ладоге, и я уже не так сильно ненавижу это место. Если присмотреться, то здесь можно даже сказать красиво, особенно, когда закатное солнце окрашивает воду розовыми оттенками.

— А кувшинки! — вспоминает Тихон, и я сам тянусь за ними, когда дед тормозит в нужном месте. – Спасибо!

Глаза горят, а улыбка до ушей. В какой-то момент я и сам улыбаюсь.

На пирсе пацан долго машет нам рукой, а мы, попрощавшись, идем к дому Игната.

— Так почему у тебя нет своей лодки? — спрашиваю. Мне правда интересно.

— А ты представляешь, сколько с ней возиться? Надуть, сдуть, а Иван Сергеевич всегда здесь, всегда рад помочь. Золотой дед. А дочка у него, закачаешься. Надо будет их на шашлыки позвать. Давно я ни с кем не зажигал, работа отнимает все свободное время.

— Дочка? Это которая мать Тихона?

— Ну, не знаю, дочь не дочь. Но пацана он считает своим внуком. Так что… Знаешь, там мамочка в самом соку.

– Как зовут?
– спрашиваю, затаив дыхание.

– Не знаю, завтра спрошу.

— Ясно, — фигня. Во-первых, такие, как Лида не в его вкусе, во-вторых, Лиды точно здесь быть не может. А, в-третьих. Ну есть у Тихона мама. Как не быть-то? И папа есть. Хотя ублюдок тот еще.

— А ничего, что она замужем? — задаю актуальный вопрос, который меня в данном случае бы вряд ли волновал. А Игната?

— Слушай, — усмехается он, когда мы наконец доходим до его двухэтажной махины. – Я ведь не насиловать ее буду. Тонко намекну, а она пусть сама решает. Я что же, зря сюда приехал.

— Я думал, покататься на лодке.

— И покатать кого-нибудь на своей лодке, — смеется он и уходит в сторону бара, а меня тормозит Алена переде тем, как я поднимаюсь к себе.

— Я сегодня тобой впервые гордилась. Ты помог мальчику. Это очень здорово.

— Не делай меня лучше, чем я есть. Не напомни мне этот пацан самого себя, я бы вряд ли даже с ним заговорил.

— Ну, пусть будет так. Продолжай и дальше считать себя ничтожеством.

Вот и Лида сказала почти так же.

— Да вы сговорились что ли?

Уже в комнате я взглянул в окно, за которым не было видно гостиницы, но я прекрасно могу визуализировать. В особенности мальчишку по имени Тихон, у которого горячая мама. Но, с другой стороны. Отец Лиды умер. Это я точно помню. А у этой дамы отец Иван Сергеевич.

Значит, просто совпадение.

И тем не менее, приняв душ и надравшись виски, я ложусь в постель и долго-долго кручу в руках телефон. А в нем номер, который я удалил с дуру, но помню наизусть каждую цифру, словно они мне врезались в память. А потом почти не думая звоню. Слушаю гудки и бешусь, потому что могла бы и ответить. Могла бы и просто ответить, твою мать!