Секториум
Шрифт:
Сириус намека не понял. Наше взаимонепонимание, как правило, было обоюдным.
— Заведи себе дом, — объяснила я проще, — сад, детей…
— Чего ради?
— Ради разнообразия. Будут у тебя умные дети, как у Миши, будешь ими гордиться. Глупые получатся — будешь учить их.
— Буду умными, значит, будут несчастными, — ответил Сириус. — Будут глупыми — буду несчастлив я.
— Хорошо, заведи себе чашку. Ради того, чтобы поставить ее в шкаф. Представь, ты приходишь в гостиницу, а тебя ждет собственная чашка.
Сириус закрыл глаза.
— Когда закончится ваша афера? — спросил он.
— Афера?
— Эта поездка… это кругосветное турне на автобусе?
— Не знаю. Зачем ты отговаривал Джона ехать?
— Для его же пользы.
— Зачем?
— Для сигов Земля — экспериментарий. Я не хочу, чтобы люди участвовали в экспериментах над самими собой.
— Чем же, по-твоему, мы должны заниматься? Валяться в креслах и жаловаться, что мы родились не там и не так?
— Ничего, однажды придет наше время, — пообещал Сириус. — Тогда сиги будут работать на нас, а не мы на них. Я уже сказал Веге. Когда-нибудь об этом узнают все.
За разъяснениями я пошла прямо к шефу.
— У меня в конторе каждый второй пророк и мессия, — завил он. — Я из них набрал дополнительный штат, теперь не могу от него избавиться.
— Почему же работаете только с Сиром? — спросила я, и ответа не получила. Разговор застрял… а неделю спустя на берегу Балтийского моря застряла наша автобусная кругосветка. Я не удивилась. С первого дня было ясно, что без благословения отца Сириуса до Средиземного мы не дотянем.
Проблемы сопровождали нас всюду. Каждое утро, просыпаясь в холодных гостиницах, я мечтала о том, чтобы дождь не зарядил на весь день, чтобы детям не пришлось ночевать в спальниках под открытым небом. А когда меня разбудил в машине Мишин нервный голос, я поняла: «афера» закончена, пора возвращаться.
— Ксюша, девочка моя, только не волнуйся! — кричал он в телефонную трубку. — Все сделаем… Как я учил тебя активировать аварийный манипулятор?
Автобус стоял в поле. Имо дремал за рулем. Володя-старший грел чай для Володи-маленького, который подхватил насморк. Остальные путешественники разбрелись по обочине.
— Ксюша запорола радар, — объяснила Алена. — Шеф там один, за Мишкой подскочить некому.
— Что будем делать?
— Ничего. Так им и надо. Оставили одну девчонку… — Гера укрывал ее теплой кофтой, Алена уворачивалась от кофты и возмущалась. — Хоть бы кого на подстраховку вызвал.
— Кого? — удивилась я. — Что ж, Мишке теперь всю жизнь быть привязанным к лифтам?
— Нашли бы, кого… Хоть на уровне Адама разбираться в этой системе, уже не так страшно. Нет, девчонку бросили одну на дежурство. Ну, ни идиоты?
— Ничего, — утешал ее Гера. — Миша уладит. Пустяки. Всего один радар потеряем.
— Ладно бы потеряли. Он прилип к китайскому спутнику. Представь, что будет, если китайцы его отцепят раньше нас!
— Техническая революция, — догадалась я, а Джон, который бродил неподалеку, посмотрел в небо, словно сквозь облака хотел оценить картину происшествия.
— И то верно, — поддержал меня Гера, — неужели китайцы в первый раз сталкиваются с пришельцами? Посмотри, сколько у них техники на орбите, на Луну не протиснуться. В следующий раз будут скромнее.
— Они у себя дома, — напомнила Алена, а Миша, отложив телефон, присел на ступеньке автобуса.
— Черт с ним, со спутником, — сказал он. — Ксюха там извелась.
— А ты, папаша, каким местом думал? — напустилась на него Алена. — Адам и то не соглашался дежурить дольше суток.
Гера встал между ними, чтобы не случилось драки. Кризис миновал. Миша был слишком подавлен, чтобы ругаться. Все кроме него решили продолжить путь. Мишу же в самый неподходящий момент настигло чувство ответственности.
Ксюша позвонила, сказала «не надо». Шеф позвонил, повторил то ж самое. Все остальные сказали ему хором в оба уха: «Не едь! Без тебя разобрались!» Мишу посетила идея-фикс. Каждые полчаса он звонил в офис. Его терзали предчувствия, его угнетал комплекс отцовской вины, который теперь усугубился некомпетентностью начинающего начальника.
— Ксюха не виновата, — заявлял он. — Шеф попросил ее изменить орбиту, чтобы видеть нас. А я, черт возьми, не учил ее ориентироваться на ландшафт.
А никому, черт возьми, и в голову не приходило обвинять Ксю в глупостях, которые Миша регулярно совершает сам, несмотря на многолетний опыт.
Ситуация достигла апогея, когда Ксюша, на грани нервного срыва, позвонила сама и попросила меня сказать «этому Борисычу», чтобы оставил ее в покое, что он прилип к ней «как ириска к пломбе», и у бедной девочки уши пухнут от беспрерывных звонков. Словом, ничего нового я не услышала. Разве что образ ириски вызвал детские воспоминания о визите к зубному врачу. Мои уговоры на «этого Борисыча», разумеется, не подействовали. Кончилось тем, что Имо забрал у него телефон и положил во внутренний карман куртки. Миша немного отвлекся, пока кидался на него с угрозами, развеялся. Имо не обращал внимания. Он был занят настройкой радиоприемника.
Совершенно подавленный Миша, в конце концов, затих, и тут стало ясно главное. То, что следовало понять давно. Понять, что радары здесь ни при чем. Миша просто влюбился. Самоотверженно и безнадежно влюбился в собственную дочь. Все симптомы влюбленности были при нем: Миша плохо ел, мало спал, осунулся и подолгу сидел, глядя в одну точку.
— Может, вы и правы, что не пустили меня в офис, — сказал он. — Но ведь поеду дальше, только настроение всем испорчу.
Сказано — сделано. Миша испортил настроение всем, кроме Имо, которому было наплевать. Испортил так сильно, что насморк у Вовки-маленького перешел в кашель, а у Геры возникли проблемы на работе. С большим трудом его удалось отправить в Москву на частном самолете. Мы остановились у моря, арендовали коттедж.