Секториум
Шрифт:
Вечность прошла прежде, чем он достиг машины и ввалился на переднее сидение.
— Какая баба! — простонал Миша. — О, Чизис! Какая баба! Анджей, ты трахал когда-нибудь негритянку?
Вопрос повис, из чего могли следовать какие угодно выводы.
— О! Чизис!
— «Сосиджис» хочешь? — спросила я, показывая ему сосиску. — Очень похожа на ту, что отобрали в Чикаго.
Миша засомневался, есть ли это достойная альтернатива его страсти? Мучительный выбор между сердцем и желудком встал перед Мишей в своем извечном противоречии, и он, как всегда, сумел найти компромисс. А именно, совместил
— Могут быть проблемы при выезде, — сказала я, пытаясь остудить Мишин пыл.
— Грэйт! — воскликнул Миша, извлекая из пачки последнюю сосиску. — Вернусь сюда и женюсь. Ей-богу, женюсь! Знаешь, как ее зовут? Айседора! Упасть и подохнуть! Только за имя бы женился!
— Где твоя куртка? — спросила я.
— Куртка? О, щ…щ…щит!!! — Миша дернулся из машины, но мы успели его схватить.
Андрей немедленно тронулся со стоянки, через минуту мы летели по шоссе в сторону мотеля.
— Документы при нем? Проверь.
Я вынула из Мишиного кармана пухлый бумажник. Миша не сопротивлялся.
— Все! — предупредила я. — Получишь обратно в аэропорту.
— Думаешь, он без паспорта не убежит к своей Айседоре? Есенин… мать его, старушку!
Миша пребывал в сладких грезах и не обращал внимания на наши смешные попытки уберечь его от ошибок. Его фальшивый паспорт я на всякий случай спрятала, потому что знала Мишу не первый год. Я знала кое-что и о Мишиных манерах. В то время как мужская половина человечества делилась на тех, кто «способен на все», и тех, кто «ни на что не способен», Миша олицетворял собой особый контингент мужчин, способных черт знает на что. Я также знала, что эта тревожная черта характера с годами обострялась. Любые меры предосторожности были нелишни. Короче, я выполняла работу, ради которой шеф командировал меня сюда.
В баре мы выпили кофе.
— Я пригласил Ирину в ресторан, — сказал Андрей. — Если будешь в состоянии пойти с нами, попробуешь «ковбойскую» кухню.
Но Миша выбирал только африканское: шоколадное пирожное потемнее, музыку в стиле рэп и сигареты себе купил совершенно черные. Только в номере он взял себя в руки и положил перед Андреем листок бумаги:
— Пиши, — сказал он. — Корректно, без ошибок: «Мистер Джон Финч…» или как там его? «Белый, такого-то года рождения»… Печатными буквами пиши…
Андрей и без Мишиных указаний всегда писал грамотно, не только по-английски, но и по-русски, по-польски и по-литовски. Он был у нас чем-то вроде универсального справочника грамматики. В этот раз он особенно постарался. Мы оставили Мишу наедине с компьютером, вышли во двор, устроились на бордюре и стали гадать, пролезет ли он в окно душевой к Айседоре, или предпочтет «ковбойскую» кухню? Потом отвлеклись, забыли про Мишу. Андрей стал расспрашивать меня о Флио. Я сдуру начала рассказывать. Вспомнили о нем опять-таки поразительно одновременно. Влетели в номер. Миша лежал на той же кровати поверх одеяла. Также, не снимая ботинок, только на этот раз лицом вниз.
— Между прочим, завтра хоронят родителей, — пробурчал он в одеяло. — Вернее, то, что от них осталось. Родственники остановились в Юджине. Телефон гостиницы я записал.
— О-кей, — сказал Андрей, а потом вспомнил… — На надгробии так и будут два имени? Их точно хоронят завтра?
— Я записал телефон конторы, где заказали надгробие, — добавил Миша.
— С Лунной Базы прочесть текст на могиле — нечего делать, — напомнила я, и Андрей согласился.
Новый фронт работ вырисовывался. Новая авантюра после сегодняшней нервотрепки была обеспечена. Андрей терпеливо заносил в записную книжку телефонные номера.
— Все-то он узнал, — хвалил он Мишу. — Все-то он успел…
— Кстати говоря, — продолжил Миша, — захоронение будет в фамильном склепе. «Белые» конечно мастера разведки, только на этот раз они задолбаются читать тексты под мраморной крышей. Так что, расслабьтесь, ребята и оставьте меня в покое.
— Собирайся, — скомандовал Андрей, — мы уезжаем.
Но Миша только перевалился на бок.
— Скатертью дорога, — ответил он.
Совместными усилиями, мы стащили его на пол, стали собираться в дорогу. Миша тем временем поднялся на ноги и снова попытался залечь на кровать.
— На выход! — сказал Андрей и «вынес» его на улицу за шиворот.
Миша еще пытался улечься под дверью, а когда Андрей рассердился на него всерьез, заявил, что с этой минуты ему все равно, куда ехать. Потому что центр его Вселенной отныне и вовеки веков будет находиться здесь, и мы, простые смертные, не сможем сдвинуть его ни на йоту.
Мы остановились у магазина мужской одежды и вытолкали Мишу из машины. Сначала он морщил нос, рассуждая, как дорога ему куртка с рваными карманами, но потом заприметил черное пальто и притих. Пальто было модным и длинным, с элегантными отворотами. Оно висело на стене, возвышаясь над общей массой вывешенной в ряд одежды.
— Хочу, — сказал он, а мы вздохнули с облегчением.
Продавщица сразу пристроилась к нашей компании, и, не дожидаясь просьбы, выдала пальто. Миша надел его перед зеркалом.
— Шляпу мне, — распорядился он.
— Сначала пуговицу на брюхе попробуй застегнуть, — предложила я, но Миша пренебрег советом. Так и остался стоять нараспашку с достоинством памятника Вашингтону на мраморной тумбе.
— Не годится, — поддержал меня Андрей. — В кроссовках и в пальто… Миша, не твой стиль, — он прошелся вдоль вешалок и выбрал такой же длинный кожаный плащ цвета кремлевской стены. — Вот… более-менее. С теплой подкладкой. Вещь! Америку вспоминать будешь. А пальто через год моль съест. Послушай меня.
Миша не стал слушать даже Андрея.
— Шляпу хочу, — повторил он, и продавщица встала на защиту интересов клиента.
— Что он хочет? — спросила она.
— Черные калоши, — ответил Андрей.
— И черную розу в петлицу, — добавила я по-русски.
— И ваксой морду намазать, — продолжил Андрей мою мысль. — Снимай это изделие!
— Или подбери брюхо! Эта одежда не для пузатых мужчин! — с немалым усилием мне удалось свести пуговицу с петлей на его животе. На Мишу это не произвело впечатления.