Семь атаманов и один судья
Шрифт:
Сперва ребята подумали, что Седой уехал в отпуск. Потом решили, что он крепко обиделся на Азамата.
Но когда старый шкипер, обеспокоенный судьбой своего однополчанина, сходил к нему домой, то принес самую страшную, почти что сногсшибательную весть:
— Какой-то человек состряпал на моего друга тридцать три заявления. И заметка в газете, как выяснилось, его рука.
— Мы можем сходить к нему домой и сказать, что мы его любим? — спросил Азамат, не стыдясь таких необычных для него слов.
В эту минуту
— Пока это невозможно. Его надо пока оставить в покое… — проговорил с огорчением старый шкипер.
В тот день мальчишки и девчонки приняли самое важное в своей жизни решение — помочь человеку, который попал в беду!
Но как?
Они знали, что когда кто-нибудь из мальчишек и девчонок попадет в трудное положение, то взрослый человек тут как тут. А вот как им, мальчишкам и девчонкам, прийти на помощь взрослому?
— Мы пойдем в центр города, где много умных людей, и расскажем им про нашу улицу и про вожатого, — сказала Земфира.
Другие согласились с этой мыслью, потому что более мудрое решение не пришло никому в голову. Перед походом за справедливостью возник небольшой спор:
— Положено атаманам повязывать пионерские галстуки или нет?
— В райкоме, куда мы зайдем в первую очередь, наверняка уважают красные галстуки, — настаивала Земфира.
Пути-дороги привели их в трехэтажное здание, выкрашенное в лимонный цвет. В нем много окон и ни одного балкона.
По лестнице поднимались гурьбой, толкая друг друга, как это принято в школе. В длинном коридоре они сразу притихли — ведь не знаешь, в какую дверь стучаться со своим делом.
Сунулись в первую же дверь, надеясь на счастье. Кабинет оказался под номером тринадцать. Но об этом они подумали только тогда, когда случилось непоправимое.
Втиснулись в комнату и чуть не онемели от страха. На них глядел в упор — кто бы вы думали? — сам Говорун!
— По какому такому делу? — спросил он, подняв голову и сделав любезное лицо.
С ним, естественно, разговаривать не хотелось, но отступать перед ним — тоже.
Азамат, собравшись с духом, сказал:
— Мы по делу нашего вожатого. На него написано тридцать три бумажки и заведено сто дел…
— Погоди-ка, — произнес Говорун, стараясь что-то припомнить. — Кто вы такие? В том смысле — откуда?
— Мы с Последней улицы, — подсказала Тамара.
— Так-так, — еще более заинтересовался Говорун. — Чем же вы, между прочим, недовольны?
— А тем, — вставил Камал, по обыкновению спрятавшись за спины ребят, — что он хороший!
— На хорошего человека не заводят сто дел! — буркнул Говорун.
Он, наверное, вспомнил проказы ребят, забраковавших его.
Однако он не перестал улыбаться. Продолжая быть любезным, усмехнулся:
— Так-так! Хаким Садыкович сам себя не сумел оправдать, а теперь прислал вас! Более или менее понятно.
— Нас никто не присылал, мы сами! — произнесла разгневанная Земфира.
— Не верю! — Говорун внезапно сделался очень ехидным. — А вы по собственному почину торговали цветами?
— Да, по собственному!
— Никто вас не надоумил брать плату за перевоз пассажиров?
— Никто!
— Вам самим пришло в голову создать черт знает какую организацию?
Земфира промолчала. Может, не стоит ему знать, что они уже атаманы?
— Так-так… — продолжал Говорун. — И вы осмелились явиться в райком комсомола и так дерзко вести себя? Разве вот этот один факт не говорит уже о том дурном влиянии, которое оказывается на вас?
Атаманы, хотя и добрые, еще не умели вести тонкий разговор с опытным собеседником. Они вдруг почувствовали, что Говорун где-то берет верх над ними.
— Мы не потерпим в нашем районе подобного безобразия, — заявил Говорун, поднимаясь из-за стола, тем самым намекая на то, что разговор, мол, окончен.
— Мы не дадим его в обиду! — негромко, но твердо сказала Земфира.
— Ах, вон оно что! — нежно промолвил Говорун. — Убирайтесь-ка вон, пока я не пригласил вахтера!
Ходоки с Последней улицы, только оказавшись на улице, более или менее очухались.
— Нам, может, стоило заглянуть в соседний кабинет, — попробовала было сказать Земфира, но никто не обратил на нее никакого внимания.
До сих пор ребята были связаны через родителей, учителей и вожатых с тем миром, который прекрасной грезой жил в их мечтах, а тут впервые изумленные мальчишки и девчонки почувствовали, что не все ладно на планете грез…
А что неладно, они еще толком не понимали. Но все же передумали идти в редакцию газеты, которая ни с того ни с сего прозвала их соловьями-разбойниками.
Дохлая кошка
Никогда еще мальчишки с Последней улицы не были так сердиты, как в этот день.
— Если бы я знала, кто пишет на Седого доносы! — вспылила Земфира. — Я бы сама собственными руками…
— Чего уж тут гадать и отгадывать! — вдруг ляпнул Камал. — Пишет доносы мой батя!
Атаманы своим ушам не поверили: неужели это правда? С другой стороны, какой расчет Камалу наговаривать на своего родного отца!
— Помнишь, Земфира, Сидор Айтуганович однажды записывал на магнитофон то, что мы болтали о гладиолусах? — вспомнила Тамара.
— Я никогда не забуду, как Камалов батя каждый раз выходил на берег с биноклем в руках, когда мы совершали морской рейс, — проговорил и Борис-Кипарис.
Припомнили все. Мальчишеский суд был строгий и скорый.
— На его заборе надо будет написать, что он кляузник и вообще доносчик! — предложил Азамат. — Пусть знает, что мы в курсе всех его черных дел.