Семь чудес
Шрифт:
— Может быть, вы хотели бы увидеть погребальную стелу? предложил мой отец.
— Ее уже вырезали? — спросил Катул.
— Ее доставили меньше часа назад. Поскольку Антипатр очень гордился своим греческим происхождением, я подумал, что было бы уместно следовать греческим обычаям. Согласно древнему правилу, установленному Солоном Афинским, ни один памятник не должен быть настолько экстравагантным, чтобы его не могла вырезать мастерская из десяти человек за три дня. Сегодня утром доставили мраморную табличку; краска едва высохла. Следуйте за мной, консул.
Отец повел нас в залитый солнцем сад. Я услышал слабый шорох от стены, где прятался Антипатр; ему придется остаться там, не имея возможности наблюдать за тем, что происходит в саду.
— Как видите, консул, памятник выполнен в модном нынче среди ученых греков стиле. Табличка скромных размеров предназначена для размещения на простой каменной гробнице, в которую поместится его прах. Дизайн — это то, что на латыни мы называем ребусом; изображения рассказывают историю, но только тем, кто может разгадать их значение.
— Ах, да, — сказал Катул, — Антипатр сам написал ряд стихов о таких надгробиях. Как уместно, что его собственные должны быть представлены в этом загадочном стиле. Посмотрим, смогу ли я это разгадать.
Искусно украшенный фронтон с колоннами по обеим сторонам - эта часть таблички была готовой - служил обрамлением для изображений, которые были вырезаны неглубоким рельефом в память об Антипатре. Катул нахмурил брови, изучая картинку-головоломку.
— Петух! — воскликнул он. — Почему петух? Чтобы быть уверенным, петух точно вырезан. Глаза довольно свирепые, клюв широко открыт, чтобы кричать, а расправленные крылья окрашены в яркий оттенок красного. Итак, что же это за предметы, которые он сжимает в своих когтях? Скипетр в одной лапе — символ царской власти, а в другой — пальмовая ветвь, знак победы, какой мог быть присужден спортсмену. — Катул задумчиво хмыкнул. — А это что, балансирует на самом краю базы, как будто вот-вот упадет? Кубик из тех, что наши предки использовали для игры в кости. При бросании такой кости выпадает одна из четырех граней. Я не игрок, но даже я знаю, что именно этот бросок проигрышный. Как его называют греки? Ах да, хиоссский бросок, названный в честь острова Хиос.
Катул отступил назад и принял задумчивую позу, прижав правую руку ко рту, а левой обхватив правый локоть.
— Скипетр — но Антипатр не был царской крови. Пальмовая ветвь, но Антипатр никогда не славился атлетическими способностями, даже в юности. Почему петух? И почему проигрышный бросок кости?
Он задумался еще ненадолго, потом улыбнулся. — Да, пальма — это знак победы, но это также и символ города Тира, и, несмотря на то, что Антипатр провозгласил Сидон своим родным городом, на самом деле он родился в Тире, в нескольких милях от сирийского побережья. Антипатр открыл этот факт очень немногим; Я вижу, что ты был среди них, Искатель. Как умно с твоей стороны включить эту деталь, ведь понять ее смогут только самые близкие к Антипатру люди.
Мой отец скромно пожал плечами — или, я полагаю, сделал наоборот, поскольку этим жестом он признал заслугу дизайна, созданного Антипатром.
— Петух — это указывает на человека, который заставил услышать себя повсюду, как Антипатр своими стихами. И как король поэтов, скипетр принадлежит ему по праву. Но костяшка и хиоссский бросок…
Катул еще немного задумался, потом хлопнул в ладоши. — Клянусь Гераклом, это самый умный ход из всех! Вам удалось символизировать не только начало жизни Антипатра — его рождение в Тире, — но и его конец, и точный способ его смерти. «Хиос» плохой бросок для падения кости, но остров Хиос также славится прекрасным вином. Выпив слишком много вина, Антипатр попал в ужасное падение, упав от настоящего хиоссского броска. Ты создал каламбур в камне, Искатель. Это не просто умно; это просто блестяще!
Отец даже покраснел и опустил глаза, как будто был слишком скромен, чтобы принять такой комплимент.
Катул выпрямился и собрал складки тоги. — Искатель, я должен извиниться перед тобой. Когда я услышал, что дела моего дорогого друга Антипатра были поручены — ну, человеку не из нашего круга, — я подумал, что Антипатр, должно быть, сошел с ума, прежде чем составить завещание. Но теперь я вижу, как вы должны были быть очень близки, и особое внимание, которое он уделял вашему сыну, и, более всего, вашу чрезвычайную хитрость, которую мог полностью оценить только человек с таким умом, как Антипатр. Вы заставили старика гордиться этим надгробием. Я сам не смог бы создать лучше.
И тут консул залился слезами и заплакал, как женщина.
— Антипатр, это безумие! Отец покачал головой. — Ты не можешь изменить наши планы в последний момент. Ты не должен участвовать в собственных похоронах!
Придя в себя, консул Катул присоединился к своей свите на улице перед нашим домом, где начала собираться похоронная процессия. Я слышал, как музыканты разогреваются, наигрывая пронзительные ноты на своих дудках и стуча в бубны. Профессиональные плакальщицы развязывали глотки, издавая громкие улюлюкающие рыдания. Через мгновение придут носильщики, чтобы вынести носилки из нашего вестибюля на улицу, и процессия начнется.
Антипатр изучал свое отражение в полированном серебряном зеркале, поглаживая только что выбритый подбородок. Сколько я его знал, у него была длинная белая борода. Но перед отъездом из Рима он позволил Деймону подстричь ему бороду и побрить щеки. Это была не совсем маскировка, но он действительно выглядел совсем по-другому и значительно моложе.
План был таков: как только похоронная процессия исчезнет на улице, мы с Антипатром выскользнем через парадную дверь; не было лучшего времени, чтобы уйти незамеченным, поскольку любой, кто мог бы узнать Антипатра, должен был присутствовать на его похоронах. Мы прокрадывались через город к докам вдоль Тибра и садились на лодку, направлявшуюся вниз по реке в Остию. Такие лодки ходили днем и даже ночью, так что проблем с поиском не возникло.
Но теперь, в самый последний момент, когда мы уже должны были собираться в путь, Антипатр предложил изменить план. Да, мы с ним уедем в Остию, а потом в Эфес, но только после похорон. Он хотел увидеть кремацию и послушать речи, и он придумал, как это сделать.
— Когда придет архимим, Искатель, ты скажешь ему, что в конце концов не нуждаешься в его услугах, и отправишь его домой. И я займу его место!
Обязанностью архимима — обученного профессионала — было пройти перед носилками в посмертной маске покойного. Некоторые архимимы делали из себя настоящее искусство, копируя в точности походку и жесты покойника, разыгрывая немые импровизированные пародии, чтобы напомнить всем, кто знал покойного, о каком-то знакомом поведении.
— Но я нанял лучшего архимима в Риме, — пожаловался отец, — как и велено твоей волей. Он самый дорогой игрок во всей процессии.
— Ничего, — сказал Антипатр. — Кто лучше меня сыграет, чем я? Я уже подобающим образом одет; ты хотел, чтобы я сегодня была в черном, чтобы, если кто-нибудь увидит меня, я не выглядела неуместной. А молодой Гордиан все еще носит свою черную тогу. Он тоже сможет принять участие в похоронах. Антипатр поднял восковую маску, прикрепленную к шесту, и поднес ее к своему лицу.