Секс. Любовь. Свадьба
Шрифт:
Я понимаю, почему срываюсь на мужа. Боюсь, что как только этот разговор начнется, пути назад уже не будет. Мы будем сражаться до конца. На словах, конечно, но это правда. Ни один из нас не любит сдаваться. Вот почему он сбегает.
Ноа внимательно следит за мной.
— Я это заслужил. Пойдем со мной, — шепчет он, медленно наклоняясь ко мне. Его глаза сверкают в мерцании гирлянд, развевающихся на ветру.
— Не думаю, что мы должны делать это здесь. — Снова усиливается ветер, разнося по воздуху салфетки и скатерти. Я слышу вдали детский смех, смешивающийся
Ноа натянуто улыбается, глядя на Оливера и его друзей, которые дурачатся на танцполе, затем смотрит на меня. Даже в полутьме видно, что он нервничает и расстроен.
— Она в порядке.
Я не могу смотреть на него, хотя чувствую на себе его взгляд, раскаивающийся и искренний. Я не смотрю, потому что если сделаю это, если уступлю и взгляну в эти глаза, по которым так скучаю, то мне захочется попасть в этот шторм и найти в нем укрытие. Я выскажу то, что хочу ему сказать, выскажу все, что чувствую. Но я отказываюсь делать это сейчас, потому что не хочу устраивать сцену. Я не хочу его расстраивать, поэтому вообще ничего не говорю и, конечно, не смотрю на него.
— Пойдем со мной, — повторяет он. Его голос звучит громче, призывая меня к погибели. Когда я не отвечаю, муж рычит мне на ухо: — Черт возьми, я не спрашиваю тебя, Келли.
— А как же дети? — киваю я в сторону, как и Ноа.
Мать внутри меня говорит, что я должна следить за ними, но жена, цепляющаяся за разрушающийся брак, твердит, что мне нужно остаться в объятиях мужа и выслушать то, что он скажет. Если мы собираемся пережить это, я должна остаться и поговорить с ним хотя бы раз. Мы должны столкнуться с этим лицом к лицу. Нам нужно выговориться и поверить в то, что мы сможем с этим справиться.
Он вздыхает, выпрямляется и нетерпеливо переминается с ноги на ногу.
— Они в порядке. Моя мама присмотрит за ними.
Я смотрю на него, по щекам текут непрошеные слезы.
— Почему именно сейчас, Ноа?
Он стискивает зубы, и я могу с уверенностью сказать: Ноа ненавидит тот факт, что я даже не решаюсь куда-то с ним пойти. Об этом мне говорит его разочарованный взгляд.
— Потому, что мне есть что сказать своей жене, и я не хочу говорить об этом перед всеми.
— Давай поговорим позже. Я слишком много выпила, сейчас не подходящее время. Сегодня важный день для Келси. — Сердцебиение учащается, потому что я пытаюсь оправдаться.
Неожиданно Ноа прижимает меня к стойке, положив руки по обе стороны от моих бедер. Когда он говорит, его голос становится громче и решительнее:
— Ты швырнула в меня свой чертов дневник, полный воспоминаний о том, как ты влюбилась в меня, и о душевной боли, причиной которой был я, потому что не находился рядом. Позволь мне хотя бы что-то прояснить.
— Прояснить? — фыркаю я, пытаясь отстраниться от него. — Так теперь ты хочешь поговорить? Я завела дневник, потому что он единственный, кто меня слушал.
Ноа замечает мой нарастающий гнев и добавляет:
— Пожалуйста.
Как
— Не говори «нет», — бормочет он.
Я всегда любила его бормотание и шепот, от них по спине пробегают искры.
— Здорово, — говорю я, подавая ему руку.
Мы переплетаем пальцы, которые идеально подходят друг другу. Само совершенство. Это напоминает мне о том, как я взяла его за руку той ночью на концерте Pearl Jam. В ту ночь мы сделали один выбор, а сегодня — другой. Надеюсь, правильный.
Мы не уходим слишком далеко. Вместо этого обходим заднюю часть дома и спускаемся по тропинке туда, где я отдала (а если быть точнее, то бросила) ему дневник.
— Что ты сделал с дневником?
Ноа оглядывается на меня через плечо. Он, наверное, задается вопросом, почему я говорю о дневнике как о человеке. На самом деле за последние два года он стал для меня подобием человека.
— Все, что ты написала… Ты действительно так думаешь? — спрашивает Ноа, желая услышать честный ответ.
— Да.
Мой голос звучит так же, как если бы я была настолько не уверена в своих словах, что заикаюсь на каждом. Уставившись на свои руки, а не в лицо мужа, я отчаянно пытаюсь не заплакать от того, что он знает все. Теперь он знает каждую мысль, которую я не могла до него донести. Это похоже на один из тех приснившихся кошмаров, в котором Ноа узнает о моей фантазии о Джейсоне Момоа, кормящего меня «Нутеллой» с ложечки, пока ласкает мою… Ну, вы поняли.
Наклонив голову, Ноа пытается поймать мой взгляд. Я тяну время, но не могу долго сопротивляться и смотрю на него. Он морщится.
— Ты ошиблась кое в чем, — шепчет он.
Мое сердце замирает.
— В чем же?
Выражение его лица становится очень серьезным, он тяжело сглатывает, медля с ответом.
— Ты думала, что все это… Все, что пошло между нами не так, — твоя забота. Нет, — наконец говорит он. Ноа осматривается, как будто хочет увидеть кого-то. Но мы совершенно одни.
— Ноа… — начинаю я, но он одним взглядом заставляет меня замолчать, словно знает, что я просто попрошу его забыть. Я готова сказать все, что угодно, лишь бы избежать этого разговора. Хочу сказать ему, чтобы он забыл все прочитанное, но не могу. Я все еще не уверена, готова ли говорить об этом.
Повернувшись ко мне, он хватает меня за руки и притягивает к себе.
— Я чертовски скучаю по тебе, — на выдохе произносит он дрожащим голосом.
С помощью пяти простых слов он открывается мне. Его слова значат гораздо больше. Это не просто «Я скучаю по этому» и даже не «Я скучаю по нам». Я. Он скучает по мне, и в его словах таится гораздо больше смысла.