Сельва умеет ждать
Шрифт:
– Не собираюсь давать конкретных указаний. Но! – Толстый палец, опоясанный перстнем с рубиновыми шпажками, приподнялся. – Хотелось бы… Вы понимаете?.. Очень хотелось бы, чтобы там, куда вас направят, вы помнили: все, что хорошо для «ССХ», в конечном итоге идет на благо человечеству. Согласны? – Склонив голову к левому плечу, одноглазый великан испытующе вгляделся в собеседника.
Кивнуть Арчи не успел. Мелодично звякнули часы, и Сергей Борисович сделался озабоченным.
– Что ж, дружище, время не ждет. Держите-ка!
Золотистый восьмигранник перекочевал от вице-президента к новоиспеченному консультанту.
– В случае
Судя по всему, Сергею Борисовичу с трудом верилось, что где-либо в пределах освоенной Галактики окажется бесполезным удостоверение сотрудника «ССХ, Лтд».
Часы пискнули опять, на сей раз дважды.
– Пора! Пойдемте, Арчи. Нет, погодите… – Уже у самой двери вице-президент остановился и досадливо покрутил крупной головой. – Проклятый склероз. Не отправлять же вас в таком виде!
Запустив руку в карман, господин Болгарин добыл нечто напоминающее никелированный портсигар. Разумеется, помеченный скрещенными шпагами.
– Подойдите-ка. Приподнимите рубашку. Закройте глаза. Вот так, достаточно. Выше не нужно.
Прохладный, словно бы пульсирующий изнутри металл коснулся кожи, зябкие мурашки пробежали по телу, мозг застлало переливчатой пеленой, а в ушах завибрировал тонюсенький звон, похожий на комариную перекличку.
На какое-то время Арчи не стало.
– Готово, – выплыл наконец из уютного небытия довольный голос Сергея Борисовича. – Можете поглядеть в зеркало.
Арчи послушно открыл глаза.
И присвистнул.
Зеркала не лгут. Если, конечно, это обычные зеркала, а не древние, сваренные в замковых мастерских Камелота, где некогда, по единодушному мнению космоархеологов, культивировалась магия. Но это зеркало было всего лишь очень дорогой подделкой a la Camelot. И, следовательно, обязано было показывать то, что есть, не льстя и не искажая…
Не было больше никакого Мануэля Мбвамбы.
Был Арчибальд Доженко: поджарый, породистый, несколько даже суховатый пепельный блондин, обладатель прижатых ушей и носа с горбинкой.
За несколько секунд сошел на нет кропотливый, безумно дорогой труд умельцев-генетиков, гарантировавших, что восстановить статус-кво без специальной аппаратуры попросту невозможно.
Выходит, врали. Можно. С помощью совсем несерьезного на вид приборчика, легко умещающегося во внутреннем кармане…
Невероятно!
Геноинженерия, конечно, делает успехи, но о подобных вещицах Арчи слышать не доводилось. Медикусы, сработавшие Мануэля Мбвамбу, пользовались оборудованием хотя и надежным, но чудовищно громоздким. Портативная модель, разработанная специалистами Конторы, напоминает платяной шкаф. Ходили слухи, что в недрах Компании собрана уже экспериментальная установка размером с кейс, но слухи эти были не очень достоверны, поскольку Компания, как правило, не спешит оповещать правительство об открытиях, имеющих стратегическое значение. Это, разумеется, противоречит «Конвенции о статусе финансово-промышленной олигархии» (раздел 7, часть 13, статья 666), но до арбитража дело пока что не доходило; власть предпочитает договариваться с Компанией полюбовно…
Что касается «ССХ, Лтд», то господа Смирновы конвенцию блюли. За это политолог Доженко мог поручиться, поскольку темой его диссертации как раз и
И сейчас, любуясь собой настоящим, Арчи испытал чувства двойственные и противоречивые. С одной стороны, он, образцовый сотрудник Конторы, не мог не возмутиться вопиющим попранием действующего законодательства. С другой, как консультант «ССХ», преисполнился законной и вполне понятной гордости за успехи родного концерна в святом деле восстановления знаний, казалось бы, навеки утраченных человечеством…
– Пора, Арчибальд, – тихо напомнил господин Болгарин.
…Спустя четыре минуты скоростной аэроджип, несущий на фюзеляже серебристую эмблему в виде пары изящных шпаг, оторвавшись от бетона взлетной площадки, взмыл в кричаще синее небо Татуанги. Покачал стрекозиными крыльями, отдавая прощальный салют, лихо заложил изысканный вираж и, развернувшись на юго-восток, направился в сторону континента, утопающего в легчайшей дымке тумана, просеченного клинками сполохов. И до тех пор, пока огненная точка не растворилась в искристом сиянии, широкоплечий пожилой человек, чьи густые волосы, круто просоленные сединой, по-мальчишески упрямо налезали на лоб, поставив ладонь козырьком, наблюдал за улетающей машиной.
А затем, когда уже ничего, даже намека на растворяющийся в воздухе след нельзя стало разглядеть, достал из внутреннего кармана легкого летнего пиджака миниатюрный компофон, отличающийся от обычного разве что размерами стандартной клавиатуры.
Нажал красную кнопку и сказал одно только слово:
– Убыл.
Нажал белую.
– Ну что, хлопцы, порядок? – Теперь голос его звучал расслабленно. – Хорошо. Собирайтесь. Вылетаем через полчаса…
Такого лета еще не бывало. Вторую неделю вопило над раскаленной землей озверевшее солнце, и даже одноглазый Джеронимо Три Пера, вождь горных апачей, впервые за десять лет не спешил откапывать топор войны. Стремительно иссякала вода в колодцах, и за два месяца ни один караван не вышел из форта.
Жизнь в прериях замерла…
Но вопреки всему мчался сквозь пыльное марево шериф Уильям Хэппенинг, известный каждому шакалу на берегах Рио-Мадре под прозвищем Честный Билл, и серая смерть мерцала в глазах его, полуукрытых широкими полями сомбреро. Терзая шипами шпор окровавленные бока полузагнанного мустанга, шел он по следам банды Эль-Койота, и похоже было, что на сей раз мерзавцам не уйти от кары, давно заслуженной ими, убийцами, насильниками и, страшно подумать, угонщиками племенного скота!
В среду близ руин ранчо Пойндекстеров, что к северу от границы, пал Букефало, знаменитый вороной Эль-Койота, и тогда мексиканец, зловеще усмехнувшись, приказал своим пистольейрос спешиться. Теперь лишь милостивому Господу, пристрелянному «кольту» и тяжелому мачете, этой святой троице прерий, предстояло решить, кто из двоих увидит закат…
– Клянусь небом, gringo, сегодня ты проклянешь день, когда появился на свет! – вскричал бандит, и мерзкое ругательство, сорвавшись с его искривленных злобою уст, заставило щетинистые щеки Честного Билла налиться гневным багрянцем.