Секториум

Ванка Ирина

— Это биологическая масса, — возразил Джон, — в ней не может быть механизма.

— Пойдем на кровать, — предложила я Мише.

— Механизм должен быть!

— Разумеется.

— Не верите?

— Верю.

Миша надулся. Он отбил себе колено и локоть, добавил объем синяку под глазом, но уходить с поля боя не собирался. Он сидел на полу коридора из принципа до тех пор, пока не пришел Имо, чтобы поставить на место выпавший из стены блок.

— Не надо, — сказал ему Джон. — Сама зарастет.

Джону никто не поверил, но в течение суток пробоина стала заметно уже, обломки таяли на полу как весенний снег,

и цифры календаря вспыхнули с прежней яркостью. В течение следующих суток исчезла алая клякса, а еще через пару дней все забыли об инциденте.

С момента знакомства Миши с кораблем Птицелова между ними сложились особые отношения. Странные, можно сказать, отношения. Как правило, техника Мишу уважала. Хорошая техника — любила, плохая — боялась. Корабль Птицелова над Мишей издевался, если не сказать больше — относился к нему со здоровым чувством юмора, насколько только может техника относиться с юмором к пользователю. Такое случилось впервые. Первый раз я видела, как Миша обиделся на машину. Их отношения складывались непросто. Их взаимное неравнодушие друг к другу было очевидно. Их сосуществование приобрело характер позиционной логической игры, в которой все остальные члены экипажа чувствовали себя предметами интерьера, ни одной из сторон они не принимались в расчет. Миша занимался машиной, машина — Мишей. Когда он добрался до работающего двигателя и все рано ни черта не понял, партия перешла в эндшпиль. Я стала молить бога, чтобы корабль дошел до Флио, также горячо, как когда-то этого не желала. Чтобы по дороге мне не пришлось проснуться и увидеть желтокожего гуманоида, склонившегося надо мной в буром свете багажного отсека. И если мне еще раз суждено пережить это, — только не с детьми.

Возраст для приключений прошел, потому что ужаснее всего на пятом десятке жизненных лет столкнуться с явлением, противоречащим всему накопленному прежде опыту. Именно с такими явлениями я сталкивалась теперь постоянно.

— Ксюша, девочка моя! — услышала я на седьмой день полета, и решила: «Нет! Или я не в здравом уме?» — Ксюша, ответь, если слышишь! Мы у Флио!

Я отправилась в Мишин сегмент убедиться, что он не бредит. Миша сидел за компьютером, улыбался, продолжая подлый розыгрыш.

— Ксюша, солнышко мое! — кричал он, глядя в черное поле экрана. — Иди, иди! Смотри скорее, — он замахал руками, заметив меня на пороге. — Не говори потом, что не видела.

«Я люблю тебя, Борисыч», — бежал текст по строке приемника.

— Поняла, да? Она меня любит. Меня! Дурака такого!

Непонятно было, чему Миша удивлен больше, факту связи с Землей или чувствам собственной дочери?

— Нет, ты видела?

— Еще одно Нобелевское открытие?

— Сто пятьдесят второе, — уточнил он. — Но, к сожалению, не мое. Это желторожие алкоголики, которых пасет Финч. Кстати, скажи ему, пусть нальет! Заработали.

— Напоить привидение, чтобы привлечь его к сотрудничеству, это из области каких наук?

— Из маразматики, душа моя, из маразматики. Другая наука к сей «кастрюле» неприменима есть… Нет, ты поняла: она меня любит! — повторял Миша, несмотря на то, что связь прервалась и буквы померкли.

— Кто тебе сказал, что мы на Флио?

— На Флио? — удивился Миша.

— Ты только что это произнес.

— А! — вспомнил он. — Кнопка хода погасла. Кажется, погасла, — он указал на спящего Имо. — спроси у него. Я подцепил к медальону датчик, чтобы намекнул, когда мигать перестанет.

— Ну… намекнул?

— Ясно дал понять.

— А проверить?

— Ты попробуй его переверни…

Имо спал на медальоне. Спал крепко, весил много, просыпался неохотно и на попытки сдвинуть себя с места не реагировал.

— Сынок, — обратилась я к нему.

Миша пришел мне на помощь.

— Приехали, командир! — крикнул он и потряс Имо за плечо. — Подъем!

Подъема не последовало.

— Ну, что ты будешь делать?.. — Миша нагнулся к уху спящего. — Макака, пломбир в ореховой глазури… — сказал он ласково, и на всякий случай отошел.

Имо отлепил щеку от матраса, но пломбир не увидел. Миша отошел еще дальше.

— Надо посмотреть пульт, — объяснила я. — Похоже, корабль у Флио.

Командир лениво вынул из медальона пульт. Кнопка хода и впрямь погасла, но Имо только зевнул и перевернулся на бок.

— И что? — спросил меня Миша. — Переведешь на русский эту приветственную речь… по случаю прибытия на родину?

— Думаю, что переведу.

— Интересно послушать, — Миша вернулся к компьютеру.

— Мне кажется, что торможение в навигационной зоне еще не прибытие, тем более для таких пришельцев, как мы. Если мы действительно у Флио, надо притаиться и ждать, когда нами заинтересуются, а уж потом просить разрешение на контакт.

— Насколько я должен притаиться, там не было сказано?

— Напомни ему про мороженое еще раз…

— Ну, нет! Сегодня твое дежурство, — сообщил Миша и рухнул с кресла на лежанку. — Она меня любит, — вспомнил он. — Надо же! Любит… А вы из меня дурака делаете! Теперь сиди и разбирайся. Разбудишь, когда кто-нибудь выйдет на связь. Если, конечно, выйдет. — Миша закрыл глаза, но спать не собирался.

— Выйдут. Им же интересно, что за корабль причалил в зоне.

— Мать! — воскликнул он. — Вот только не надо гонять понты! Я не знаю, к чему причалила ваша посудина, но, точно скажу, отсюда до твоей Минской хибары можно дойти пешком.

— Наберись терпения, мы все узнаем.

— Кто бы там ни был, через сутки иду на контакт без предупреждения. Через двое — иду без предупреждения на таран. А сейчас дай мне выспаться.

Миша все равно не заснул, только издергался. Он принял снотворное, впал в сомнамбулическое состояние, которое покинуло его без малейших попыток перейти в сон. Он уступил мне матрас, на котором я дважды показала ему пример, как нужно засыпать в нервозной обстановке. И дважды этот пример его не вдохновил. Нами заинтересовались, когда Миша исчерпал ультиматумы и готов был признать себя заложником. Все произошло, когда я сдала вахту и опять приняла снотворное с надеждой проснуться в раю.

— Вставай, — услышала я над собой голос Сириуса и поняла, что произошло событие.

Экипаж возбужденно толпился у трапа. Вид у Сириуса был озадаченно-растерянный.

— Кто здесь был? — спросила я. — Что в капсуле?

— В какой капсуле? — удивился Миша. — Матушка, проснись! Трап угнали!

— Как угнали?

— Украли, — уточнил Сириус.

— Угнали или украли?

— Был трап — и нет трапа, — объяснил Миша. — Это кража или угон?

— Ждем, — объявил Сириус, и занял позицию напротив двери, чтобы первым встретить пришельцев.