Сексус
Шрифт:
Керли пришел в восторг от всего услышанного. Ему не терпелось выяснить, может ли он отправиться в путь со мной.
– Не вздумай его брать, что бы ты ни решил! – рявкнул Стенли. – Он же никудышка, только под ногами путается, и все. И кроме того, ему и доверять нельзя.
Обиду Керли невозможно было скрыть.
– Слушай, не растравляй его раны, – сказал я. – Я знаю, что он никуда не годится, но мне-то…
– Мне нечего крутить вокруг да около! – отрубил Стенли. – Я его видеть больше не хочу. Мне до него нет никакого дела, пусть он хоть загнется. Ты человек мягкий – вот и сидишь в заднице. А я обхожусь без дружков-приятелей,
– Откуда мне знать, могу ли я на тебя положиться?
– А тебе и не надо на меня полагаться. Просто в один прекрасный день, не хочу говорить когда, это произойдет. А тебе и знать не надо. Жизнь порадует тебя сюрпризом. И ничего ты не сможешь изменить – будет поздно. А ты станешь свободным, нравится тебе это или нет. Вот все, что могу тебе сказать. И это последняя вещь, которую я для тебя делаю, дальше сам о себе позаботишься. И не пиши мне, что тебе без меня плохо. Выплывай сам или тони – вот и весь разговор.
Он встал, отряхнулся.
– Я пойду, – сказал он. – Мы договорились.
– О'кей, – кивнул я.
– Дай мне четвертак, – попросил он на прощание.
У меня с собой не было ни цента. Я повернулся к Керли. Он кивнул: мол, все понятно, но рука его не потянулась ко мне с монетой.
– Дай ему, слышишь? – сказал я. – Дома я тебе отдам.
– Ему? – Керли с презрением взглянул в сторону Стенли. – Пусть он сам попросит!
Стенли повернулся и зашагал прочь. Он шел размашистой походкой, и даже по спине было видно, что идет головорез.
– Ублюдок вонючий, – пробормотал Керли. – Я бы зарезал его с радостью.
– Да я сам его еле переношу, – сказал я. – Он заболеет и умрет, если станет чуть добрее. Ума не приложу, с чего он так готов для меня постараться, на него не похоже.
– Как ты можешь верить такому типу?
– Керли, – сказал я, – он хочет мне помочь. Чувствую, что приятного в этом мало, но другого выхода не вижу. Ты прямо как дитя. Ты же ничего в этом не понимаешь. А я ощущаю какое-то облегчение. Это как-никак новый поворот дороги.
Через несколько дней в квартире Ульрика мы поджидали Мару и ее подругу Лолу Джексон. Ульрик Мару еще ни разу не видел.
– Как ты думаешь, стоящий это материал? – Ульрика интересовала Лола. – Не придется нам разводить церемонии?
Ульрик всегда выпускал такие щупальца, и меня это смешило. Ему нужны были гарантии, что вечер не пройдет вхолостую. Он никогда не бывал уверенным во мне, приводил ли я женщину или приятеля – по его скромному мнению, я был слишком неоснователен.
Но, увидев женщин, он мигом успокоился. Даже растерялся немного. И шепотом поздравил меня с хорошим вкусом.
Лола Джексон оказалась своеобразной девицей. У нее был только один недостаток: сознание того, что она не чистокровная белая, очень нервировало ее. Потому-то общаться с ней было трудновато, особенно на подготовительной стадии. Очень уж она была сосредоточена на том, какое впечатление произвели на нас ее культура и воспитание. Но после пары стаканчиков она расслабилась настолько, чтобы показать нам, каким телом она обладает. Для некоторых трюков, необходимых для подобной демонстрации, платье ее было слишком длинным, и мы, конечно, предложили его снять, и она его,
На одном квадратном ярде пространства мы танцевали тело к телу. Только мы поменяли партнерш, только клюв моего петушка зарылся в темные Лолины лепесточки, как зазвонил телефон. Хайми Лобшер мрачным встревоженным голосом сообщил мне, что курьеры объявили забастовку.
– Завтра утром тебе лучше быть на месте пораньше, – сказал он. – Неизвестно, что может случиться. Я бы не стал тебя беспокоить, если бы не Спивак. Он просто рыщет по твоему следу. Говорит, что ты должен был знать, что ребята готовятся бастовать. Целый таксопарк нанял. Здесь завтра черт-те что будет твориться.
– Смотри, чтоб он не узнал, что ты мне звонил, – сказал я. – Я буду там раньше раннего.
– Хорошо проводите время? – пискнул в трубке голос Хайми. – Нет шансов подвалить к вам, как считаешь?
– Боюсь, что нет, Хайми. Если тебе нужно что-то эдакое, так и быть, посоветую одну грудастую из отдела Ай-Кью. Да ты ее знаешь, она как раз в полночь сменяется.
Хайми начал рассказывать об операции у его жены, но я ничего толком не понял, потому что Лола, перепутав, принялась гладить мою шишку. Я повесил трубку и довольно громко стал объяснять Лоле про забастовку посыльных; я помнил, что Мара где-то под боком и моментально может оказаться на месте действия.
Я уже прошел полпути, Лола начала изгибать спину, а я все рассказывал о ребятах из посыльной службы, и тут услышал, как задвигались Ульрик и Мара. Пришлось оторваться от Лолы. Я взял телефонную трубку и набрал наугад номер. К моему удивлению, отозвался полусонный женский голос: «Это ты, милый? А я как раз думала о тебе… » Я сказал: «Да?», а она продолжала все так же полусонно: «Приходи поскорей, слышишь, милый? Я жду тебя, очень жду… Скажи, что ты любишь меня… »
– Я буду как можно скорей, Мод, – сказал я самым естественным тоном. – Курьеры забастовали. Ты не могла бы позвонить…
– Что такое? О чем ты говоришь? В чем дело? – Голос женщины звучал почти испуганно.
– Я говорю, чтобы ты позвонила Костигану… Щелчок. Трубку повесили.
А те втроем лежали на диване. Я чувствовал в темноте их запах.
– Надеюсь, ты не уходишь? – проговорил Ульрик томным голосом.
Лола лежала на нем, крепко обняв его за шею. Я попытался залезть рукой между ее ног и наткнулся на крепкую дубинку Ульрика. Стоя на коленях, я занял удобную позицию, чтобы войти в Лолу с заднего входа, если бы вдруг Маре захотелось сбегать в уборную. Лола чуть-чуть привстала и со свирепым уханьем опустилась на Ульрика, села к нему на кол. Мара стащила меня вниз. Мы улеглись на полу у ножек дивана и приступили. Вскоре мы разошлись вовсю, и тут дверь из холла распахнулась, вспыхнул свет, и на пороге появился Ульриков братец с женщиной. Они были пьяненькие и вернулись, наверное, так рано, чтобы малость перепихнуться в домашних условиях.