Семь дней из жизни господина Н

Васильев Николай Федорович

Но когда с пельменями и тремястами граммами водки было покончено, приятно отяжелевшие сотрапезники взяли перерыв на перемену блюд, заполняя его более содержательной беседой. Тон ей задал хозяин дома:

– Ты знаешь, что второй канал местного телевидения заключил контракт с известной московской телеведущей Мариной Тарасовой?

– Слышал краем уха, но не понял: она что, новости местные нам будет ежедневно излагать?

– Конечно, нет. По ее словам, она сделает серию интервью с интересными людьми нашего региона. И с одним таким человеком уже побеседовала.

– Это

с губернатором, что ли?

– В десятку. Теперь понял, куда ветер дует, в преддверии выборов?

– Чего тут понимать... Стали раскручивать нашего дорогого и мало кем любимого.... И сколько же серебряников ей обещано, не знаешь?

– Будто бы десять тысяч баксов - в месяц, конечно. Неплохой довесок к основной зарплате на ОРТ.

– То есть в месяц у нее получается тысяч сорок-пятьдесят, а в рублях, значит, полтора миллиона. В месяц. Нам с тобой такой суммы хватит, пожалуй, до конца жизни. И любому трудящемуся россиянину, не говоря уже о пенсионерах. Как же после этого ты осмеливаешься мне толковать о преимуществах капитализма?

– Толкую и буду толковать. Только при капитализме у разумного человека есть шанс стать богатым и независимым. И я как разумный человек буду двигаться, крутиться и находить все новые и новые источники дохода. Чем я сейчас в своей фирме и занимаюсь, заключая договора с разными потребителями. Ну да ты ведь знаешь...

– Знаю. Но знаю и то, что начали вы несколько лет назад резво, зато сейчас ваши доходы, несмотря на все твои усилия, покатились вниз. Этак вы года через два и копыта откинете...

– Через два года меня здесь не будет. А буду я с семьей либо в Питере, либо в Австралии...

– Эх, Вова, Вова, наивная ты душа! Впрочем, я был бы очень рад за вас. Да ты уже и не раз мне доказывал, что предприимчивость творит чудеса. Захотел - и основал фирму. Осознал - и выучил английский язык. Потрудился вечерами - и докторская диссертация без пяти минут готова. Проникся - и освоил компъютер, вышел в Интернет, завязал обмен информацией с австралийскими и канадскими специалистами, стал публиковаться в их журналах. Может и правда, получишь от них грант на решение неотложных проблем нижнего карбона в России, а то и приглашение на полевые исследования в Канаде или Австралии. Ведь мы уже вступили в 21 век! Стоп: Ириша вон намекает, что все готово для продолжения застолья. Давайте поднимем тост за этот новорожденный век и за реализацию в нем наших возможностей!

За новым подходом к столу уже не частили, да и закусывали слегка, больше для смака. Тему беседы пока не меняли.

– Сергей, я, конечно, ценю достигнутый тобой уровень познаний вашего региона, но согласись, что они до сих пор не востребованы пользователями. А все потому, что вы понятия не имеете о маркетинге. Да и выход на иностранных инвесторов без знания английского и без Интернета весьма проблематичен...

– Убедительно излагаешь, но я напомню тебе притчу о Магомете и горе. В нашем случае, как ни странно, гора явилась к Магомету: на днях мы имели счастье погуторить с инвестором, да непростым, а с канадской пропиской. И получили от него заказ на краткую экспертную оценку золотоносности региона.

– Да

ну! За сколько подрядились?

– Две тысячи долларов, оплата на троих через месяц по предъявлению заключения.

– Для них это гроши, но по нашим меркам неплохо. Сможешь, наконец, купить себе компьютер. Могу подключить тебя в нашу кооперацию по пользованию Интернетом.

– Эх, хоть не лежит у меня душа к этой электронике, да придется, видимо, осваивать ее всерьез. А там, глядишь, и ужасный английский вызубрю. Впрочем, в написании он неплох. Если б только не их дурацкое произношение...

– Сергей, вспомни, что говорил об английском и русском языках Набоков и устыдись своего квасного патриотизма...

– Гейне тоже был человеком европейской культуры...
– пробормотал Карцев, но, видимо, устыдился.

– Мужчины, мне тоже очень стыдно за свое невежество, - вклинилась в их перепалку внимательно слушавшая Ирина, - но скажите, что они говорили об английском языке?

– Набоков, написавший "Лолиту" по-английски, при ее переводе на русский язык сетовал, что ему не хватает соответствующих русских слов, - взялся пояснить Карцев.
– То есть русский словарь беднее английского, если не считать огромного количества анахронизмов. Гейне же писал, что англичане берут в рот дюжину односложных слов, жуют их, глотают и выплевывают - и все это называется английским языком.

– Спасибо, Сергей Андреевич. Не скажете еще: чем так хороша эта "Лолита"? Признаться, мне было очень неловко ее читать...

– Да, книга на многих произвела шокирующее впечатление, поскольку автор глубоко проник в сокровенные чувства человека, а они, зачастую, постыдны. Но в ней еще поражает литературное мастерство, запредельное владение словом, какого, пожалуй, не было и у самых признанных литературных титанов.

– Между прочим, Сергей, - взял слово Гнедич, - почитаемый тобой Набоков считал социализм благоглупостью, не веря в правоту какого-либо большинства и осмеивая идеал всеобщей полусытости и полуграмотности.

– Думаю, что точно также ему претило общество сытых буржуа, всего лишь терпящее творческих людей. А что касается правоты, то правы всегда одиночки, вроде бы противостоящие большинству, но действующие на его благо - что спустя время большинством осознается. Вот такой парадокс, совершенно по Гегелю. Надеюсь, его-то ты уважаешь?

– Уважаю, тем более что коммунистом он не был.

– Тогда в его честь стоит выпить. Чин-чин?

– Чин-чин.

– Кстати, вспомнил связанный с его именем анекдот времен моего студенчества. Не вполне приличный.

– Так ведь других ты и не запоминаешь. Ладно, Ириша - своя девушка, рассказывай.

– Ну, поженились Ваня с Маней, и жизнь у них пошла размеренная. Приходит Ваня с работы и говорит: - Мань, каши.

Поест, потянется: - Ложись.

Так каждый вечер. Она ему как-то и говорит: - Вань, что у тебя одно и то же: каша да ложись. Хоть бы поговорил со мной о чем-нибудь...

На другой день Ваня пришел домой поздно и какой-то задумчивый. Сказал: - Мань, каши.

Поел все с тем же задумчивым выражением лица и спросил: - Мань, ты Гегеля читала?