Секта
Шрифт:
— Чья бы корова… Ты уж прости, Николаич, но не тебе говорить, марксист-теоретик, — Валентин Петрович чувствовал, что вот-вот сорвется. Корнилов и Всесвятский на многое заставили его взглянуть другими глазами. Он и без них догадывался, что у заправил «Регента» рыльце в пушку, но одно дело догадываться, иное — знать. Особенно впечатляли масштабы. — Лучше скажи, что тебе про «Атман» известно?
— Какой еще «Атман»? Первый раз слышу.
— Лига последнего просветления, что ли…
— Понятия не имею. Клянусь здоровьем детей.
Дети — сын и дочь — у Кидина были взрослые и давно жили отдельно но, похоже,
— Есть сведения, что «АУМ» в «Атман» преобразовался.
— Скажи-ка, Петрович, ты своим умом до всего дошел или дружки просветили. Из МУРа? ФСБ?.. Сижу, понимаешь, как перед следователем! Что за манера?
— Ты это зря, насчет следователя. Я разобраться хочу. Понять, как глубоко увязли… Кстати, ты почему к Корнилову не сходил?
— На кой он мне, твой Корнилов?
— Между прочим, зря. Или повестки ждешь?
— Я? Повестки?.. Окстись! Руки коротки.
— Напрасно так думаешь. Еще неизвестно, как оно обернется. Ты хоть знаешь, что в банке бандитские деньги крутятся? Из общака!
— Ты, парень, совсем сдурел? Или дружки запугали?
— Никто меня не запугивал, но на твоем месте я бы поинтересовался кое-какими счетами.
— Личность вкладчика меня не касается. Если милиция проявляет интерес, милости просим, но только с постановлением прокурора… Ишь ты, бандитские деньги! На них не написано… Я вполне допускаю, что теневые структуры отмывают через нас капитал. Но где, спрашивается, этого нет? Думаешь, в Центробанке?.. Вот наступит когда-нибудь нормальная жизнь, будет нормальная милиция, прокуратура, тогда и в банках станут принюхиваться. И то навряд ли. Деньги штука особая. Не для брезгливых. Швейцарские гномы, и те особо носом не крутят, когда подвернется жирный кусок… Можешь быть спокоен: заведомо грязными делами не занимаюсь. Я, как все. Но чтоб тебе не думалось, бери картотеку, изучай, просвечивай, — Кидин прошел к большому сейфу возле двери, ведущей в личную комнату, вставил ключ и набрал шифр. — Прошу, — он распахнул массивную дверцу. — И парней твоих подкормить не возражаю. Пусть займутся контрактами. Мне самому интересно. Пользы ни на грош, а знать хочется. На будущее, Петрович.
Сделав широкий жест, Иван Николаевич практически ничем не рисковал. Смирнов и без того нащупал почти все болевые точки. Бандитский общак, он смутно представлял себе, что это значит, не внушал серьезных опасений. Какой там еще общак? По счетам проходили юридические и физические лица, которым банк гарантировал определенный процент и тайну вклада. И это все. С японцами положение обстояло не столь гладко, но Кидин был уверен, что его не сдадут: слишком далеко тянутся нити. Убить могут, но только не сдать. Поэтому и Валентин был нужен, как никогда. Пусть знает, что ему по-прежнему доверяют. Лишь бы не предал и не совал нос, куда не следует. К операциям с бюджетными средствами и нефтью нельзя подпускать ни под каким видом.
Смирнов, удивленный столь неожиданной уступчивостью, приблизился к сейфу, вмурованному в стену. На всех четырех полках лежали однотипные черные папки с досье. Карточек, как таковых, не было и в помине.
— Тут и за неделю не разберешься, — он озабоченно почесал затылок.
— Ничего, над нами не каплет… Начнешь сейчас или с утречка?
— Предпочитаю не откладывать.
— Тогда зайди к концу дня. Я подготовлю реестрик, чтобы легче было сориентироваться. А контракты можешь забрать. Ты совершенно прав: все есть на компьютере. Теперь-то я вспомнил!
— Как скажешь, — кивнул Валентин Петрович.
Нетрудно было догадаться, что Кидину нужно изъять какую-то часть материалов. Каких? По всей видимости, касающихся махинаций с деньгами Сбербанка. Так подсказывала элементарная логика.
— За что взяли Клевиц? — спросил он, уже стоя на пороге.
— Хищение. Больше ничего не известно.
— Будешь выручать?
— На том стоим. Она по существу не очень и виновата. Та баба из Сбербанка предложила выгодную сделку. Кто же откажется? Тамара осуществляла элементарный трансфер. Откуда ей было знать, что деньги перечислялись без ведома руководства?
— Ты уже связался с адвокатом? — Со слов Кидина Смирнов понял, что именно такую тактику изберет защита.
— Вечером позвоню Шапиро домой. Попробуем освободить под залог.
— Так скоро ее не отпустят. Сначала попробуют выжать, что только возможно.
— Она не из тех, кого легко взять на испуг.
— Сам факт ареста производит впечатление. Это тяжкое испытание для нормального человека. Одна камера чего стоит.
— Ничего не поделаешь, так уж вышло… Лично я ничего не боюсь. Понятия не имел о переводных операциях.
— И она так скажет? Ее же со всех сторон начнут щупать. И не на голом месте, учти. Небось нарыли чего у Лобастова?
— Об этом мне никто не докладывал. Как будет, так будет. — Кидин буквально вытеснил начальника охраны в тамбур и поспешно захлопнул дверь.
Хотелось поскорее остаться одному и пораскинуть мозгами. Тамарку необходимо выцарапать любой ценой. Он приблизительно знал, к кому обратиться и на какие рычаги надавить. Генрих Шапиро, один из наиболее опытных адвокатов, получил указания еще вчера. Как никто другой, он умел сразу нащупать слабину и бил под дых, не стесняясь демагогии и крючкотворства. Косноязычные прокуроры Шапиро терпеть не могли, но боялись острого его языка.
Вечером следующего дня в криминалистической лаборатории Академии МВД закончили безрезультатную возню с контрактами. Заказ был левый и сугубо конфиденциальный, так что пришлось задержаться после работы. Смотрели и в инфракрасном, и ультрафиолетовом свете, пробовали на реактивах — ни намека на след. Ни красящих веществ, ни механических нарушений структуры. Вывод следовал однозначный: в указанных заказчиком местах не могло быть ни рукописного, ни печатного текста. Точно так же исключался и штемпельный оттиск. Даже в случае самоликвидации красителя на бумаге остаются мельчайшие частицы каучука или любого другого высокомолекулярного эластомера. Ничего подобного выявлено не было.
Что ж, отрицательный результат — тоже результат.
По крайней мере Смирнов лишний раз утвердился во мнении, что Слава Всесвятский и подполковник Корнилов нашли единственно верное объяснение загадочным случаям в «Аэронавтике» и агентстве печати. Пусть не психотронное оружие, о котором знали лишь понаслышке, но какое-то мощное воздействие на психику, несомненно, имело место.
Здравый смысл подсказывал, что примерно то же самое могло произойти и в «Регенте».
Валентин Петрович поделился своими умозаключениями со Славой.