Секта
Шрифт:
— Пусть отлежится пару денечков, как бы чего не вышло.
Валентин Петрович нашел в ящике чистый конверт, положил туда две пятидесятитысячные купюры и, как бы незаметно для врача, опустил в карман белого халата.
— Спасибо, доктор, — он проводил его в приемную. — Наши и вправду малость перетрудились. Сами понимаете, какое положение на финансовом рынке. Доллар как будто падает, рубль как будто поднимается…
— И это самое худшее, потому что на самом деле растут только цены… Всегда
Валентин понял, что дал слишком мало.
— Не побрезгуете? — в руках Смирнова промелькнул и исчез, присоединясь к конверту, образчик той самой падающей валюты, о которой он так некстати упомянул.
Возвратившись в кабинет, вызвал машину и приказал отвезти Галабуху на квартиру.
— Теперь хоть скажешь, что приключилось? — спросил Кидина, оставшись с ним с глазу на глаз.
Иван Николаевич долго молчал, собираясь с мыслями, потом разложил фальшивые контракты по числам.
— Смотри сам. Историю с Мухарчиком помнишь?
— Ну.
— Что ты тут видишь?
— А что я должен видеть?
— Разуй глаза, Петрович! — вскипел Кидин. — Где подписи, где печати?.. Ты сюда, сюда гляди, вправо! Тоже скажешь, что видишь? А параграфы? Ты параграфы посмотри…
— Ничего, — недоуменно пожал плечами Смирнов. — Как есть, ничего!
— То-то и оно.
Чтобы до конца понять всю тяжесть положения, в котором нежданно-негаданно очутился президент, Валентин Петрович задал несколько уточняющих вопросов. В первую очередь его интересовали клиенты: кто такие, кого представляют, чьими руками готовились документы, сопутствующие договорам?
Ответы приходилось вытаскивать чуть ли не клещами.
Кидин то мялся, то начинал раздраженно орать или метаться по кабинету, хватаясь за грудь.
— Успокойся, Николаич, я же тебе желаю только добра.
— Добра! Все вы такие… Мухарчика не забыл?
— Ну!
— Я же просил тебя разобраться. Ты хоть что-нибудь сделал? Чем ты занимался, пока меня не было? Ты мог вплотную заняться этой аферой. Может быть, тогда нам не пришлось бы теперь рвать на себе волосы!
— Что я мог, чего не мог, не тебе судить, Иван Николаевич! — в свою очередь повысил голос Смирнов. — Ты оставил картотеку, как мы договаривались? Кого мне было искать? Ветра в поле?
Кидин молчал, набычившись.
— Теперь гляди сюда, — Валентин Петрович сверил даты. — Договора заключены до того, как случилось с Мухарчиком. Значит, не Мухарчик виноват и не я, что тебе приходится рвать волосы, — он с трудом заставил себя не сказать, где именно. — Не там врагов ищешь. Мухарчика едва до инфаркта не довел, теперь Антон Валерьяныч под руку подвернулся?.. Охолони, а то скоро один останешься.
— Ты угрожаешь? Мне?
— Не угрожаю, Петрович, не в моих это правилах, но предупреждаю, охолони. Вокруг тебя много разной дряни вьется.
— Кого ты имеешь в виду? Конкретно.
— Сперва скажи мне, с кем договора? — Смирнов собрал все в стопку и принялся неторопливо листать. — Осмий… Кажется, платиновой группы металл?.. А это уже интересно: изотопы! У нас хоть лицензия есть?.. Астатин, иттрий… Кому это надо? А уж лантаноидов! Церий, диспрозий, иттербий — сплошная экзотика. Хотел бы я знать, для чего это понадобилось. Ума не приложу.
— Я и забыл, что ты у нас специалист.
— Был специалист, да сплыл.
— Вот и брось копаться!
— Бросить? Пожалуйста! — Смирнов швырнул бумаги на стол. — Но больше меня ни о чем не проси. Все, Иван Николаевич, точка.
— Перестань, Петрович, я вовсе не то хотел сказать.
— Тогда скажи то. Меня люди интересуют, люди. Ты хоть понимаешь, что иначе мы не сдвинемся ни на шаг?
— Я не знаю, не помню… Мало ли с кем мы сотрудничаем? Здесь ведь не сказано. Нет ни имен, ни подписей.
— Так уж и не помнишь? А тут, между прочим, и твоя виза имеется! Вон, полюбуйся. Контракт на поставку боксов для работы с изотопами. Мы что, влезли в атомные дела?
— Не помню, хоть убей. Столько приходится визировать, что рука отваливается.
— Постарайся припомнить! Лобастова не воскресишь, а Каменюку призвать, ой, как хочется! Всюду, где изотопы, он визировал. Подписи Прокопыча нет. Его зам подмахнул. Отчего бы это?
— Дай взглянуть, от какого числа, — Кидин принялся отсчитывать месяцы по костяшкам пальцев: март — тридцать один, апрель — тридцать, май — опять тридцать один день… Да, точно: Лобастов тогда в Осаку летал. Не было его.
— Тогда в Осаку, потом в Токио. Получается, что за спиной у него провели. Молодец Каменюка! Ты бы призвал его на коврик, а?
— У него и без того хлопот по горло. Не знает, как распутаться. Они столько там накрутили всего в «Остапе»…
— Думаешь, ты в стороне останешься? Как бы не так. И не надо мне вкручивать мозги. Номера имеются? Цифры?.. Вот и давай справимся по компьютеру, шЬо 18 шЬо? Это многое прояснит, а гадать, как они ухитрились стереть следы, станем после.
— Гадать! В том-то и трагедия, что остается лишь гадать. Товар отправлен, а денежки не пришли. И стребовать их невозможно. Ни в какой арбитраж не сунешься.
— Отгружен, говоришь? А куда? Можно узнать; адреса — в картотеке.
— Ну узнаем, а толку? Доказать же ничего нельзя. Это даже не липа! — Кидин сгреб документы, словно намеревался бросить их в корзину. — Одно слово: макулатура. Односторонний договор с призраком, тенью… Исчезающие чернила оставляют следы?