Секта
Шрифт:
В данном контексте макабрическая загадка с печенью разрешалась сама собой. Согласно первобытным верованиям многих народов, печень служит вместилищем души. Тело глумливо швыряют на всеобщее обозрение, а печень… Печень, возможно, бальзамируют и помещают в своем людоедском капище, а то и поедают сообща, как это делали в войну самураи, как доднесь практикуется где-нибудь в недоступных дебрях Новой Гвинеи.
Моркрофт по праву слыл на редкость образованным и широко мыслящим человеком. Для него важнее всего было выстроить логическую схему, устраняющую, пусть временно, основные
Пока автоматика записывала телефонные переговоры Пола О’Греди, детектив заставил себя не вспоминать о преступном гуру. Все равно никуда не уйдет, только даст лишние поводы зацепиться. Пусть FBI вынюхивает, от кого он получает и кому отдает бумагу, пропитанную дьявольским экстрактом спорыньи, вызывающим видения почище тех, что смущали Святого Антония в африканской пустыне. Бесполезно срубать головы огнедышащей гидре. На месте одной вырастают три еще более жуткие морды. Главный удар следует нанеси в самое сердце или в печень, где пребывает черная душа гада, низринутого с небес в адские бездны.
Не один Моркрофт бодрствовал в ту августовскую ночь, когда на Нью-Йорк налетел сухой и горячий ветер.
В прозекторской тюремной больницы близились к завершению кропотливые исследования внутренних органов Виктора Рогожина. Помимо обширных кровоизлияний в мозгу, вскрытие выявило инфаркт печени.
После того как были взяты образцы тканей, к работе подключилась лаборатория токсикологии. Никаких следов наркотиков и галлюциногенов хромотографический анализ не показал.
Изъятым в качестве вещественного доказательства компьютером занялись лучшие специалисты FBI. Были все основания предполагать, что удастся раскрыть секрет, позволяющий грабить банки, не прибегая к автомату и газовой горелке. Рогожин не был пионером в этой новой для полиции области криминала, но разработанная им программа оказалась наиболее эффективной. По-прежнему оставалось загадкой, каким образом он сумел получить необходимые коды.
Следственные действия неожиданно были прерваны на самой начальной стадии, когда снимались отпечатки пальцев. Поднятый с постели звонком из Вашингтона, в информационный зал вбежал шеф нью-йоркского отделения секретной службы Глен Конолли. Его сопровождал Реджинальд Уэлдон. Оба были взволнованы и тяжело дышали. Что ни говори, а годы берут свое. Гонка среди ночи далась пожилым джентльменам нелегко. От Уэлдона к тому же ощутимо веяло характерным амбре виски «Бербон».
— Где дискеты? — выбросив руку, Конолли нетерпеливо пошевелил пальцами. — Давайте сюда!
— И компьютер, — подсказал Уэлдон.
— И компьютер. Упакуйте в какой-нибудь ящик… Сколько их было? — забирая дискеты, спросил Конолли.
— Четыре, сэр.
— Это точно? Вы уверены?
— Согласно описи.
Высокое начальство отбыло тем же порядком, что и нагрянуло — озабоченно и торопливо.
— Наверняка подозревают вирус шестьсот шестьдесят шесть, — высказал предположение кто-то из операторов.
Примерно в это же время детективы закончили обыск на вилле Вольфины Клоссан. Джесси, старуха-домоправительница, заперла за ними парадную дверь, вызвала такси и, наскоро переодевшись, вышла через черный ход. Она ни за что не хотела оставаться в доме, где поселилась смерть. Старшая дочь, которая жила в Бронксе, звонила уже три раза. Лучше скоротать остаток ночи вдвоем. Заснуть все равно не удастся.
Никто так и не узнал, отчего на вилле вспыхнул огонь. По мнению пожарных, она загорелась под утро. Бушевавший над Лонг-Айлендом ураган раздул пламя, оно перекинулось на соседние дома, потом на сосны в парке, окаймлявшем чудесные пляжи, и вскоре излюбленное место отдыха ньюйоркцев превратилось в бушующий ад.
На борьбу с пожаром были брошены команды со всего города, но шквальный ветер порождал новые очаги, охватившие прерывистым полукольцом побережье, на которое с гулом и грохотом обрушивалась штормовая волна.
Глава сорок первая Побег из «Матросской тишины»
При ночном обходе дежурная смена специзолятора тюрьмы «Матросская тишина» не обнаружила на третьем этаже охранника. Отсутствие коридорного на посту уже само по себе означало чрезвычайное происшествие. Пробежав по коридору, прапорщик Ульянов, словно споткнувшись, остановился у камеры номер 922. Дверь была приоткрыта. Такой оборот граничил со сверхъестественным, но даже нечистая сила избегает российских тюрем. Автоматика тем не менее не среагировала, хотя подключенные к замкам электронные устройства срабатывали при малейшем прикосновении металла.
Заглянув в глазок, прапорщик увидел, что заключенный вроде как лежит на койке, накрывшись с головой одеялом. Решетка тоже стояла на положенном месте, закрывая узкую амбразуру под самым потолком.
Внешнее благополучие лишь усугубило самые мрачные подозрения. И они подтвердились окончательно и бесповоротно. Под одеялом покоилась кукла — груда свернутого тряпья, которой придали контуры человеческой фигуры. Не иначе как в насмешку, на том месте, где надлежало быть голове, валялась, вверх переплетом, раскрытая книга: учебник английского языка под редакцией Ирины Бонг.
— Forever, my friends[21].
Тюремные коридоры и лестницы огласил топот сапог. Долго искать не пришлось. На крыше, в том единственном уголке, что скрыт от наблюдения расставленных по периметру караульных, нашли привязанную веревку. Новенький альпинистский трос свешивался вдоль глухого фронтона, обрываясь в каком-нибудь полуметре от крыши фургончика, пристроенного за тюремной стеной.
Путь арестанта был ясен до мелочей, каждая из которых острой болью отдавалась в сердце начальника тюрьмы.
Выйдя из камеры, — кто открыл замки и отключил сигнализацию? — беглец каким-то образом — кто отпер зарешеченные двери? — попал на верхний этаж, где находились мастерские. Отсюда через окно он забрался на крышу и прополз по карнизу вдоль всего фасада до угла, за которым его ожидала натянутая веревка. И вновь тяжелый вопрос: кто смог пронести на территорию тюрьмы трос, подняться с ним на крышу и закрепить в нужном месте, не будучи обнаруженным при этом охраной?
Ответ напрашивался единственный: свои, свои, свои.