Сексуальный миф Третьего Рейха

Васильченко Андрей Вячеславович

По юридическим причинам «Лебенсборн» был учрежден как общественный союз, что давало ему право официально приобретать недвижимость. В 1938 году он стал напрямую починяться рейхсфюреру СС. С самого начала своего существования «Лебенсборн» фактически стал прибежищем для матерей-одиночек. В то время нацистское руководство было озабочено недостаточно высоким уровнем рождаемости в стране и чрезвычайно большим количеством абортов. Гиммлер неопределенно говорил о 600–800 тысячах искусственных прерываниях беременностей в год. Он весьма негативно относился к «мелкобуржуазным представлениям» о браке, которые приводили к такому катастрофическому числу абортов. Если к этому прибавить давно уже запланированную кровавую войну, то уровень населения и вовсе должен был упасть.

Само

собой разумеется, «Лебенсборн» поддерживал не всех беременных девушек, не имевших мужей. Туда попадали только те, кто подходил с расовой точки зрения – речь могла идти лишь о «распространении хорошей крови». В действительности 56 % женщин, подавших заявление о приеме в «Лебенсборн», получали по тем или иным причинам отказ. Почти половина из 1371 детей, которые появлялись на свет до конца 1939 г. в «Лебенсборне», были рождены матерями-одиночками (53,4 %). Другая половина детей появились от женщин, чьими мужьями являлись штурмовики и эсэсовцы. «Лебенсборн» становился популярным. Там очень заботились о детях. Во многих областях их матери даже оставались там работать, чтобы почаще видеть своих отпрысков.

Неуклонно приближавшаяся мировая война вынудила нацистов прибегнуть к более интенсивной демографической политике. В октябре 1939 года Гиммлер издал приказ о внебрачных детях. В нем рейхсфюрер СС говорил: «В рамках все еще необходимых гражданских законов высшим заданием для не состоящих в браке девушек и женщин является сохранение хорошей крови. Появление у них детей – это не ветреность, а самая глубокая нравственная серьезность матери, чьим детям суждено оказаться на поле боя, и только злой рок знает, вернутся ли они домой либо падут во имя Германии».

За это Гиммлер подвергся жесткой критике, прежде всего со стороны вермахта и католической церкви. В своих многочисленных выступлениях перед гауляйтерами, партийными функционерами и руководительницами «Союза немецких девушек» он был вынужден защищать свой приказ, мотивируя это тем, что было получено его одобрение от самого Гитлера. В итоге Гиммлер изменил свой приказ, сделав его не столько категоричным, но о полной его отмене не могло быть и речи. В вопросе матерей-одиночек и внебрачных детей в национал-социалистической идеологии имелась настоящая политическая трещина. Особенно остро дебатировался вопрос, являются ли разрешенными добрачные и внебрачные половые отношения? НСДАП не могла дать однозначный овтет на этот достаточно щекотливый вопрос. Гиммлер занимал крайнюю позицию: для Германии просто был необходим демографический взрыв. Появились ли эти дети в семье или вне брака, для него не играло никакой роли. Самоотверженно отстаивая свою позицию, он еще в 1934 году заявил, что политическая победа вовсе не значила «победы немецкой крови». В противовес ему официальный печатный орган НСДАП «Фёлькише беобахтер» («Народный обозреватель») писал, что внебрачный ребенок по своему расовому значению вовсе не равен ребенку, рожденному в семье. Главными противниками Гиммлера в этом вопросе стали высший партийный судья НСДАП, тесть Мартина Бормана, Вальтер Бух и «Расово-политическое управление» партии. Критические голоса даже иногда появлялись на страницах издаваемого СС журнала «Народ и раса».

Идеи Гиммлера не находили поддержки у широких слоев населения. Даже некоторые руководители СС заявляли свой протест против уравнивания в правах внебрачных детей из «Лебнсборна» с детьми из «нормальных семей». Врач Грегор Эбнер как руководитель «Главного управления здравоохранения» и самая важная фигура в «Лебенсборне» говорил совсем иное: «Наши моральные понятия о добре и зле руководствуются только интересами нашего народа. Добро– это то, что идет на пользу нашему народу, а зло – то, что вредит ему».

Гиммлер всячески хотел уберечь женщин от абортов – он полагал, что «Лебенсборн» ежегодно мог спасти жизни как минимум 100 000 детей. Этот мечтатель хотел через пару десятков лет получить дополнительно около полумиллиона новых солдат.

«Лебенсборн» обращался ко всем женщинам, в том числе и незамужним, не делать аборты и отдать своих

будущих детей на попечение государства. Для тех, кто собирался избавиться от ребенка по каким-то моральным соображениям (из страха прослыть гулящей, прижившей чьего-то ребенка), «Лебенсборн» гарантировал анонимность. «Лебенсборн» пытался оправдать и реабилитировать социальный статус матери-одиночки. Чтобы защитить таких женщин, «Лебенсборн» был даже готов работать по конспиративным, условным адресам. После подобных акций сокрытия детей действующие законы начали сдавать сбои, пока и вовсе не перестали действовать.

Начиная с июля 1938 года, руководитель каждого из заведений «Лебенсборна» три раза в неделю организовывал занятия по идеологическому и мировоззренческому обучению будущих матерей. Они слушали записи речей партийных руководителей НСДАП, читали вслух главы из гитлеровской «Майн кампф», делали доклады по темам, предложенным эсэсовскими офицерами. Для многих девушек подобное времяпровождение едва ли могло представлять какой-то интерес.

Чтобы быть принятыми в одно из заведений «Лебенсборна», будущие матери подвергались самой строгой проверке. Среди формальных требований наличествовало требование, обычно применяемое для кандидатов на вступление в СС. Оно предполагало составление родословной, которая должна быть прослежена по возможности до 1 января 1800 года. Кроме этого требовались: «наследственный лист», в котором отмечались все возможные наследственные болезни, «Лист врачебного осмотра», анкета, в которой описывались подробности зачатия ребенка, личность отца, планировался ли брак с отцом-производителем и т. д. В завершение женщина должна была дать подписку, которая фактически являлась государственной присягой. В ней она утверждала, что отцом ребенка действительно является заявленный мужчина. «Расовая» оценка матери имела три бала:

I – соответствовала расовым нормам приема в СС

II – среднеевропейские расовые показатели

III – ранее не имела отказа в приеме в «Лебенсборн» как расово неполноценная или не представляющая биологической ценности.

Случалось, что дети попадали в «Лебенсборн» из полных семей. Как правило, в этих случаях супруга обманывала своего благоверного, по каким-то причинам не желая, чтобы он знал о ее беременности. Как правило, причиной этой беременности были связи на стороне. Но Эбнер неохотно принимал таких детей, так как в подобной ситуации матери руководствовались не расовыми или политическими, а чисто личным соображениями. К тому же было очень затруднительно установить личность истинного отца ребенка, так как многие отказывались назвать имена своих любовников.

Сколько женщин «отметилось» в немецких «Лебенсборнах», можно судить лишь приблизительно – около 6 тысяч. Из них только 35 % состояли в браке, остальные должны были стать матерями-одиночками. Но на фоне статистики, которой оперировал Гиммлер (600–800 тысяч абортов ежегодно), 4 тысячи девушек, решившихся родить своего ребенка в «Лебенсборне», были неимоверно маленькой долей. Но дело тут не в «Лебенсборне», а в необходимости «отбора новой элиты».

Возьмем для примера заведение «Лебенсборна» в Хёхорсте. В период между 1938–1941 годами там родилось 214 детей. Затем рождаемость резко упала. Очень сложно установить, приходили туда некоторые роженицы повторно и были ли у кого близнецы; можно допустить, что количество рожениц, побывавших там, равно количеству рожденных детей.

68 детей (31,3 %) были рождены от женщин, состоявших в браке, 149 (68,7 %) незамужними. Впрочем, такое соотношение существовало не всегда. В годы войны в «Лебенсборне» на трех детей от замужних женщин, приходилось четыре от матерей-одиночек. Именно в эти годы к пенсионеркам, работавшим в «Источнике жизни», стали присоединяться многие молодые матери. Насколько молодые? Где-то в документах встречалась акушерка 24 лет. Где-то секретарь одного из филиалов, женщина 27 лет. Были, конечно, и исключения, кто-то из бывших сотрудников вспоминал 54-летнюю Терезу, которая родила вполне здорового малыша. Была и 15 летняя Лотта, о беременности которой не знала только родная бабушка.