Семь бед (рассказы)
Шрифт:
За это время его скорые на ногу десантники под прикрытием вертолета сгоняли к месту стычки и принесли подтверждение и добычу - поврежденный взрывом карабин, уцелевший автомат, да пару снятых мимоходом германских противопехотных мин, которые мы приняли с благодарностью. То, что на месте взрыва никто не побывал, говорило не только о малочисленности группы, действовавшей против нас. Невооруженным глазом видны были наглость и беспечность. А происходит это от безнаказанности. Мы с Марчуком выслушали доклад старшего группы, думая об одном и том же. Потом он как-то виновато моргнул и развел руками: "Ну не хватает у меня людей! Да и далеко вы от нас сидите, ну что я могу?" Укорять десантников никто не собирался - не за что было. Они и так делали больше, чем могли. Поэтому я просто махнул рукой, обнял старшого и молчком
Когда улетели десантники, я собрался посмотреть забарахлившее зарядное устройство для батарей радиостанции, но тут подошел дежурный и огорошил вопросом: "Командир, обедать будешь?" Я глянул на часы и обалдело заморгал три часа дня! Всего-то, а мне казалось, что день уже шел к концу... Тогда мы не знали, что это сумасшедшее утро подарило нам всем пять дней мира и относительного покоя перед последними двумя сутками кровавого ада, в котором растворилось столько жизней.
***
Мы занимались своей обычной работой - рвали окопными зарядами скалы, крепили столбы, тянули заграждение. Часть людей каждый день я выделял на укрепление оборонительных позиций поста. Война - это не только бои, это и непомерный, изматывающий своей монотонностью тяжкий труд, отсутствие элементарных удобств. А стычки с врагом вырывают из рядов не только друзей и стрелков, но и рабочие руки, "человеко-часы". А работа остается и словно прибавляется.
Скоро едва заметно, но все же изменилась обстановка в эфире: добавились пара-тройка незнакомых позывных, стали включаться в разговоры новые части сарбозов. Наша радиостанция работала только на прием, выходить в эфир без особой необходимости мы не имели права, а границы этой "особой необходимости" никто не определял. Марчук прилетал по графику раз в неделю, если его орлы не засекали активности в нашем секторе, так что приходилось только догадываться об изменении обстановки вокруг нашей горы. По всему выходило, что готовится крупная войсковая операция, и меня здорово беспокоило, не забудут ли нас прикрыть? Хорошо, если не забудут, черт бы побрал эту секретность! Все равно каждый дух в округе уже знает, что у перевала сидит непонятное подразделение шурави.
Еще через четыре дня операция началась, муравейник разворошили. Никто нас ни о чем не предупредил, передвижения войск в своем секторе мы не заметили. Поэтому пришлось чесать макушку и готовиться оборонять себя самим. Пройти к нам можно было с флангов: по узкой и извилистой обходной тропе слева и по относительно прямой и широкой дороге справа. Дорога была самым слабым местом. Можно, конечно, еще лезть в лоб, через карниз, но это самоубийство. Зато через этот проклятущий карниз можно получить мину или заряд из базуки. А в живых к тому времени оставался 21 человек, считая меня.
На пятый день беспокойного затишья я приказал прекратить плановые работы и усилил посты. Предосторожность помогла - вечером на наш секрет на дороге напоролась разведгруппа духов, человек пять. Было еще довольно светло, и ребята одного подстрелили, да похоже еще одного подранили. Духи бой не приняли, отошли, бросив убитого и почти не огрызаясь; по пути отхода остались пятна крови. Далеко их преследовать мы не рискнули. Когда я пробрался на пост, старший наряда Сашка, мой бессменный помощник и телохранитель, отвел меня в сторону и добавил беспокойства:
– Странные духи, командир, трое одеты в камуфляж, у всех автоматы. Отошли грамотно, без спешки и суеты, патроны зря не жгут.
Ночь прошла беспокойно, периодически наблюдатели засекали движение на дальних подступах, хотя близко никто не совался и обошлось без стрельбы. Спать мне почти не пришлось, издергался весь. К утру не выдержал, снял с обходной тропы "Фару" и, выставив ее на карниз, направил в долину. Умный прибор тут же поймал три цели, в разных секторах и на разной дистанции, и все довольно далеко. Сменившийся к тому времени и всю ночь болтавшийся со мной Сашка тихо выругался и спросил:
– Ты что, на Бродвей ее нацелил?
Я отправил его поднимать наших. Через минуту бесшумными тенями стали появляться солдаты, молча занимая места согласно боевому расписанию.
Едва забрезжил рассвет, когда на позиции начали рваться мины. Миномет бил снизу, со стороны долины. Без команды сработал расчет АГСа: две коротких очереди почти наугад, "перелет-недолет",
Несколько часов все было тихо, но "Фара" и наблюдатели периодически засекали перемещения в долине. Затем неожиданно на дороге рявкнул гранатомет, гулко ударил взрыв осколочной гранаты и длинной очередью залился пулемет, как цепная собака лаем на недоступного вора. Мы с Сашкой бросились туда. Картина предстала весьма неприглядная: один дух смог прокрасться незамеченным в зону досягаемости гранатомета и всадил гранату прямо в середину ближнего к нему укрепления из мешков с песком. Троих наших разнесло в клочья и еще одному вспороло живот и оторвало обе ноги. Солдат был в сознании, помочь ему не могло даже чудо, и он это понимал. Вместе с волнами крови из изувеченного тела быстро уходила жизнь, и мы, согнувшись над другом, молча торопили этот уход. Он не просил добить его и даже не стонал, но в глазах была такая мука, что у всех до хруста сжимались зубы. Когда наступила смерть, Сашка закрыл ему глаза и спросил:
– Расслабились, бараны?! Духа-то хоть сняли?
Пулеметчик кивнул. Я оглядел позицию и подвел печальный итог: осталось шесть человек и один пулемет, второй был безнадежно поврежден взрывом.
Старшину с четырьмя солдатами я отправил подальше вперед, а сам с остальными снял оставшиеся мины и расставил их перед первой линией обороны, впрочем, без особой надежды на успех. Затем вернул старшину с группой и собрал "военный совет". По всему выходило, что связались мы с многочисленным, хорошо вооруженным и обученным подразделением. Духи знали толк в тактике и разведке, к тому же неплохо ориентировались на местности, хоть и пришли явно издалека и нас здесь встретить не ожидали. Судя по тому, что поддержки от десантников нет, отдуваться придется самим неизвестно сколько. Была, правда, слабая надежда, что духи оставят нас в покое и поищут более легкий путь. Старшину я оставил на месте и, вернувшись на основную позицию, отправил к нему еще пятерых, да двоих на тропу.
Ближе к вечеру духи опять попытались сунуться с двух сторон, но у дороги грохнул взрыв мины, и они даже не показались в виду постов. А на тропе обе стороны без успеха обменялись редкими выстрелами. Я решил чуть изменить позицию "Фары", чтобы попытаться с ее помощью ночью простреливать пару участков из пулемета. Но едва мы закрепили прибор на новом месте и включили его, что-то щелкнуло и от антенны полетели куски. Сашка пихнул меня на дно траншеи и выпустил вниз по склону короткую очередь не целясь, потом тут же нырнул сам. Верх мешка, из-за которого он стрелял, вспорола пуля снайпер! Справа застучал пулемет, слева - АГС, ветер смерти пошел по склону, нащупывая засветившегося двумя выстрелами подряд снайпера. Согнувшись в три погибели, чтоб не видели снизу, я побежал к расчету АГСа, но когда до него оставалось метров десять, стрелок высоко вскинул простреленную голову и упал на оружие, заливая раскаленный ствол кровью. Второй номер, не отрывая глаз от видимого только ему одному в камнях места, отвалил в сторону тело, довернул ствол и выпустил три коротких очереди. Добежав, я увидел внизу разрывы гранат, оплетенные сетью трассеров пулемета и нескольких автоматов там прощался с жизнью дорого обошедшийся нам снайпер. Для верности мы накрыли этот сектор еще раза три; после такой утюжки ничего живого там остаться не могло. Уцелевший солдат был легко ранен в руку, видимо, это был предсмертный выстрел духа.