Секториум
Шрифт:
Корабль вращался. Туманный поток имел четкую направленность вдоль экватора. Миша подогнал «стакан» к южному полюсу и пошарил лучом, глядя одним глазом на встроенный в очки монитор.
— Там должен быть шлюз, — утверждал он.
Туман обволок прозрачные стены «стакана». Картина на мониторе ничем не отличалась от пейзажа за бортом, но Миша был на редкость упрям.
— До чего же трусливый корабль, — ворчал он. — Гляди-ка, хвост поджал. Нет, мне это все решительно не на здоровье. Открывай шлюз, гаденыш! — прикрикнул Миша и уставился в экран, застланный туманом.
Нас
Стены остались мягкими, но толку с них было мало. Мы стукнулись лбами, и Миша чуть не повредил глаз очковым монитором. Сквозь звон я слышала в наушнике голос Джона:
— …и внутренности видны, — говорил он кому-то, стоящему рядом.
— Чьи внутренности? — спросила я.
— Ваши. Вышла панель багажника, а на ней картина с химическим анализом.
— Слышал? — спросила я Мишу.
— Придурки в космосе! — выругался он, щупая глаз. — Чтоб я с тобой еще раз…
— Я еще виновата… Джон, не трогай панель! Отойди от нее!
— Джон! Не слушай маму, сынок. Достань нас отсюда…
— Джон, подожди!
— Ты собираешься здесь ночевать? Джон, немедленно достань нас! Или позови Макаку!
— Может, сначала объяснишь им, как это сделать? — рассердилась я. — Лучше ночевать здесь, чем еще раз треснуться о твою бестолковую голову.
— Дэ…э… — странно скривился Миша. — Ты оглядись. Интерьер ничего не напоминает?
Я огляделась и села на пол стакана. Тот же бурый свет, та же чудовищная гравитация. То же самое цилиндрическое пространство вокруг. Миша сел со мной рядом.
— Попалась! — злорадствовал он. — Эй там, наверху! Мамочке здесь не нравится. Или нравится? Гравитация сменилась невесомостью, стакан отошел от цилиндра, поднялся к потолочному люку и стал всплывать над поверхностью пассажирской палубы. Сначала нас встретили ботинки Имо, потом его штаны, потом ремень от штанов. За ним последовало татуированное пузо, медальон и выражение лица дрессированного медведя — ни за что не поймешь, что выкинет в следующий момент.
— Пульт… — сказал он Мише на удивление спокойно и протянул руку.
— Пожалуйста. Больно он мне нужен! — Миша выскользнул из трапа и засуетился, забегал по сегменту, спотыкаясь о коробки. — Не больно-то было надо, — огрызнулся он издалека.
Имо положил пульт в карман. Что-то мне подсказывало, что Миша больше его не получит. Он высунулся в коридор, убедиться, что гроза миновала, и поманил меня к себе пальцем.
— Последний раз я путешествую с твоими молокососами, — предупредил Миша шепотом, и занялся «Марсионом», похоронив мою надежду вернуться домой по-хорошему.
«Марсион» не торопился повторить наш путь. Мои уговоры разгрузиться вручную Мишу раздражали. Дети Мишу раздражали фактом присутствия, Сириус приводил его в ярость сам по себе, притом, что вообще не выходил из сегмента. Диспетчер подвернулся под горячую руку, предложив техническую помощь в буксировке «Марсиона» взамен доступа на борт. Такого корабля на транспортной станции не видали, но Миша послал диспетчера без «переводчика», и тот понял, что с дикарями не стоит связываться.
— Полчаса связи с Землей… — одумался Миша через минуту.
— Где это? — спросил диспетчер, но выяснил сам, и больше нас не беспокоил.
Может, он дал присягу не связываться с подозрительными планетами; а может, пообщался с шефом.
Когда «Марсион» приблизился к багажному полюсу, наше время истекло, но станция не удалила корабль из навигационной зоны. Не рискнула. Цилиндр вошел, экипаж вздохнул с облегчением, а я открыла для себя таинство багажной панели. Она сама развернула передо мной голограмму, рассекретив Мишины замыслы. Чего только он не натолкал в контейнеры! Чего я только там не увидела: одежду на все сезоны, шампуни с дезодорантами, даже унты на случай ядерной зимы. Я рассмотрела фонотеку с плеерами, мягкое кресло с подлокотниками, надувную лодку с веслами и насосом, стиральную машину с порошком и утюгом, даже тент от солнца. Залежи лекарственных препаратов превзошли по объему годичный запас конторы: от облысения и похудения, от посинения и позеленения, от бессонницы и аллергии на цветочную пыльцу. Дядька ехал гостить к родственникам с трехлитровой банкой снотворного порошка, которым можно было усыпить все население Галактики. Но больше всего мне понравилась связка баллонов для акваланга, спрятанная в одеяла. Вероятно, Миша собрался наблюдать гидрофлион в естественной среде обитания. Нелепость идеи заставила его замаскировать акваланг так, что я не смогла найти его на схеме. Или не успела, потому что владелец застал меня за этим занятием.
— У меня еще бутылочка коньяка, — признался он, — только шефу не проболтайся.
— Всего одна бутылочка?
— Одна одинешенька…
Он откупорил сундук, что стоял в коридоре, и ужаснулся. Из сундука торчали ласты и ствол подводного ружья. Вскрытие подтвердило, что в рамках экспедиции, Миша решил устроить себе экскурсионный тур с развлечением и комфортом.
— Тысяча чертей меня подери! — воскликнул он и пнул сундук. — Неужели бутылочка в «Марсионе»? Неужели я перепутал коробки?
— Ничего не случится с твоей бутылочкой.
— Я же хотел отметить событие, — расстроился Миша и уставился на багажную панель. — Ну, правильно, вот она.
В «Марсионе» действительно лежала бутылочка, красивая, граненая, к тому же пустая, с набором таких же красивых рюмок. Но Миша умолчал, что к ней прилагался двадцатилитровый баллон с сомнительной жидкостью коричневого цвета, который индикатор распознал, как «горючее вещество». Все это было спрятано на дне такого же сундука и прикрыто чехлом от компьютера.