Секториум
Шрифт:
«Ты знаешь, сколько маньяков по лесам бродит? — ругался Палыч. — Живешь одна! Хоть бы дверь запирала! Хоть бы штору повесила! Вся комната на виду. Мы с матерью спать по ночам перестали! А если кто сунется?» «Пусть только сунется», — отвечала Алена и продолжала ходить в неглиже вдоль стеклянных стен. Палыч, для собственного спокойствия, записался в общество охотников-рыболовов и повесил на стене мастерской ружье, заряженное дробью.
— Невероятно! — удивлялась я, глядя на дорожные указатели. — Неужели лифт идет до Москвы пять минут?
— Привыкнешь, — отвечала Алена. — Ты живешь наверху или в бункере?
— В каком смысле?
— Значит,
Мы припустились по шоссе с реактивным ревом, обогнали фуру, до смерти напугали велосипедиста. Алена задумалась.
— Конечно, в бункере работать удобнее, — согласилась она. — Но жизнь на глубине калечит психику. Это иллюзия защиты от внешнего мира. Ты думаешь, что в безопасности, а на самом деле просто выпадаешь из социума.
— С такой работой в любом случае выпаду. Вопрос времени.
— Жалеешь?
— Нет.
— Правильно. Никогда не надо жалеть о сделанных глупостях. Иначе жизнь покажется сплошной неудачей. Лучше расскажи о себе.
— Что рассказать?
— Все, — сказала Алена. — Мы же о тебе ничего не знаем. Давай знакомиться?
— Давай, — согласилась я.
В Аленином загородном имении не было только фонтана с лебедями.
— Неплохая мысль, — заметила она, — только некогда ее воплотить. И заплатить за нее тоже нечем.
Не снимая каблуков, она прошла на кухню и сунулась в кастрюлю, благоухающую ароматом грибного супа.
— О! Мамочка обед приготовила? — обрадовалась Алена. — Мы еще и пожрем.
В ее дворце было все: три уровня, два гаража, джакузи и матрас с подогревом, кухня, автоматизированная до такой степени, что вполне можно обходиться без мамочки. Тем более что мама Алены обладала необыкновенной скромностью. Вот уж воистину яблоня от яблока упала на противоположный край Вселенной. Аленина мама готовила обеды, убирала в доме и в саду, мыла окна на майские праздники, но никто из секториан ни разу ее не видел. Она присутствовала, как сказочная фея, в кухонных ароматах, в вазах с цветами, в вышитых подушках и наглаженных занавесках. В том, чего Алена сроду не замечала и оценить не могла. Первый раз, оказавшись в ее доме, я словно видела сон наяву. Меня выбросило в другое измерение. Но Алена от ужина перешла сразу к делу:
— Хочешь знать природу полтергейста?
— А можно?
— Как у нас с элементарной физикой?
— С какой физикой?
— Понятно! — телефон затрещал у Алены под рукой, но она не ответила. — Пойдем.
На третьем уровне особняка под скошенным потолком располагался «секторианский» кабинет: небольшое помещение, дверь которого была всегда заперта на ключ. С тем ключом Алена не расставалась даже в душе. В кабинете был установлен компьютер, аналог которого в распоряжении человечества появится нескоро. Глаз видеокамеры над крышкой монитора зашевелился, заметив нас. Он особенно тщательно обозрел меня, но тревогу не поднял. Наверно, мой облик уже имелся в сетевом архиве. Над диваном висели полки с «запрещенной литературой».
— Испугалась Адамчика? — спросила Алена, перебирая книжные переплеты.
— Немного…
— Ты поняла, что это он?
— Я заподозрила, что кто-то из наших.
— Здесь только Адам такой. В принципе, он не буйный, и не злобный…
— … человек? — продолжила я.
— Марсианин, — уточнила Алена.
— По происхождению?
— Это диагноз. Что именно ты хочешь знать о полтергейсте?
— Все! Например, смогла бы я также невидимо перемещаться сквозь стены?
— Ты? — удивилась Алена. — Тоже хочешь остаться без пупка?
Передо мной лег толстый учебник физики. Сверху еще один, затем еще и еще, начиная со школьных и кончая комментариями к общей теории относительности.
— В микроматерию дальше кварков не лезь, — предупредила моя наставница. — Там бред сплошной. Только запутаешься.
— Я еще до кварков запутаюсь.
— Разберешься! Тебе же не экзамен сдавать. Приступов отупения быть не должно. Принимай по параграфу на сон грядущий. Крепче спать будешь. — Она добавила к стопке еще одну рукописную тетрадь. — Надеешься, что Вега тебя выгонит? Напрасно. Он случайных людей на работу не зовет. Кстати, это тоже тебе, — список сонного чтива пополнился пачкой листов, привлекших мое внимание в машине.
— Что это?
— Творчество моих ошизофренелых клиентов, — объяснила Алена. — Все они уверяют, что ловят информацию из космоса. Разберись, о чем бредит космос. Вега, кажется, учил тебя это делать?
— Но здесь даже не язык. Я не понимаю самой основы…
— Ира! — остановила меня Алена — Только не убеди в этом сама себя! Когда-то придется начинать работать. Почему не сейчас? — она включила поле экрана. Квадратные буквы повисли в стереопроекции. Внизу опять затрещал телефон, но Алена не двинулась с места.
— Как ты относишься к циркам? — мрачно спросила она. — Форма не угнетает?
— Нет, а что?
— Хорошо, что не угнетает. Разберись-ка с этой макулатурой, авось да уловишь космический флюид.
Перекладывая листы, я «слышала» хаос. Словно оркестр настраивался перед спектаклем. Зачем музыканты это делают после того, как публика начала заполнять зал? Зачем публика слушает это? Среди тестов, которым шеф подверг меня в первые дни работы, был похожий, так называемый, гармонический ряд. Вега давал мне слушать сотню фрагментов речи на незнакомых языках. Среди них были подлинники и фальшивки. В фальшивках у меня оказывались заклинания шаманов и колдунов, бред молящихся сектантов, просто бред, который, вероятно, наболтал на диктофон Адам в минуты безделья. Выдуманные языки только тем и отличались от настоящих, что погружали в хаос, головную боль от настройки оркестра. Тем и ограничивались мои способности распознавать гармонию, но шеф имел свой расчет:
— Норма человека, — объяснял он, — шестьдесят процентов вероятности попадания. У тебя почти сто. И это только начало.
— Почему «почти»? — удивлялась я. — И где же «начало», если сто процентов, можно сказать, предел?
В отдельных фрагментах теста шеф не был уверен сам. Он заставлял меня делать это для тренировки, для того, чтобы повысить мою самооценку, но добивался обратного результата. Мое непонимание собственной роли и места в конторе только усугублялось.
Нельзя сказать, что Аленины «ошизофренелые» слушатели космоса приблизили меня к пониманию. Я задумалась о своем и остановилась на пятидесятой странице. Три листа были исписаны изящно и уверенно, словно вышиты узором. Я просмотрела их несколько раз. Стало легче. Мне привиделись пальцы скрипача над струнами. «Ну и?..» — спросила я себя. Алена краем глаза наблюдала процесс, затем что-то быстро набрала на клавиатуре.