Секс, трава, виагра
Шрифт:
– С ума сойти, – тихонько засмеялась она, на щеках опять появились ямочки, – первый раз за много лет мне встретился человек, которому ничего от меня не нужно. Обычно все чего-то хотят: кто-то денег, кто-то моей подписи на документе, кто-то секса. Вы хотите меня поцеловать?
– Нет, – сразу же поспешно сказал я и потом добавил: – Я хочу вашу щёку ещё раз погладить, можно?
– Можно, – разрешила она, – мне это приятно. Ни к чему не обязывает.
И я ещё раз провёл рукой по её щеке, но уже ладонью. Хотя хотел поцеловать её. В губы и в эту ямочку на щеке. Но понимал, что это всё испортит. Она закрыла глаза и откинулась в кресле. Я сидел рядом.
– Позвоните мне? – попросила она.
– Да, если телефон оставите, – ответил я.
Она достала из сумочки записную книжку, вырвала из неё листочек, написала несколько цифр. Протянула мне.
– А имя? – спросил я.
– Ой, – покраснела она, – мы же не познакомились. Светлана.
– Вадим, очень приятно.
Я вышел из её уютной машины. Положил листочек с её телефоном в карман куртки. Наклонился к открытому окну.
– Удачи вам, Светочка.
– Спасибо, – улыбнулась она, – вы мне обязательно позвоните. Я буду ждать. Очень буду ждать.
И она уехала, втиснувшись в поток машин. Уехал и я, чуть попозже, когда сердце перестало колотиться и я вспомнил, где я и куда мне надо ехать.
А вечером этого же дня я попал в аварию. В самом центре Питера, на Дворцовом мосту. Мою машину подрезало такси, и я въехал в его задний бампер. Такси отделалось лёгким испугом, а вот моя ласточка серьёзно пострадала. Разбитый передний бампер и потёкший радиатор. Пока разбирался с таксистом, пока ждали неторопливых гаишников, прошёл час. Затем оформили протокол, подышали в трубочки, и этот же таксист отбуксировал мою машину в Авиагородок, где я тогда жил. И только дома я обнаружил, что лишился куртки и папки с сертификатами, которые лежали на заднем сиденье. Видимо, их увели, пока мы разговаривали с таксистом. Документы и деньги, слава богу, были в барсетке постоянно со мной. А вот куртку и ненужные никому сертификаты украли. Да и куртка была не новая, с потёртыми рукавами. Но в ней лежал листочек с телефоном, который мне оставила женщина из светлой Бэхи.
Я после этого прожил в Питере ещё три года. Очень много ездил по городу, но так больше и не встретил её машину. Я больше не услышал её смех и не увидел ямочки на щеках. А потом я вообще уехал в другую страну. И шанс встретить её стал равен нулю. Но всё равно, если я покупаю в магазине бананы, я вспоминаю её. И мне становится тепло и уютно.
Однажды в осень
Это было совсем давно. Начало 70-х. Или даже конец 60-х. История случилась с моим дядей. Он тогда ещё не был моим дядей, а был обычным парнем из ближнего Подмосковья. Он со своими товарищами как-то вечером сидел на берегу пруда в Салтыковке. Горел костёр, играла гитара. Бутылка портвейна или даже несколько. Нехитрая закуска. Кусочки хлеба, нанизанные на веточки и поджаренные на костре.
Мимо проходил мужчина. Попросил закурить. Дали огоньку, пригласили к костру. Подсел. Ребята его узнали. Это был Высоцкий. Возвращался с чьего-то дня рождения на электричку. Выпили за знакомство. Попросили спеть.
Он спел пару баллад, аккомпанируя себе на их гитаре. Потом кто-то из парней исполнил несколько его песен. В том числе «Однажды в осень». Высоцкий послушал и сделал замечание:
– Я здесь пою: «Серёга крикнул, берегись». А у вас почему-то Валюха, – сказал он.
– Так это мы своего Валюху вставили в вашу песню, – ответили ребята, – Валентин Петров, вот он.
– Хорошо, – улыбнулся Высоцкий, – я тогда тоже всегда в этой песне буду петь про вашего друга. Про Валентина.
И запел: «В тот вечер я не пил, не ел, я на неё вовсю глядел, как смотрят дети, как смотрят дети. Но тот, кто раньше с нею был, сказал мне, чтоб я уходил, сказал мне, чтоб я уходил, что мне не светит…»
И Владимир Семёнович сдержал своё обещание. Почти во всех его песнях в качестве друга присутствует Серёга. Кроме этой. В этой его друг – Валюха, Валентин. Мой дядя.
Именно так дядя стал частью этой песни. В ранних записях был Серёга, а позже только Валюха.
А потом были лихие 90-е. И однажды в осень, в конце октября, моего дядю убили. В той же Салтыковке. Он должен был приехать к нам на день рождения моей дочери. Но не приехал. Приехали мы к нему. На похороны.
Он лежал в гробу и улыбался. Падал первый снег. И было холодно. А он улыбался.
Кто убил, так и не нашли. Точнее, не хотели искать. Убивали тогда много и часто. Страшное было время. Лихое.
А песня осталась. Высоцкого нет, дяди моего нет. А песня есть. Живёт. И в ней живут они оба.
Но тот, кто раньше с нею был, —Он эту кашу заварилВполне серьезно, вполне серьезно.Мне кто-то на плечи повис,Валюха крикнул: – Берегись! —Валюха крикнул: – Берегись! —Но было поздно.«Империал»
Развод дело нервное. Очень. И неважно, сопровождается он битьём посуды и выяснением отношений или внешне всё пристойно и без скандалов. Нервная система офигевает от происходящего и медленно начинает загибаться. Организм кричит и требует передышки. У меня эти крики организма вылились в непрестанную головную боль. Виски скручивало от этой боли до темноты в глазах, до полуобморочного состояния.
И я решил, что самое лучшее – это уехать куда-нибудь в санаторий. Благо их в нашей Чехии как грязи. Была мысль отправиться на море, но на море на три-четыре дня не полетишь, а на больший срок меня не отпускала моя ещё одна спутница жизни – работа.
Я поступил просто: открыл ноутбук, забил в местном поисковике горящие туры в Чехии и принялся искать подходящее мне предложение. Вначале определился с самим курортом – Франтишковы Лазни. Во-первых, я там ещё не отдыхал. Во-вторых, он был очень красив. Правда, лечили в нём в основном от бесплодия. Но и для мужчин там были различные лечебные туры и просто восстановительные программы.