Секториум
Шрифт:
— Да, а…
— Войдешь в лифт, ничего не трогай. Панель работает сама. Если не сработает, нажмешь кнопку «гараж». Поняла? Она самая последняя в сетке. Другие кнопки не трогай. Ясно?
— Ясно, а…
— Я тебя встречу.
В пункте прибытия меня ожидала яма с глинистыми стенами, шаткой лестницей и бревенчатым накатом вместо потолка. Когда дверь лифта закрылась, это стало напоминать могилу. Сверху пробивались тусклые полоски света. Бряцало железо где-то высоко наверху.
— Алена! — позвала я.
Дураку было ясно, что никакой Алены здесь нет. Разумеется, я не рассчитывала сойти
— Ау! Люди!
Может быть, я нажала не ту кнопку? Вызывать лифт обратно было бессмысленно. Этот транспорт являлся, когда во мне нуждались, и уж точно не я составляла расписание его движения.
— Эй! Кто-нибудь!
Лестница затрещала под ногами, но позволила мне совершить восхождение на три ступеньки. Бревно приподнялось.
— Люди!!!
Стуки притихни, но через мгновение возобновились. Выбор был невелик: либо пропасть здесь, либо пробиваться к свету. И я, засучив рукава, принялась за дело.
Второй уровень ямы оказался более просторным. Потолок устилали ровные доски с проблесками дневного света, звуки стали ближе, но ни одна доска не поддалась. Дождавшись промежутка тишины, я закричала в самую широкую щель:
— Выпустите меня отсюда!!!
Стук прекратился. Пауза закончилась неуверенными шагами в мою сторону. Доска приподнялась. Две чумазые рожи, сильно похожие на чертей, стояли у ворот ада.
— О! — сказал один черт. — Гляди-ка!
Другой черт был симпатичен и учтив. Он снял ужасно грязную перчатку и подал мне руку.
— Прошу вас, — сказал он.
Мне за шиворот капнуло машинное масло, а воротник зацепился за ржавый бампер.
— Мне нужна Алена Зайцева, — объяснила я. — Или это не то помещение?
— Андрюха! — воскликнул первый черт. — Это еще что такое?
Андрюха, вынув меня из-под машины, снова надел перчатку, скромно сел в угол и занялся чисткой детали, надо полагать, от разобранного «Запорожца».
— Ирина, — представилась я.
— Я — Вовчик, — ответил обалдевший черт. — А он — Андрей. — Чумазый Андрюха привстал и вежливо поклонился.
Когда на пороге гаража появилась Алена, я успокоилась.
— Я же сказала, — накинулась она на Вовчика, — откатить «компрессор»!
— Да ё… — возмутился Вовчик. — Ща уберу…
— Я же сказала, убрать к пяти часам! — еще больше разозлилась она. — Хэлло, Анджей! Хау а ю? — чумазый и вежливый Андрюха едва успевал между поклонами коснуться задницей табурета. — Если я сказала к пяти, значит к пяти надо убрать, а не начать шевелиться!
Вовчик сделал попытку укрыться от ее гнева под раскрытым капотом «компрессора». На его месте я бы воспользовалась ямой со скоростным лифтом.
— Иди, садись в «Жигуль», — сказала Алена, выпроваживая меня из гаража, — я должна товарищу пару теплых слов…
Аленина машина имела гоночную раскраску. За рядами фар и наваренным бампером невозможно было узнать «Жигули». К внутренней стороне стекла была прилеплена фотография с надписью «Сидюхин Владимир Леонидович». Фотография имела сходство с Вовчиком, которому крепко влетало за нерадивость. И это еще мягко сказано. Я успела дойти до колонки, умыться, отряхнуться и даже отстирать воротник, а из ворот гаража все еще доносились «теплые слова», которые я в приличном обществе повторить не решаюсь.
На заднем сидении машины я заметила пачку ксерокопированных листов. Примерно такие же листы Алена выложила шефу в первый день нашего знакомства. Я не справилась с соблазном взглянуть на это поближе, но вместо изображений полтергейста увидела сплошной рукописный текст. Почерк казался недоступным, алфавит — не кириллицей, манера письма — не человеческой.
— Ну, вот! — Алена уселась на место водителя, отставила высоченные каблуки и обула белые тапочки. — Пока не дашь по жопе, черта-с два пошевелятся.
— Я нормально выбралась, — защищала я Вовчика. — Машина совсем не мешала.
— Ты выбралась, не сомневаюсь! — согласилась Алена. — Без году неделя в конторе, а Адамчик жаловаться на тебя прибегал. Я только сомневаюсь, что в этом бардачном заведении когда-нибудь наступит порядок.
Она дала по газам, и смысл белых тапочек стал очевиден. Машина с неистовым ревом вылетела из гаражей по зигзагообразной траектории и легла на курс через километровый пустырь к оживленной трассе. Впервые мне захотелось пристегнуться, но ремень безопасности отсутствовал.
— Я, наконец, права получила, — объяснила Алена. — А этот баран машину не может в порядок привести. Приходится ездить на его «болиде». Если бы ты знала, как у меня к концу дня уши болят…
— Может быть, если немножечко снизить скорость, тогда и уши закладывать не будет?
— Нет! — категорически заявила она. — Некуда снижать скорость. Жизнь и так коротка.
Алену Зайцеву привел в Секториум Олег Палыч. Тот самый Олег Васильев, который прежде по тому же адресу доставил череп неулыбчивого андроида. Для всех он был просто Палыч, только для Алены — дядя Олег. Дядя Олег был другом ее отца, художника-самоучки, который сильно запил, рано умер и оставил на попечении друга свою неработающую жену с малолетней дочкой. Так и стали жить втроем под одной крышей, и в один прекрасный день Палыч порекомендовал Веге свою приемную дочь, как девицу бесспорно умную и энергичную. Вот и вся, казалось бы, предыстория, в которой Алена играла пассивную роль. Зато с той поры весь мир принадлежал ей, вертелся непосредственно вокруг той оси, которую указывала ему она.
К моменту нашего знакомства Алена заканчивала аспирантуру, готовилась к защите, читала лекции и вела семинары сразу в нескольких учебных заведениях, регулярно бегала по утрам, по ночам сидела над книгами и, если к двадцатичетырехчасовому рабочему дню ей удавалось прибавить лишнюю минуту, посещала массажиста. Безусловно, лучшего. Только настоящий профессионал мог нащупать на ее костях объект для массажа.
Алена жила за городом, за высоким забором, на территории бывших министерских дач. Сначала она купила особнячок чиновника, севшего за взятки, и привела его в божеский вид. Немного погодя, Алена прикупила соседний участок, возвела там хоромы на свой вкус, переехала жить, а в чиновничью усадьбу поселила мать с дядей Олегом. На верхней веранде Олег оборудовал мастерскую и вечерами наблюдал, как приемное чадо расхаживает в неглиже мимо сплошной оконной стены.