Семь атаманов и один судья

Бикчентаев Анвер Гадеевич

И на этот раз Большой Сабир успешно справился со своим делом — выволок тонущего, крепко схватив за шиворот. Только не стал спасать его шляпу.

Глупый человек еле стоял на ногах, скользил и норовил распластаться на льду. Большой Сабир шел уверенно, поддерживая своего спутника.

И вот тут случилось непредвиденное: снова застонала река и стало крошиться ледяное поле. Неожиданно разверзлось целое озеро. Тот глупый человек, то ли от испуга, то ли с отчаяния, кинулся в открывшееся озеро вешней воды. В последнее мгновение Большой Сабир успел вытолкнуть на лед своего спутника, но сам не устоял. Все видели, как он

судорожно замахал руками.

Пока люди на лодках да с баграми сумели добраться до места происшествия, Большой Сабир скрылся под водой.

В это самое мгновенье по всей реке прошел невозможный треск, все спасатели и все, кто был на льду вроде свидетелей, бросились обратно.

— Мужики, забейте меня до смерти! — кричал пьяный, которого только что спас Большой Сабир. — Это я его утопил!

Однако его не стали бить. Все стояли словно загипнотизированные и следили за рекой, будто все еще надеясь, что она, быть может, чудом раздобрится и как-нибудь поможет Большому Сабиру выкарабкаться на лед. А пьяного сторонились, как чумного.

Земфирин бабасик крепко держал в своих объятиях Азамата, и никуда его не отпускал, и ничего не говорил.

Азамат между тем отчаянно отбивался и норовил вырваться из объятий бабасика, голосил страшно. А старик прижал его к сердцу и, наверное, хотел согреть мальчишку своим дыханием.

Только Самата никто не держал.

Думки про удобного мальчика

По каменным ступенькам Хаким Садыкович поднимался не спеша. Во-первых, торопиться не позволяло сердце. А во-вторых, спеши не спеши — головомойки не избежать. По правде говоря, он ее заслужил по всем статьям.

Уже с порога посыпались упреки:

— В кои-то веки собрались в гости, а ты именно в такой день умудрился возвратиться почти в восемь часов. По-твоему, жена не человек?

— Разве кто-нибудь в этом сомневается? — пытался отшутиться он, но, увидев, что супруга вот-вот расплачется, сказал: — Завтра предстоит необычный процесс. На этот раз грабитель замахнулся на государственный банк…

— У тебя всегда найдется оправдание…

— Ну, явимся в гости с опозданием. Друзья наши — люди толковые, поймут, что к чему… Вижу, ты уже оделась, а мне потребуется совсем немного времени, чтобы надеть чистую рубашку и сменить костюм…

И надо же было, чтобы именно в эту минуту кто-то постучался в дверь.

— Кто бы это мог быть? — стала гадать жена, все еще стоя перед зеркалом. — Агент по страхованию? Разносчик телеграмм? Скорее всего, слесарь. Днем он один раз уже заходил, требовал три рубля в долг. Но я ему отказала…

— Дверь все-таки стоит отпереть!

— А, это вы, Сократ Айратович?! — послышался почти, что огорченный голос жены. — Проходите, проходите, мы только что было собрались… — Обращаясь к мужу, она крикнула: — Встречай, твой однополчанин!

— Сейчас, вот только оденусь…

— Я вижу, что явился не вовремя, — стал оправдываться гость. — Но я задержу вас самую малость.

Выходя навстречу однополчанину, Хаким Садыкович развел руками, точно собираясь обняться.

— Чего ты, в самом деле? Какие могут быть разговоры, проходи и садись. А ты, — обратился он к жене, — пока иди одна. Скажешь, что подойду позже. Они люди толковые…

После того как остались с глазу на глаз, шкипер — а это был он, — вытащил свою знаменитую трубку.

— Не возражаешь?

— Ты в моем доме или нет? Вот только открою форточки.

Шумно посасывая трубку, шкипер молчал, словно не зная, с чего начать нелегкий разговор.

— Что-нибудь случилось… с твоими геологами?

— Что с ними может случиться! — даже удивился собеседник. — Деньги присылают аккуратно. Верно, пишут реже.

— Верю, что и с внучкой никаких осложнений. Девочка она самостоятельная и притом умница!

— С ней тоже все благополучно, если не считать энное количество тумаков, которые она заработала от одного бедолаги по прозвищу Синяк. Пострадала за свой решительный характер, тумаки заработаны честно — за стойкость! Потому нет у меня никаких жалоб и обид на нее. Такова уж доля отважных — время от времени быть битым!

Хаким Садыкович, рассмеявшись, спросил:

— Я думаю, что нам не мешает отметить встречу… Давненько ты у меня не бывал!

Шкипер замотал головой:

— Не за тем я пришел… Горе на нашей улице — потонул Большой Сабир, спасая человека…

— Тот, который любил закладывать?

— Мы его уважали, несмотря ни на что! — подчеркнуто, произнес шкипер. — Человек был, какой надо. Золотые руки… После него на сиротском положении остались два его сына.

В то же мгновение перед мысленным взором Хакима Садыковича предстали Азамат и Земфира, какими он их видел в последний раз. «У них мамы нет, — как будто все еще слышится голос девчонки. — Она давным-давно сбежала от Большого Сабира». И в ответ доносится голос мальчишки, полный язвительного пренебрежения: «Эх, и дура же ты!»

…Во время разлива рыба не идет на крючок, только поэтому Хаким Садыкович не появлялся на Последней улице с того самого раза. В дни ледохода Белая ведет себя точно сумасшедшая. Удесятеряет бег, раздвигает богатырскую грудь, окрашивается в коричневый цвет, словно сама великанша Кама.

Еще он подумал о том, что в гости уже не пойдет. Даже был рад, что явился однополчанин и ему не надо никуда уходить из уютной квартиры.

Успокоившись сам, он решил переменить разговор, чтобы по возможности рассеять мрачные думы своего собеседника.

— Помнишь, Сократ, какая была в свое время рыбалка! — весело проговорил он. — Еще лет двадцать назад домой я приносил стерлядь или даже осетрину. А осенью с низовьев Волги сплошными косяками к нам поднималась белорыбица. Если бывала на то охота, то по их спинам хоть переправляйся на противоположный берег. Ты еще не забыл, как мы с тобой вытянули белугу весом с доброго медведя?

Однако шкипер не хотел или не мог отвлечься от горя, которое привело его к другу.

— Прижал его к сердцу и не отпускаю, — задумчиво заговорил он. — Руками чувствую — клокочет его сердечко. Парнишка изо всей силы пытается вырваться, на что уж я тренированный человек — еле-еле удерживаю, утешаю его как могу. Знаю — парнишка отчаянный. Весь в отца. Отпускать не отпускаю, боюсь, что бросится туда, где только что скрылась голова Большого Сабира. В таком состоянии с ним все могло приключиться. Окружающие видят, как я бьюсь с парнишкой, но не вмешиваются. И правильно делают, что не вмешиваются. Одним неосторожным, пусть даже необидным словом можно убить человека, веру в нем. Во всяком случае, в таком возрасте, в каком сейчас Азамат.