Семь чудес
Шрифт:
Мы прошли по извилистой тропинке через рощу древних деревьев и вошли в пещерообразную нишу. Вода сочилась из-под покрытых мхом стен, окружавших бассейн футов в двадцать шириной и вдвое длиннее. Темное пространство было тускло освещено лампами, свисающими с крючков, вбитых в стены грота. Точки пламени танцевали на воде. Единственными звуками были приглушенный ропот толпы и тихий плеск воды, капающей в бассейн.
Жрецы подошли к краю бассейна. С ними был мальчик с черными волосами до плеч, одетый в свободную одежду. Пока жрецы пели, мальчик сбросил с плеч рясу и медленно повернулся, чтобы все могли видеть его обнаженным. Он был еще ребенком, и на его теле еще не было мужских волос.
Мальчик шагнул в бассейн. Пение становилось громче, когда жрецы начали призывать Салмакиду показать свою силу. Когда мальчик шагнул в источник, спиной к нам, вода поднялась ему до колен, потом до бедер, потом до груди. Он не сбавлял темпа, а продолжал идти, пока вода не сомкнулась над его головой. Долгое время его не было видно, даже пузырей на поверхности воды, а потом он вдруг появился вновь, продолжая шагать прочь от нас. Сначала мы увидели его черные волосы, мерцающие и мокрые, потом плечи и спину, потом ягодицы и ноги. Он вышел из бассейна на дальней стороне и медленно повернулся лицом к толпе.
Некоторые ахнули. Другие закричали от радости. В мерцающем свете ламп мы увидели проявленную силу Салмакиды. Голый мальчик, вошедший в бассейн, вышел из него девочкой.
— Невозможно! — прошептал я, но рядом со мной Битто присоединилась к хору остальных участников, напевая традиционную песню, исполняемую каждый год во время этого ритуала, восхваляющую удивительную силу богов, способную изменить неизменяемое.
Я посмотрел через плечо на толпу. Свет лампы отражался на их радостных лицах. На мгновение мне показалось, что я увидел молодую вдову из Коммагены, но свет был тусклым, а ритуал заставил меня не доверять собственным глазам.
Священники объявили, что все, кто хочет напиться из источника или войти в него, должны остаться, а все остальные должны уйти. Мне хотелось поскорее покинуть это темное, сырое, таинственное место.
* * *
— Двойняшки! — сказал я Антипатру, когда на следующий день мы сидели на балконе. — Они делают это с помощью близнецов!
Антипатр нахмурился: — Ты все еще обсуждаешь ритуал? То, что мы видели, было божественной трансформацией, Гордиан, а не пантомимой. Это чудо, которым нужно восхищаться, а не головоломка, которую можно решить.
Я поднялся со стула и начал ходить взад-вперед: — Скорее всего, в гроте есть всевозможные углубления и трещины, а под водой должна быть камера, достаточно большая, чтобы вместить девушку, с достаточным количеством воздуха, чтобы она могла дышать. Один близнец входит в бассейн, занимает место своей сестры в подводной пещере, а другой близнец выходит.
— Гордиан, ты действительно думаешь, что существует такое изобилие близнецов, что священники могут каждый год поставлять новую пару, никогда прежде не виденную прихожанами? Кроме того, близнецы мальчик и девочка никогда не бывают идентичными.
Я нахмурился: — Я полагаю, что они не обязательно должны быть близнецами. Они просто должны быть похожи друг на друга: одного роста, с одинаковыми волосами. В этой пещере ужасно темно, свет костра не дает внимательно присмотреться, а дальняя сторона пруда не так уж и близка…
— Молчи, Гордиан. Я пытаюсь сочинить стихотворение. Антипатр закрыл глаза и поднял лицо к солнцу.
— Что делает женщин Галикарнаса такими собственническими?
Выпить пепел мужа, безусловно, навязчиво.
Выхолостить бога, как это сделала Салмакис,
Соединение ее пола с его… соединение ее пола… с его…
Голос Антипатра умолк. Он немного побормотал, а потом начал храпеть.
— Как мой дядюшка любит поспать, — сказал Битто, присоединяясь ко мне на балконе. — Сегодня так тепло, так хочется прилечь. Возможно, нам тоже стоит вздремнуть.
— Днем? Мне не хочется спать.
— Захочешь!
— Как так?
— После того, как я тебя утомлю. — Она подняла бровь, затем повернулась и направилась в свою комнату.
Я последовал за ней.
* * *
Примерно через час я проснулась в холодном поту, хотя в комнате и не было слишком жарко.
Я видел ужасный сон. В моем кошмаре вооруженные люди выломали двери соседнего дома — дома, где жили вдова Трифоса и ее невестка. Их рабов схватили и с криками выволокли на улицу, а затем погрузили в повозку, которая должна была отвезти их к месту пыток. Трифоса, сопротивляясь аресту, выбежала на свой балкон и пригрозила спрыгнуть вниз. Коринну загнали в угол, где насмешливые солдаты, жестоко насмехаясь, сорвали с нее черную вуаль, а затем с ее тела черные одежды…
Я встал с постели, стараясь не разбудить Битто, и быстро оделся. На балконе Антипатр все еще храпел, запрокинув голову и широко раскрыв рот.
Я выскользнул из парадной двери и направился по извилистой улице к дому двух вдов. Я постучал в дверь.
Я объяснил грубоватому привратнику, что я гость из соседнего дома, и что мне нужно увидеть его хозяйку. На удивление грубыми словами он велел мне убираться подальше. Я настаивал на том, что мне нужно обсудить с Трифозой кое-что очень важное. Он захлопнул дверь перед моим носом.
Я вернулся в дом Битто и вышел на балкон. Антипатр продолжал крепко спать, хотя храп его прекратился. Некоторое время я ходил взад-вперед, затем перегнулся через балюстраду и посмотрел на пустой балкон соседей. Мне пришло в голову, что, преодолев пару узких карнизов и совершив короткий прыжок в конце, можно было бы перебраться с балкона Битто на балкон соседей или упасть и сломать себе шею.
Есть вещи, которые мужчина захочет сделать в восемнадцать лет, но откажется от них в более зрелом возрасте, когда у него будет больше здравого смысла. Это была одна из таких вещей.