Семь чудес
Шрифт:
— Но, чтобы мать участвовала в убийстве собственного сына вместе с невесткой? Это абсурд!
— Опять же, дядюшка, я думаю, ты недооцениваете сложность эмоций и желаний, которые могут управлять женщиной. Ты считаешь материнскую любовь началом и концом женского существования, но не всякая женщина является образцом послушной жены и любящей матери. Пути мира могут быть более сложными, чем ты себе представляешь. — Битто понизила голос. — Люди даже начинают задаваться вопросом, а не могут ли Трифоса и ее невестка быть любовниками.
— Хватит, племянница! Когда ты говоришь «люди», я полагаю, ты имеете в виду мужчин и женщин, которые посещают этот дом по ночам, когда вы собираетесь на свои вечеринки. — Антипатр нахмурился. — Ну, если это пример того рода диких сплетен, которые они распространяют, я думаю, что предпочел бы проводить эти вечера в гораздо более разумной компании Геродота.
— Как пожелаешь, дядюшка, — ровным голосом сказала Битто. Как хорошая хозяйка, видя, что разговор стал чрезмерно горячим, она ловко переменила тему, и мы заговорили о более приятных вещах.
* * *
Еда в тот вечер, должно быть, была слишком сытной для Антипатра, так как на следующий день он пожаловался на несварение желудка и остался в своей комнате. Битто увидела, что я очень хочу осмотреть город, и предложила сопроводить меня.
— Пойдем только мы вдвоем? — спросил я.
Она улыбнулась: — Конечно нет. Я возьму с собой раба, который будет нам помогать. Заодно, он как телохранитель, будет нести мои деньги; со временем мы захотим нанять носилки на двоих, когда устанем ходить пешком.
— Нет, я имею в виду…
— Я знаю, что ты имеешь ввиду. Разве подобает такой женщине, как я, ходить по городу в сопровождении такого красавца вдвое моложе ее, к тому же, не родственника? Что ж, Гордиан, ты взрослый человек и гражданин Рима, и должен решить сам, стоит ли тебе показываться со мной на публике.
— Ты отведешь меня посмотреть Мавзолей?
— Ты не найдешь здесь более осведомлённого гида. Я знаю все о происхождение и значение каждой скульптуры на памятнике. Если охрана с правой стороны будет мне знакома, я даже смогу устроить нам подъем на самый верхний ярус. Не всем это позволяют.
— Чего ж, мы ждем? — сказал я.
Она действительно оказалась прекрасным гидом. Мы начали с осмотра близлежащего царского дворца, построенного Мавзолеем. Как сообщила мне Битто, его дизайн и методы, использованные при его строительстве, были уникальными; украшения были сделаны из мрамора, но массивные стены были из кирпича, покрытого чем-то вроде штукатурки, отполированной до такой степени, что блестели на солнце, как стекло.
На носилках мы добрались до вершины холма, где стоял храм Ареса. Прибыв из Эфеса, где мы с Антипатром видели храм Артемиды, я не очень впечатлялся этим храмом, но он, безусловно, был величественным, а колоссальная статуя бога внутри действительно внушала благоговейный трепет.
Мы спустились через театр, чтобы я мог его осмотреть, затем пересекли оживленный квартал различных лавок и трактиров, где остановились перекусить, и наконец подошли к Мавзолею. Сначала мы обошли памятник пешком, чтобы я могла оценить украшения со всех четырех сторон. Битто не была уверен, сколько статуй украшало монумент, но, по моим оценкам, их было не менее 250-ти. Она указала на различные архитектурные влияния, которые можно было увидеть в памятнике, указывающие на расположение Карии в месте слияния величайших культур мира: нижние ярусы подразумевали неприступную персидскую цитадель, верхний уровень с его колоннами был явно греческим, а крыша была египетской, намекая на еще одно из семи чудес, Великую пирамиду.
Верная своему обещанию, Битто смогла уговорить одного из охранников позволить нам войти во внутрь. К моему удивлению, внутри пространство было небольшое, только узкая извилистая лестница, ведущая к променаду, окружавшему верхний уровень сооружения с колоннами. Я предполагал, что в нижних ярусах есть комнаты, а верхний уровень был настоящим храмом со священной комнатой, но, по словам Битто, за исключением запечатанной гробницы на уровне земли, вся конструкция была монолитной. Полые пространства, какие имелись в храмах, были бы технически невозможными; только монолит из твердого камня мог поддерживать невероятно тяжелую ступенчатую пирамидальную крышу с колоссальной колесницей наверху.
Оставив внизу раба, мы вдвоем поднялись по узкой винтовой лестнице до самого променада. Я уже задыхался, когда делал последний шаг. Размер колонн, вблизи, был поистине поразителен, а гигантские статуи Мавсола, Артемизии и их предков возвышались над нами, и я чувствовал себя щенком собаки, стоящей в тени человека.
Но, взглянув на открывшийся вид, я почувствовал себя богом. За гаванью, заполненной крошечными кораблями, я увидел острова и скалистые мысы вплоть до открытого моря. Корабли вдалеке казались простыми белыми точками, их паруса отражали солнечный свет. Я никогда не поднимался так высоко, даже когда стоял на вершине Капитолийского холма в Риме. Мне не хотелось верить, что я стою на верху сооружения, созданного руками человека.
— Воистину, это чудо! — прошептал я.
Битто улыбнулась и положила руку мне на плечо. Я почувствовал дрожь удовольствия от ее прикосновения. От высоты у меня закружилась голова. Мы были одни на площадке. Поддавшись импульсу, я поцеловал ее в губы.
Она не отпрянула. Через пару ударов сердца она оторвала свои губы от моих и улыбнулась.
— Думаю, мой дядюшка Антипатр не одобрил бы твое поведение, молодой человек.
— Антипатра здесь нет. Он бы никогда не поднялся по этой лестнице!
Мы оба рассмеялись. Она прошла вперед. Я последовал за ней. Мы медленно обошли площадку вокруг памятника. С каждой из четырех сторон открывался новый, захватывающий дух вид.
— Битто, могу я задать тебе личный вопрос?
— Конечно.
— То, что ты делаешь.., это только ради денег?
Она засмеялась: — Это действительно личный вопрос! Но раз ты так вежливо спрашиваешь, я отвечу. Нет, не только ради денег. Меня всегда интересовала жизнь гетеры. Я никогда даже не мечтала, что у меня будет шанс испытать это на себе.