Семь чудес
Шрифт:
Это был мой первый визит в страну, где большинство населения разговаривало на других языках, кроме латинского и греческого. Антипатр немного говорил по-парфянски, но я заметил, что он предпочитал обращаться к туземцам на ломаном греческом языке, как будто он был для них более понятен, чем безупречный греческий, на котором он обычно говорил.
— Да, я немного знаю греческий, — сказал погонщик, прижимая большой палец к указательному.
— Ты из Вавилона, да? — Антипатр имел тенденцию повышать голос, разговаривая с туземцами, как будто они были глухими.
—Да, из Вавилона.
— Как далеко он? — Антипатр использовал сложный язык жестов, чтобы прояснить его смысл.
— Вавилон, отсюда? О, часа два. Может быть, три, — поправил себя погонщик, разглядывая наших усталых мулов.
Антипатр посмотрел в сторону пятна на горизонте, которое значительно увеличилось, но все еще не предвещало увидеть возвышающихся стен. Он вздохнул. — Я начинаю опасаться, Гордиан, что от легендарных стен Вавилона совсем ничего не осталось. Несомненно, если бы они были такими большими, как утверждает легенда, и, если бы сохранились хоть какие-то остатки, мы бы уже их увидели.
— Кирпичи из старых стен, да, — сказал погонщик, поняв лишь некоторые комментарии Антипатра и указывая рукой на свой груз. — Мой сосед нашел гробницу за своим домом. Очень редко. Очень ценно. Он продает богатому купцу в Селевкии. Теперь мой сосед богатый человек.
— Красивые, не правда ли, Гордиан? — Антипатр провел ладонью по остекленной поверхности, затем поднял кирпич, чтобы посмотреть на его низ. — Клянусь Зевсом, на нем действительно стоит печать с именем Навуходоносора! Он, должно быть, датирован годом его правлением. На мгновение я подумал, что Антипатр вот-вот утихнет, но его мысли приняли более практический оборот. — В Риме эти кирпичи стоят целое состояние. У моего покровителя Квинта Лутация Катула есть несколько экземпляров, которые он выставляет в своем саду. Думаю, за эти пять или шесть вавилонских кирпичей он заплатил бы больше, чем за все статуи в своем доме вместе взятые. Ну что ж, пошли дальше.
Антипатр дал погонщику монету за беспокойство, затем снова сел на мула, и мы продолжили медленное, но верное продвижение к мерцающему пятну на горизонте.
Я прочистил горло: — Что делает эти старые кирпичи такими ценными? И почему вавилоняне вообще строили стены из кирпичей? Я думаю, любая нормальная городская стена должна быть сделана из камня.
Взгляд Антипатра, брошенный на меня, заставил меня почувствовать себя девятилетним, а не девятнадцатилетним: — Оглянись вокруг, Гордиан. Ты видишь здесь какие-нибудь камни? На многие мили нет карьера. Эта часть мира совершенно лишена камней, подходящих для строительства храмов и других зданий, тем более стен, которые тянутся на многие мили и настолько широки, что по ним могут ездить колесницы. Нет, за исключением нескольких храмов, украшенных известняком и битумом, привезенными из других стран за большие деньги, город Навуходоносора был построен из кирпичей. Их изготавливали из глины, смешанной с мелко нарезанной соломой, затем прессовали в формах и закаливали на огне. Удивительно, но такие кирпичи почти так же прочны, как камень, а в древнем халдейском языке слова «кирпич» и «камень» совпадают. На них, конечно, нельзя вырезать, как на камне,
— Значит, знаменитые стены Вавилона были построены… — я заколебался над трудным названием.
— Царем Навуходоносором. — Антипатр взял за правило произносить слова осторожно, как он это делал, разговаривая с погонщиком. — Сам город Вавилон был основан, по крайней мере, согласно легенде, ассирийской царицей по имени Семирамида, жившей еще во времена Гомера. Но гораздо более поздний царь из халдейской династии вознес Вавилон на вершину его славы. Его звали Навуходоносор, и он правил пятьсот лет назад. Он перестроил весь город по особой сетке, с длинными прямыми улицами, совершенно отличными от хаоса, к которому вы привыкли в Риме, Гордиан, и украсил город великолепными храмами вавилонских богов, главными из которых были Мардук и Иштар. Он построил огромный храмовый комплекс под названием «Этеменанки - Основание Неба и Земли» в виде возвышающегося семи ярусного зиккурата; некоторые говорят, что зиккурат соперничает по размеру с египетскими пирамидами и тоже должен был быть причислен к семи чудесам света. На радость, своей любимой мидийской царице, которая тосковала по горным лесам и цветущим лугам далекой родины, Навуходоносор построил Висячие сады: рай, похожий на птичьи гнезда, высоко над землей. И он окружил весь город стеной семидесяти пяти футов высотой и тридцати футов шириной, достаточной для того, чтобы две колесницы могли разъехаться, не столкнувшись. Стены были укреплены зубцами и башнями высотой в сто футов, и по всей длине были украшена узорами и изображениями синего и желтого цветов, так что издалека Вавилон Навуходоносора мерцал, как безделушки из лазурита, нанизанные на золотое ожерелье.
Я с сомнением посмотрел на горизонт. Пятно продолжало расти, но было больше похоже на мазок грязи, чем на драгоценный камень, хотя мне казалось, что я начинаю видеть массивный предмет, который возвышался над остальным пятном и переливался разными цветами. Возможно, это был зиккурат!
— Что случилось с империей Навуходоносора? Я сказал. — Что случилось с его стенами?
— Империи возвышаются, империи рушатся — даже и империя Рима когда-нибудь… — Даже здесь, вдали от влияния Рима, он произносил эти слова себе под нос. — Как ассирийцы пали перед халдеями, так и халдеи пали перед персами. Через сто лет после смерти Навуходоносора Вавилон восстал против Ксеркса, того самого персидского монарха, который по глупости воображал, что сможет завоевать Грецию. Ксеркс добился большего успеха с Вавилоном; он разграбил город и храмы. Некоторые говорят, что он полностью разрушил великие стены, так, что от них почти не осталось и следа — только множество глазурованных кирпичей, желанных для коллекционеров со всего мира. Через сто лет, когда Александр двинулся к городу, вавилоняне не оказали сопротивления и вышли ему навстречу, так что, возможно, у них действительно не было стен, достаточных для их защиты. Говорят, что Александр намеревался вернуть Вавилону его былую славу и сделать его столицей мира, но вместо этого он умер там в возрасте тридцати двух лет. Его преемник построил неподалеку, на Тигре, новый город и назвал его в свою честь; новая столица Селевкия претендовала на все богатство и власть, оставшиеся в Вавилоне, а древний город был в значительной степени забыт — за исключением ученых и мудрецов, которые стекались туда, привлеченные дешевой арендной платой, и астрологов, которые, как говорят, нашли в зиккурате идеальную платформу для наблюдения за звездами.
— Значит, мы в Вавилоне встретим астрологов? — спросил я.
— Без сомнения. Астрология возникла у халдеев. Я знаю, что эта наука еще в новинку в Риме, но среди греков она становится все более популярной с тех пор, как вавилонский жрец по имени Берос основал школу астрологии на острове Кос еще во времена Александра.
Какое-то время мы ехали молча. Я убедился, что самой высокой точкой постоянно растущего пятна скорее всего и должен был быть разноцветный зиккурат, возвышающийся над горизонтом Вавилона. Я также мог различить что-то похожее на стену, но она не была очень высокой и отдавала красновато-коричневым цветом, словно сделанная из простых глиняных кирпичей, а не из мерцающего лазурита, сверкающего наподобие золота.
— А как насчет висячих садов, которые Навуходоносор построил для своей жены? — спросил я. — Они еще существуют?
— Скоро мы сами все увидим, — ответил Антипатр.
* * *
Наконец перед нами предстали стены Вавилона. Я увидел, что Антипатр был глубоко разочарован.
— Ну, я был к этому готов, — сказал он со вздохом, когда мы пересекли сухой ров и въехали в ворота. Если бы мы столкнулись с ней где-нибудь еще, стена была бы достаточно впечатляющей: она возвышалась футов на тридцать и тянулась, насколько я видел, вдоль берега Евфрата, но она была сделана из обычного красновато-коричневого кирпича. Эта стена определенно не была одним из Чудес Света.
Мы прошли через оживленную рыночную площадь, полную экзотических запахов и ярких персонажей. Место источало причудливое провинциальное очарование, но я не чувствовал, прилив возбуждения от пребывания в одном из великих городов мира, таких как Рим или Эфес.
Затем впереди я увидел Ворота Иштар.
В то время я не знал, как это назвать; Я только почувствовал, что у меня внезапно отвисла челюсть и участилось сердцебиение. Яркий солнечный свет отражался от разноцветных плиток, оживляя гигантские изображения удивительных животных — великолепных рогатых зубров, рыкающих львов и ужасающих драконов. Другие узоры были более абстрактными, напоминая драгоценности и цветы, но созданные в огромных масштабах. В них преобладал синий цвет, а оттенков было столько, сколько можно было увидеть на поверхности моря в течение дня, от яркой лазури полудня до полуночного индиго. Было также много оттенков желтого и золотого, а границы были сделаны из ослепительно-зеленого. Парапеты, возвышавшиеся над нами, были украшены зубцами, радующими глаз. Но ворота были лишь фрагментом, стоявшим особняком; стена простиралась лишь на небольшое расстояние в обе стороны, а затем резко обрывалась.
Группа туземцев, видя наше изумление, подбежала к нам и стала соревноваться, чтобы вовлечь нас в разговор. Наконец Антипатр кивнул тому, кто, казалось, лучше всех говорил по-гречески.
— Что это? — спросил Антипатр.
— Великая стена! — заявил человек, у которого была всклокоченная борода и отсутствовало несколько зубов.
— Но это не может быть всей стеной! — запротестовал Антипатр.
— Все, что от нее осталось, — сказал мужчина. — Когда Ксеркс разрушил стены Навуходоносора, он оставил эти ворота, чтобы показать, насколько велика была стена, которую он разрушил. Воротами Иштар, они называются во славу богини. — Он протянул ладонь, в которую Антипатр услужливо вложил монету.