Сельва умеет ждать
Шрифт:
– Добрый вечер, господин Доженко, – очень вежливо, с корректным полупоклоном сказал основной пришелец, громоздкий, куда внушительней Григоренки. – Немало наслышан. Рад познакомиться лично.
Замолчал, недвусмысленно ожидая ответа. Не дождавшись, пожал плечами и позволил себе улыбнуться.
– Что ж, и присесть не пригласите?
Зависла пауза.
– Будем понимать так, что молчание – знак согласия? – Улыбка сделалась шире. – А то ведь в ногах правды нет, в моем-то возрасте.
Незваный гость безбожно кокетничал. Безусловно не юноша, он при желании, пожалуй, мог бы пойти на кабана вручную и порвал бы бедную свинку в клочья еще до исхода первого раунда. Только волосы, густо битые сединой,
Это был профессионал. Но не коллега. Коллег Арчи чуял за версту.
Армия? Слишком раскован.
Президентская гвардия? Тоже не похоже.
Полиция? Даже не смешно.
Скорее всего понемножку. И ничего конкретно.
Странный, короче говоря, субъект. Опасный. Хотя – Арчибальд мог бы поручиться – пахло от гостя, уютно умостившегося в кресле, вполне мирно.
– Сейчас, когда мы с вами наедине… – начал гость.
Арчи недоуменно вздернул брови.
– Наедине?!
– Ах, да… Простите старика, запамятовал. – Седовласый досадливо покивал и развернулся к двери: – А ты, любезный, как там тебя, поди, поди отсюда. – Голос его посуровел. – Ну, кому сказано? Погуляй, да смотри, далеко не уходи. Я скоро…
Выдающееся ухо незаслуженно позабытого урядника вздрогнуло, налилось густым багрянцем и в фиолетово-выпуклых, все понимающих глазах возник безмолвный вопрос.
Сидящий в кресле ухмыльнулся.
– Ну что ты, милый? Ну когда ж мы тебя обижали, хороший мой? Вот тебе за беспокойство…
Радужный овал кред-карты мелькнул в воздухе и, пойманный на лету, сгинул в недрах мешковатого мундира. Широкое, простоватое лицо Григоренки сделалось веселым и несколько озабоченным.
– Так я… мигом? – почти прошептал урядник.
Одноглазый гигант добродушно кивнул, и спустя мгновение от него остался только дробный топот каблуков, угасающий на лестнице, ведущей вниз.
Интересно, подумал Арчи, а что, он сюда тоже пешком?
– Вы уж не судите его строго, – гость аккуратно покашлял, неспешно обминая толстую темно-коричневую сигару. – Он неплохой. А главное, честный. Другой на его месте сейчас, кредами обзаведясь, что бы делать стал? На биржу бы помчался, в банк какой-никакой, – малоподвижное лицо гостя передернула гримаса омерзения, – мироедом бы заделался. А урядник-то наш, простая душа, – угольное мерцание живого глаза потеплело, – он ведь все пропьет. Сейчас прямо и пропьет, можете поверить на слово. – Синеватый огонек чертиком выпрыгнул из золотой зажигалки, украшенной скрещенными платиновыми шпажками. – Вот я и говорю, достойный мужик, хоть по масти и подкачал. Настоящий, одним словом, офицер.
Кресло скрипнуло. Первый лепесток дыма ушел к потолку.
– И как хотите, а быть нашему Грыцю к Рождеству приставом. Потому что если не таких хлопцев, так кого вообще прикажете выдвигать? Но к делу… – Зрачок-уголек сделался ощутимо колюч. – Стерео нынче смотрели?
– Вскользь, – осторожно отозвался Арчи. – Я, знаете ли, вне политики. Грязное дело…
– Это да. Однако Молдаван с кодлой все же допрыгался… – Гость усмехнулся. – Ладно. У нас мало времени, Арчибальд Олегович…
Веско было сказано. Давяще. И очень зря. Поскольку не родился еще человек, способный давить на Арчи Доженко. Даже проигрывая, Арчи сражался до конца. Как в знаменитой стереошахматной партии, сыгранной на чемпионате юниоров Ерваан – Земля: ферзь и два коня в эндшпиле у белых, две пешки у черных и мат белым в семьсот три хода.
Впрочем,
– Арчибальд Олегович, да вы слушаете ли? – Раскат грома вырвал Арчи из светлой страны детских воспоминаний.
– Ар-чи-бляд? – недоуменно переспросил он. – О, нет, нет! Моя есть Мануэль Мбвамба, дьепутат…
После чего царственно указал на огромное, в полстены, зеркало.
Из бесстрастных стеклянных глубин на Арчибальда Доженко смотрел самый настоящий негр. Курчавый, щекастый и досиня, с густым фиолетовым отливом, черный. Специалисты из Генетического Центра не зря лупили с клиентов дикие гонорары за нелегальную работу. Дело свое они знали. А вот молчать, как выяснилось, не умели, и это с их стороны было предельно непорядочно. И крайне непредусмотрительно. Хотя, надо думать, бедняжек расспрашивали отнюдь не григоренкообразные. Отмалчиваться, беседуя с такими серьезными господами, как одноглазый гость, стал бы только псих, которому, впрочем, не одолеть архисложный курс техногенокосметики.
– Мануэль Мбвамба! – напористо повторил Арчи.
Покатые плечи угольноглазого приподнялись.
– Как угодно. Мануэль так Мануэль, Мбвамба так Мбвамба. В любом случае, Арчибальд Олегович, мне необходимо с вами поговорить…
– А кто вы, собственно, такой? – прозвучал закономерный вопрос.
Именно сейчас обязано было выясниться: известно ли гостю, кто такой Арчибальд Доженко и каковы могут быть последствия визита?
Здоровяк, конечно, не знал. Просто был он мужчина солидный, опытный, всякие виды повидавший и оттого уверенный в себе беспредельно. В силу чего ему и надоело разводить турусы на колесах, обхаживая нахального юнца, еще и переделавшего себя в негра.
– Кто я такой? – раздумчиво повторил он врастяжку, словно бы пробуя каждое слово на вкус, и сделалось совершенно ясно, что всякая дипломатия завершена. – А тебе-то что, пацан? Буду я тут перед каждой, понимаешь, собакой отчитываться…
Ох, не стоило ему поминать собак. Тем более в подобном тоне. Но седая глыба, прошедшая огонь, воду и медные трубы, не имела допуска к документам Конторы. И не догадывалась, что только что сама подписала себе приговор.
Арчи вздрогнул. Мучительная судорога прошла по телу, ломая вбитые в подкорку мозга блоки. Инстинкт не выбьешь никаким аутотренингом.
Вздернув почерневшие, вмиг ставшие влажно-маслянистыми ноздри, обитатель номера «двойной люкс» хрипло заворчал. Ощерился. Кудлатые лохмы вздыбились на загривке, и в багровом провале хрустко раскрывшейся пасти сверкнули слегка искривленные белоснежные, с некоторым даже синеватым отливом клыки.
Затрещала ткань. Гигантский пес, быстро теряя остатки людского облика, резко встряхнулся и сбросил на пол обрывки махрового халата. Незваный гость подался назад. Он и впрямь был профессионалом высочайшего уровня. Он не попытался защитить лицо, а дернулся к кобуре, надеясь успеть…
Это было совершенно бессмысленно.
В минуты приступа сопротивление только озлобляло добродушного парня Арчибальда Доженко. До сих пор, попросив пощады, хам вполне мог бы отделаться ранениями. А теперь он был обречен. Как, впрочем, и Арчи – на месяц психотерапии в санатории строгого режима и, всенепременно, косые взгляды коллег. Впрочем, и к санаториям, и к пересудам Арчи привык. А вот строгач – это, знаете ли, чревато задержкой очередного звания, и тут уж не до шуток. Бог с ними, со звездочками, все равно мундир Арчи надевал дважды в жизни, но вот девочки – это совсем другое дело, девочками он пользовался гораздо чаще, а эти нежные и трепетные создания почему-то не любят парней, гуляющих в старших лейтенантах после двадцати пяти.