Секта. Роман на запретную тему

Колышевский Алексей

Меж тем старуху вознамерились сжечь заживо, и ни в ком это намерение не вызвало ни малейшего сопротивления. Игорь с невольным содроганием смотрел, как ее ложе из ветвей, оказавшееся заранее сложенным костром, облили маслом и одновременно с нескольких сторон поднесли факелы. Огонь вспыхнул, взметнулся до потолка, а прямо в центре этого адского пламени стояла ужасная старуха и, казалось, медленно пританцовывала в такт песнопениям, которые хором исполняли собравшиеся. Вот она раскинула руки и принялась кружиться, не охваченная еще пламенем, которое бушевало пока только по краям, не затрагивая центра с безумной плясуньей. Время от времени все присутствовавшие прерывали свое пение и принимались сгребать раскаленные уголья ближе к центру костра, но старуха все еще держалась, хотя было видно, что она совершенно почернела от жара. Одежда и волосы ее сгорели, она в последнем усилии повернулась лицом к статуе, издав пронзительный смертельный

вопль, и через мгновение рухнула в костер.

Далее уже ничего интересного не было, и все прошло как самый обычный ритуал, то есть с песнопениями чертовского гимна, исполняя который толпа индусов двигалась в такт своему пению. Костер догорел, старик взял в руку последнюю горсть тлеющих углей и, не обращая никакого внимания на запах своей жарящейся плоти, спокойно сказал:

– Игне Натура Реноватур Интегра.

Богохульный смысл этой фразы в ее схожести с надписью на кресте Иисуса по аббревиатуре: ИНРИ – ИНРИ, только надпись на кресте, сделанная по указанию Понтия Пилата, гласила: «Исус Назаренус Рекс Иудаеорум», а факир произнес сочетание, которым открывается множество сатанинских молитв: «Огнем Вся Природа Обновляется» – латинский оригинал, насчитывающий возраст, равный количеству лет с момента воскресения Христа.

Затем факир растер уголь в ладонях, подошел к Игорю и попросил его наклонить голову. Произнеся «ИНРИ» еще одиннадцать раз, старик посыпал его голову этим жертвенным пеплом, смешавшимся с пеплом старухи жрицы. С последней щепоткой пепла он назвал Игорю его новое имя. Вот так, без особенных происшествий в виде явления самого хозяина ада или еще кого-то из его свиты, наш герой, вчерашний московский студент Игорь Андреевич Лемешев, превратился в Великого Медиума самого сильного общества масонов-иллюминатов, которые отныне называли его Дагон.

Обретя новое имя, Игорь стал полноправным членом наиболее древнего вероисповедания культа зла. В силу своей молодости он ни разу не задал себе вопрос: «А не зашло ли все это слишком далеко?» Хотя это ничего бы не изменило. В любом случае теперь для его дара внушения нашлась единственная подходящая оправа. Единственная, как и для всех этих «потомственных ясновидящих», «ведунов» и «ведуний», «экстрасенсов», «оккультистов», «предсказателей» и прочей вполне легальной и безобидной на первый взгляд людской нечисти, – оправа Люцифера, падшего ангела, сатаны, во имя которого все они живут на белом свете, черт бы их побрал.

Игорь Лемешев. Кодекс Дагона. Индия – Вашингтон. 1992–1994 годы

Игорь провел в Индии около двух лет. И все это время он учился самым разным вещам, постигая все тонкости оккультной науки. Он проехал всю Индию из конца в конец от Бомбея, который к тому времени не был еще переименован в Мумбай, до Калькутты, и везде он посещал разнообразные секты демонопоклонников, похожие на ту, где его посвятили в масонский орден иллюминатов. Схожесть этих собраний всегда заключалась в наличии статуи козла, попирающего земной шар, Бафомета – воплощения сатаны, которому начали когда-то поклоняться первые иллюминаты-тамплиеры, основатели всего мирового масонства. Мало-помалу Игорь из наблюдателя превратился в прилежного ученика, а затем, как казалось, и в истинного служителя этой древней, как сам мир, религии под названием сатанизм.

Что такое сатанизм и так ли страшен черт, как его малюют? Во всяком случае, у Игоря появилась на этот счет своя, совершенно неколебимая позиция. Для него сатанизм стал прежде всего олицетворением человеческого раскрепощения, и Лемешев признал, что куда правильнее жить по законам, данным чертом, нежели пытаться соблюсти христианские заповеди, ведь всем известно, что невозможно не нарушить хотя бы одну из них, живя в миру, а удаляться в пустыню и жить там, грызя корешки, не соблюдая правил личной гигиены, – это удел отшельников, которые лишь думают, что они избраны Богом, тогда как на самом деле их выбрало собственное безумие.

В своих долгих беседах с индийскими проповедниками учения Люцифа, среди которых попадались и европейцы – англичане, французы, немцы, избравшие Индию местом своего, если можно так выразиться, «духовного начала», Игорь смог сформулировать для себя следующие правила, по которым масон живет в этом мире. Масонство всегда было закрытым клубом, и правилом первым можно назвать молчание и невысказывание собственной точки зрения или совета до тех пор, пока об этом не попросят те, кто на самом деле в этом нуждается. «Позовите, и я приду, а навязываться – это не мой стиль». Совсем неплохо, особенно если вспомнить, как много людей назойливо лезут со своими, как им кажется, «умными» советами и рекомендациями по собственной инициативе, а на самом деле только вредят и раздражают окружающих. «Чем плохо это правило, тем более что его соблюдение лишь снижает агрессию в обществе?» – так думал Игорь, не понимая, что оборотной стороной является увеличение безразличия между людьми.

Хотя кто знает? Может, все он понимал? За эти два года Игорь прожил жизнь лет в сорок или больше, ведь когда живешь в концентрированной среде, то порой день становится месяцем, а неделя годом. Докладывать о своих наблюдениях ему было некому, связи с Москвой он не искал, понимая, что ни к чему ускорять события: всему свое время. Продолжал учиться и формулировал для себя основные правила жизни, пропитывал свою душу новой моралью. «Не рассказывай о своих неприятностях другим, если не уверен в том, что тебя хотят выслушать» – вот яркий пример сатанинской жизненной концепции, где все подчинено лишь одному утверждению: «Надейся только на самого себя». Как же это страшно – жить среди людей и понимать, что ты абсолютно одинок с такими принципами, когда некому выговориться, когда все приходится держать в себе. Но все же было в этой новой для него философии что-то хорошее. Ведь нельзя, чтобы хорошего совсем не было. Так, например, масонский кодекс запрещал обижать детей – все эти некрещеные младенцы, убиенные дурой Монтеспан, любовницей короля Людовика, и ее черным аббатом Гибуром, как оказывается, не имели ничего общего непосредственно с сатанизмом, а были лишь ужасным порождением извращенного сознания увядающей маркизы, больше всего на свете опасающейся потери королевского внимания. Чертова шлюха не знала кодекса, плевать ей было на все кодексы на свете.

Особенно Игорю понравился принцип, гласящий, что не стоит выражать своего недовольства тем, что не имеет к собирающемуся покритиковать кого-то или что-то человеку никакого отношения. Здесь философия уходила совсем глубоко и подразумевала отказ от пустого и обидного для художника, писателя, словом, всякого творца мысли обряда публичного растерзания его творения теми, кто зачастую и не пытался вникнуть в суть созданной картины или романа. Такая позиция, хорошо известная под именем «не читали, но осуждаем», в свое время опустила в могилу немало талантливых людей. Тех, кто свел счеты с жизнью именно благодаря таким вот «не читавшим», но поддавшимся стадному инстинкту оплевывания. Ведь всегда легче плюнуть в идею, чем попытаться вникнуть в ее суть. Тебе не интересно? Пройди мимо и промолчи, раз это не предназначено для тебя. Тем самым ты сохранишь художнику его нервную систему и дашь возможность работать дальше без оглядки на пустозвонство. Вообще стадное чувство считается в масонском учении величайшим грехом. Кто же, как не глупцы, следует за стадом, давая обезличенному существу, порожденному им, диктовать свою волю. Раз так сложно прожить лишь собственным умом, то не лучше ли осознанно выбрать себе хозяина, чем быть порабощенным идиотизмом толпы.

Величайшим же и основополагающим грехом считалась у масонов глупость. Ничего, кроме презрения, эта основа, на которой процветает нынешнее общество, вызывать не может. Напрасно некоторые называют телевизор «глазом дьявола», ведь это все равно что обвинить Люцифа в глупости, а уж в чем в чем, обвинить в глупости того, кто отрицает глупость по самой ее сути, – это ли не заблуждение. Но глупость – это грех для избранных. Для стада, которым избранные должны управлять, глупость величайшее благо, которое позволяет безболезненно для сознания подчиняться и выполнять волю разумного меньшинства. Средства массовой информации без всякого сатанизма культивируют глупость, а задача избравшего путь демонопоклонника – научиться распознавать их трюки и не позволять себе быть глупым. Тот, кто считает это «гордыней» – христианским смертным грехом, тот глуп окончательно и, по-видимому, безнадежно. Гордость как таковая совсем неплохая штука, но лишь до тех пор, пока человек не загнан в угол. Если же гордеца приперли к стене очевидным, то лучшим выходом будет признать свою неправоту и идти дальше, нежели стать заложником собственной гордости и погибнуть ради нее. Жизнь прекрасна, волшебна и удивительна, и никакие идеалы не стоят того, чтобы сознательно прервать ее, свою человеческую жизнь.

Грехом также считалось и пустое позерство, именуемое в просторечии «понтами». Игорь с легкостью признал, что это, пожалуй, один из самых раздражающих грехов. Ведь в современности, которая в России наступила с началом девяностых годов, многие стали лезть из кожи вон, лишь бы казаться не теми, кто они есть на самом деле.

Масоны избрали себе божество, олицетворяющее собой потворство всему здравому, что производил человеческий рассудок, отрицая очевидные вещи, те, что являлись бы прямым вредом для общества. Являются ли они не только сатанистами, но и ярыми антихристианами? Да, безусловно. Две величайшие морали не могут ужиться в одном сосуде, который представляет собой душа человека, а душа есть и у масона, и душа эта так же жаждет спасения, как и всякая христианская душа. Пусть и представления об этом спасении у христиан и демонопоклонников различаются. Одни предпочитают, чтобы их «водили к водам тихим и покоили на злачных пажитях», другие верят в очищение огнем, из которого все вышло и в который все уйдет.