Семь дней Создателя
Шрифт:
— Я должен на слово тебе поверить?
— Зачем же на слово — могу и доказать. Вас беспокоят камни в почках, и вы не знаете, на что решиться, когда и как их удалять. Хотите, организм настрою так, что впредь они не будут зарождаться, а те, что уже есть, рассыпятся и выйдут вон.
— Про камни на лице прочёл?
— Зачем, их вижу наяву.
— Как долог срок?
— Два-три часа оздоровительного сна.
— Ты случаем не Мессинг? Он, говорят, вот так от Сталина ушёл, загипнотизировав кремлёвскую охрану.
— Хотите морщиться от болей в почках — воля ваша. А станет невтерпёж — для вас найдётся у хирурга нож.
— Ты посиди-ка в камере, Целитель, я подумаю.
В конце того же дня он навестил меня.
— Я подумал, если по утопшей что накопают на тебя, в СИЗО переведут. Так уж лечи, пока ты здесь.
— И не боитесь? Дайте руки — вижу, что боитесь. Хотел бы убежать — я убежал ещё в пути сюда. Поверьте мне. Ложитесь….
Спит майор, а мне не устоять против соблазна проникнуть к нему в мозг. Кирилл Петрович Реутов (ну, почему не Троекуров — вот был бы шарм) неплохой, однако, человек — из тех, что в органы пришли по комсомольскому призыву. Ведь неспроста чуть не в глаза зовут его коллеги Чистоплюем. Мне нечего ему добавить в душу, займёмся телом — там всегда найдутся лекарю дела….
За три часа оздоровительного сна раз двадцать в камеру через глазок смотрели — картина не менялась: я у стола, майор на нарах. Потом вошёл охранник:
— Что с ним?
— Сейчас проснётся — лучше не будить.
И он присел.
— Так вы действительно болезни лечите?
— А что у вас?
— Говорят, что ревматизм — вот здесь болит, и здесь.
— Я научу вас самоизлечению. Глаза закройте. Выше переносицы почти во лбу сейчас зажжётся огонёк. Видите? Светящаяся точка — это подсознание. Теперь направьте её к месту боли и прикажите боль убрать. Смелей-смелей. Ну? Отпустило? Вот видите. Так поступайте каждый раз, когда прихватит.
— Что-то новое, — сказал майор. Он уже открыл глаза и наблюдал за нами.
— Самоанализ и контроль — под силу каждому.
— Я слышал, подсознание нашёптывает разгадки тайн, но чтоб лечить….
— А что вы вообще о нём слыхали?
Майор поднялся с нар, подсел к столу.
— Подсознание есть тень сознания.
— А что, по-вашему, сознание?
— Это жизнь, томящаяся в теле.
— А смерть — УДО (условное досрочное освобождение)?
— Какая жизнь — иному смерть как избавление. Мой дядька генерал-майор в саду на яблони повесился предутренней зарёй.
— Мук совести не вынес?
— Мук рака лёгких — его болезнь живым сжирала. Ну, я пойду.
— Как себя чувствуете?
— Неплохо для начала, но вскрытие покажет, говорят врачи.
И после этого в узилище моём кто только не бывал — блюстители порядка, их оппоненты, то есть задержанные элементы. Потом родня, знакомые, знакомые родни….
Со счёта сбился, сколько дней прошло — да я их не считал, всё врачевал и врачевал.
Майор привёз картавого сынишку. Минут через пятнадцать он выдал мне:
— Карл у Клары украл кораллы, а я у папы пистолет стащу.
Пришлось мальчишке править и мозги.
Наконец явился сам помощник городского прокурора, закрыл лечебницу:
— Свободны — по делу о погибшей вас не в чем обвинить.
Заставил расписаться и подвёл к окну:
— По вашу душу.
У здания ГОВД перед парадным входом собрался народ.
— Кто это?
— Фанаты вашего таланта. Не стоило так афишировать себя.
— Я лишь хотел помочь.
— Теперь, наверно, помощь вам нужна?
— Ну да конечно, ведь я не в силах всё человечество оздоровить.
— Если хотите, я отвезу вас на вокзал.
— Мне нужно в заповедник, там, в пещере остались мои четвероногие друзья.
— Я отвезу вас с заднего двора.
И он провёл меня в свой чёрный "Мерседес", заставил лечь на заднее сиденье.
— Так надёжней.
Закончились короткие пробежки меж светофоров, машина вышла на простор.
— Вы не могли бы маму посмотреть мою, — сказал помощник прокурора. — Как говорится, плата за услугу.
— Что с ней?
— Не встаёт.
— Давайте съездим. Это где?
— За городом в селе.
Забор высокий пытался скрыть высокий особняк, какой селянам не построить. Три этажа, на первом — огромное фойе с аквариумом в полстены, и пальмы в кадках, полотнища известнейших картин.
— Наверх, пожалуйста, — хозяин торопил.
Под балдахином на роскошном ложе дремала женщина с седыми волосами. Ей девушка в передничке на синем платьице читала детектив.
— Идите, Лиза. Мама, спишь? Я чудо-лекаря привёз — тебя он пусть посмотрит.
— А? Что? — глаза открылись, но не увидели меня и сына тоже. Взгляд неосмысленный блуждал в пространстве, не ведая за что бы зацепиться.
— Мне руку для контакта надо.
— Мама, руку дай.
— А? Что? Вы отравить меня хотите?
— Ты глупостей не говори, — помпрокурора сунул руку под одеяло и вытащил трясущуюся кисть с бордовыми ногтями.
Обширнейший склероз в обоих полушариях, расстроен мозжечок, в осколках памяти — врачи психиатрической больницы, холодная вода, уколы, красный свет.
— Есть два пути её выздоровления: естественный — от летаргического сна, искусственный — от моей настройки. У каждого свои достоинства и недостатки. Естественный продлиться может долго — полгода, год, а то и два. Но выздоровление стопроцентно — она проснётся с организмом без единого изъяна и долго проживёт. Искусственный…. Я не могу вам поручиться, что до всего смогу дойти и хвори победить. Все клетки мне физически не охватить, и где-то может притаиться рецидив. На что решитесь?