Секта. Роман на запретную тему

Колышевский Алексей

– Я никогда не курила, а сейчас бы с удовольствием. Ты думаешь, мне легко? Думаешь, легко не видеть тебя два года, украсть месяц счастья, а потом расстаться вновь, причем непонятно насколько? Но пойми, тебе надо вернуться в Россию. Там тебе предстоит многое сделать, там столько работы, что я вообще не представляю, как у тебя… у вас все получится. А получиться должно быстро, мы теряем время, и оно начинает работать против нас.

– У кого это «у вас»?

– Эгер, хочешь, я стану называть тебя по-прежнему, если тебе так привычней? Эгер, тебе предстоит основать в России полноценную организацию. Все, что было до этого, – лишь учебные опыты. Нам нужно автономное, сильное отделение. Организация, которая могла бы объединить все, что появилось в новой России за последнее время:

сайентологов, кришнаитов, иеговистов… Их очень много, и будет еще больше – это моя работа, Эгер. Но без единого подчинения все усилия могут оказаться напрасными. Знал бы ты, что за ублюдки все эти верховные сектанты! Они все сплошь и рядом агрессивные сумасшедшие, которых сдерживает лишь их алчность. Для них вообще ничего не существует, понимаешь? Даже на Люцифа они смотрят лишь как на источник собственного обогащения и за одно только это поклоняются ему. Знаешь, иногда я думаю, что наши разногласия с христианами ничто – лишь теологическая полемика и не более того. А настоящая опасность для нас – эти безыдейные сектантские маргиналы. Они скрывают, кому на самом деле служат, и чем искусней они делают это, тем больше уходят в собственную ложь, начинают лгать не только своим последователям, но и нам, своим хозяевам. Ты знаешь, кто такая Салима?

– В моей стране ее знают все.

– Ты знаешь, что в России она представляет нашу мальтийскую ложу?

– Нет, я никогда не слышал об этом. Мне было как-то ни к чему.

– Не важно. Важно то, что она никогда не училась тому, чему учился ты. Она не умеет того, что умеешь ты. Поэтому Салима останется как вывеска, она влиятельна, ее никто не тронет, ты станешь действовать под ее опекой. А самым главным твоим помощником станет, – она сделала эффектную паузу, – министр правительства России Геннадий Сушко. Он полностью посвящен во все наши таинства, долго прожил в Америке, очень сильный медиум. Совместно ваши возможности станут просто чудовищными! В хорошем смысле этого слова, – с легким смешком закончила она.

– А как часто мы с тобой сможем видеться?

Она помрачнела:

– Я отвечу тебе позже. Не все сразу. Нам надо закончить с твоим посвящением.

Игорь искренне удивился:

– А разве оно еще не закончено?

– А разве ты видел его? – она сделала ударение на последнем слове.

– Кого Его?

Она не ответила. Вместо этого слезла со стола, стянула с себя футболку и кинула ее Игорю:

– Одевайся, у нас самолет через три часа, а я еще хотела показать тебе одно интересное место.

– Вот как?! Разве мы куда-то летим?

– Да. В Чарльстон. И не спрашивай меня больше ни о чем. Все вопросы после.

– Как скажешь.

…Совсем рядом с Вашингтоном есть милый, тихий городок. Из тех, что называют обычно классической, или «одноэтажной», Америкой. Называется городок Александрия. И он никогда бы не стал чем-то значительным, если бы в тысяча девятьсот тридцать втором году на окраине городка не появился мемориал в честь первого президента США. В Америке вообще огромное количество разных памятных символов в честь Джорджа Вашингтона, но лишь один из них в полной мере дает осознание того, кем именно являлся этот рожденный, чтобы стать верховным масонским гроссмейстером, человек, однажды распорядившийся о посылке для «брата Павла» – русского императора. Той самой, которую видел Платон Лемешев.

Итак, мемориал представляет собой масонский храм. Это девятиэтажная башня из светлого камня, облицованная изнутри драгоценными сортами мрамора, палисандром, золотом и бронзой. В некоторые из помещений допускаются туристы. Ничего не сведущие в каббалистической символике и масонском символизме экскурсанты воспринимают увиденное лишь как очередную религиозную экзотику. Для тех же, кто «в теме», сомнения исчезают еще при подходе к храму. При всей своей мемориальности – это крупнейшее в мире действующее капище масонов-сатанистов. Пэм с благоговением застыла перед входом:

– Эгер, оглянись назад. Прекрасный вид, не так ли? А теперь представь, что многие великие мира сего вот так же, как мы с тобой сейчас, любовались с этого холма красотой Александрии. Я люблю смотреть отсюда, представляя, что

когда-нибудь и моя фотография появится на стене в музее, там, внутри, рядом с фотографиями Трумэна и Форда, Тафта и Гувера. Это ли не прекрасно? Ради одного этого стоит жить, Эгер.

Куда именно он попал, Игорь понял при первом взгляде на огромную черную статую Джорджа Вашингтона, установленную в главном зале. Вашингтон был отлит в исполинском масштабе и представал перед входящими в полном масонском облачении: передник, молоток верховного гроссмейстера и, наконец, тот самый циркуль, который однажды старик факир повесил на шею Игорю, посвятив его в члены братства демонопоклонников. Выражение лица статуи было злым. Не таким, каким привыкли видеть его миллиарды людей во всем мире на долларовой банкноте. Там старина Джордж нарисован добрым и слегка придурковатым дедушкой. Здесь же, в храме имени самого себя, он представал в своем истинном обличье.

Семь этажей содержали различного рода масонские регалии и символы, стены и потолок доступных для обзора простым смертным комнат были покрыты росписями, изображающими преимущественно ветхозаветные библейские сцены. Все те же каббалистические символы, магические алтари, изображения Изиды и Озириса. Знакомые и ставшие такими понятными следы Люцифа начинались на восьмом этаже в виде помещенных на знаменах и деревянной кафедре диагональных крестов с распустившейся в центре розой – главного символа тамплиеров. Еще одно неопровержимое доказательство происхождения масонства от сатанинского ордена. На девятом этаже, венчавшем эту величественную башню, находилась статуя Бафомета, выполненная на сей раз несколько иначе, чем привык видеть Игорь, так, словно пресловутая политическая корректность проникла даже сюда. Хотя, разумеется, это была лишь маскировка, театр для несведущих.

Небольшой трон был укреплен на земной сфере, и знакомая Лемешеву козлиная голова с бычьими рогами помещалась на спинке этого трона, давая таким образом понять, что никому, кроме Люцифа, сидеть на этом троне не полагается. Здесь, на высоте как минимум ста метров над землей, открывалась неопровержимая истина происхождения американского государства, первый президент которого, в чью честь был сооружен этот храм, являлся одним из величайших масонов всех времен и первым верховным гроссмейстером американской ложи демонопоклонников. Храм в его честь – открытая демонстрация власти, которая получила свое начало в масонских диспутах о государственном устройстве. После небольшой экскурсии, которую перед отлетом в Чарльстон устроила ему Пэм, у Игоря окончательно сложилось представление о том, на чьих заповедях была построена великая мировая империя Соединенных Штатов. Здесь масонам не от кого прятаться, незачем скрывать свою сущность. Они создали эту страну как личную территорию Люцифа. Люциф покровительствует ей и управляет ею через тех самых «великих мира сего» – президентов США, чьи портреты, в полном масонском облачении, висят на стенах музея масонского мемориального храма имени Джорджа Вашингтона.

После того как они уже сели в машину, черный «Крайслер-300» с наглухо тонированными стеклами и номерами специальной правительственной серии, а Пэм приказала шоферу – здоровенному парню с выправкой кадрового военного – отвезти их в аэропорт Рейгана, Игорь, задумчиво бросив взгляд на удаляющийся силуэт башни, казавшейся черной на фоне заката, подумал: «Вот единственное место на всем белом свете, куда я не хочу возвращаться ни под каким предлогом».

– О чем ты думаешь, милый?

Он обнял ее и поцеловал в шею:

– Знаешь, оттуда и впрямь прекрасный вид. Так бы и смотрел всю жизнь.

Алтарь. Дар сатаны. США. Чарльстон. 1994 год

И впрямь, есть только черное и белое, плюс и минус – такова мировая физика, и есть граница, проходящая сквозь серые однородные шарики массы, которой заполнена пустота между этими контрастами. Шарикам кажется, что они живут своей жизнью и все, что может их побеспокоить, – это соседние шарики, с которыми они иногда в силу малости жизненного пространства сталкиваются. Однако все они принадлежат той или иной стороне. Шарик белый, шарик черный…