Секундо. Книга 2
Шрифт:
— Проходите сюда поближе, ваше высочество. Извините, величеством не величаю, ибо преждевременно. Сначала нам нужно поговорить. — Приглашение от толстого мужика в серой хламиде больше походило на приказание.
Торрен кивнул и, пропустив вперед себя спутницу, пошел за ней, следя, чтоб никто не смог причинить ей вред.
На небольшом возвышении стоял стол без скатерти. За ним сидело трое мужчин, даже не соизволивших подняться, хотя король, пусть еще не коронованный, стоял перед ними. Впрочем, все люди в зале спокойно сидели, не соизволив отдать Торрену королевские почести.
— Дай-ка
Амирель посмотрела вокруг, надеясь увидеть такие же добрые и мудрые глаза, что были у ее наставника, старшего графа Холлта. И не нашла ни одного. На нее глядели злые лица, боящиеся за свою сытую жизнь.
Торрен побледнел и впервые в жизни до желудочных колик испугался. Не за себя, за Амирель. Зачем он притащил ее в это гиблое место? Сможет ли она, такая маленькая и хрупкая, сладить с жаждущей ее крови толпой?
Решил согласиться на все их условия, но потребовать взамен одного — не трогать Амирель. А вот она, наоборот, внезапно почувствовала прилив небывалых сил. Одним прыжком заскочив на помост, подняла правую руку вверх и приказала:
— На колени! Все!
Раздался шум отодвигаемых стульев, и все, кто был в помещении, опустились на колени. С искаженными лицами главные дроттины, также бухнувшиеся на колени, потрясенно глядели на нее снизу вверх, шевеля губами, но сказать ничего не могли.
Не дожидаясь подсказки короля, Амирель начала диктовать:
— Повторяйте за мной: я клянусь своей кровью верно служить королю Северстана Торрену Первому и его потомкам. — Она не хотела ничего добавлять, но из горла сами вылетели слова, более похожие на хриплое карканье: — И Амирель из рода Верити, и ее потомкам! — Сердито прокашлявшись, выругала про себя амулет на чем свет стоит и продолжила уже нормальным голосом: — И клянемся свято исполнять храмовые заветы!
Торрен саркастично хмыкнул. Вот до этого убийственного требования он бы никогда не додумался. Посмотрел на перекошенные лица главных храмовников и с трудом сдержался, чтоб не рассмеяться в голос. Да, сложно им теперь жить придется. От стольких удовольствий придется отказаться, если хотят жить.
Амирель разрешила всем подняться и легко спрыгнула с возвышения.
Встав с колен, главный дроттин бога войны возмущенно заявил:
— Это безобразие! Как вы посмели разговаривать с нами в таком непочтительном, бесцеремонном тоне? Так наши боги достаточно сильны, чтоб вас покарать!
Раздался возбужденный шум, и толпа принялась плотнее смыкаться возле них. Рассмеявшись, Торрен предложил:
— Кто
— Этого не может быть, — густым басом пропел главный дроттин бога плодородия. — Мой бог этого не допустит! Он защитит своего верного сына!
— Что ж, попробуйте, — принц с интересом следил за возбужденной толпой, но ничего не предпринимал. — Посмотрим, что будет.
— Я отказываюсь служить Торрену, убившему свою мачеху и узурпировавшему власть у своего родного отца! — громогласно прогремел громкий голос дроттина.
Тут же над его головой из ниоткуда возникло голубоватое, уже знакомое Торрену облачко. Он насмешливо произнес, на всякий случай подтянув к себе Амирель поближе:
— Прощайте, дроттин. Не скажу, что мне жаль с вами расставаться, уж скорее наоборот.
Тот задрал голову и принялся отмахиваться от сгущавшегося над головой тумана, как от надоедливой пчелы. Это ему не помогло. Облако опустилось на него, скрыв всю его громоздкую рыхлую фигуру, раздался истошный вопль, от которого заложило уши у всех присутствующих, и все стихло.
Когда туман рассеялся, на полу осталась лежать горка серого сыпучего праха вперемешку с золотом, которого на дроттине оказалось около стоуна.
— Ого, какой благочестивый был человек! — притворно восхитился Торрен. — Одна труха от него осталась, от других хоть скелеты, было что хоронить. Хотя можете разобрать ее на мощи, но не уверен, что они кому-то помогут, быстрее навредят. — И зловеще предложил: — Кто еще желает пополнить собой храмовый паноптикум?
Еще недавно кровожадно настроенные люди с ужасом смотрели на усыпанные золотом останки главного храмовника. Оставшиеся два главных дроттина тут же поняли, откуда дует ветер, и елейными голосками пообещали:
— Конечно, ваше величество, мы, как и все служители наших храмов, а так же наши прихожане будем служить вам верой и правдой, как и намеревались. — Сказано это было так, будто и не было угроз и оскорблений, и собрались они здесь с единственной целью — приветствовать нового короля.
Торрен саркастично хмыкнул, обнял Амирель за плечи и увел из этого гнезда разврата, как он обозвал этот храм на обратном пути.
Через неделю после этих событий Амирель обедала вместе с Торреном в малой трапезной. Он говорил о реформах, проводимых им в стране для блага народа, о тайном, но от этого не менее враждебном сопротивлении аристократии, но Амирель его не слушала. Он ужасно раздражал ее своей болтовней.
И даже не ее, а амулет, скрытый в ее груди. От него то и дело расходились волны неодобрения, заставляя ее злиться и на камень, присвоивший себе ее тело и, похоже, ее душу, и на принца, вызывавшего своими рассуждениями неудовольствие зловещего амулета. Она уже с трудом сдерживалась, чтоб не приказать королю замолчать, тем самым выдав свою тайну — что его старинные амулеты противодействия на нее не действуют точно так же, как и новые.
Спасая ее от разоблачения, в дверь робко заглянул сенешаль принца.