Семь грехов куртизанки
Шрифт:
Мик чуть не поперхнулся чаем.
— В кого, в кого?!
Пайпер махнула рукой и рассмеялась.
— Неважно, — сказала она, пожав плечами. — Я начинаю понимать, что обвиняя тебя, я просто пряталась от ответственности за свои решения и свои страхи.
Мик был ошарашен. Это не укладывалось в голове.
— Хочешь сказать, что прожила десять лет в одиночестве? Что все это время была одна?
Он внимательно посмотрел на Пайпер. Скорбь в ее глазах говорила, что она не шутит.
— Я особенно не рекламировала, что доступна или хоть сколько-нибудь заинтересована, — ответила Пайпер. — Оглядываясь назад, я понимаю, что мужчины, которые все-таки пытались со мной
У Мика по спине пробежала дрожь.
— И это я с тобой сделал? Я загнал тебя в подполье?
— Нет. Я это сделала сама. — Пайпер села ровнее в кресле. — Просто было легче винить тебя.
Следующие сорок пять минут Мик провел в напряженном внимании, слушая, как Пайпер рассказывает о своей жизни: о родителях, которые стремились контролировать каждый ее шаг, о ее кошке и квартирке в Кембридже, о провале предыдущей выставки, о молодчине Бренне и тех полных раздолбаях, с которыми она встречалась. Все это помогло ему лучше понять Пайпер, но оставило в душе горький осадок.
Он протянул руку над столом, и девушка быстро вложила в его раскрытую ладонь свою.
— Прости, что мои действия причинили тебе боль, — сказах Мик.
Пайпер склонила голову набок и задумчиво улыбнулась ему.
— А ты прости, что отталкивала тебя, когда ты пытался что-то объяснить. Я наломала дров.
— Мы оба их наломали.
Они еще пару часов побродили по магазину и задержались в отделе поэзии, устроившись рядышком в тихом углу. Пайпер сладчайшим шепотом читала Мику выдержки из Шелли, смеша его своим чистейшим бостонским акцентом.
Потом Мик потянулся за томиком Йейтса и, нежно зажав Пайпер между собой и книжными полками, приблизил губы к ее уху. Он начал читать вслух:
В губы входит вино, В очи любовь вникает: Большего знать не дано Нам до смертного края. Подношу я к губам вино И гляжу на тебя, вздыхая [22] .Мик вернул сборник на полку и мягко обхватил ладонями ее лицо. Он прикоснулся губами к ее лбу, потом к кончику ее восхитительного носика и только после этого стал по-настоящему ее целовать.
22
Перевод с англ. Анны Блейз.
То было долгое, горячее, томное сплетение губ, жарких дыханий и языков, которому не было дела ни до людской толчеи в магазине, ни до вращения земли, ни до течения времени.
То был поцелуй, способный возместить утерянные возможно и залечить раны сожалений.
То был поцелуй на века.
Бренна ходила вокруг постели, хмурясь. Реакция подруги удивила Пайпер, поскольку она искренне полагала, что отлично поработала и превратила свою квартиру в настоящий дворец Шехерезады. По плану до начала прегрешений оставалось всего пять дней, поэтому, если нужно было еще что-то докупить, Бренне стоило сказать об этом сейчас.
— Почему ты хмуришься? Я чего-то не учла? — Пайпер опять пробежала глазами свои записи. — Все по списку: корсеты, чулки, павлинье перо, бархатные шнурки, повязка для глаз, сапожки на высоком каблуке и на шнуровке, густые сливки…
Бренна положила руку ей на плечо. Пайпер умолкла и посмотрела на подругу.
— От всего этого будет мало толку, если ты станешь нервничать и суетиться. В суетливости нет ни капли сексуального.
Пайпер прищурилась.
— В каком томе это было?
— В моем томе! — рассмеялась Бренна, обнимая подругу. — Ты отлично поработала над квартирой. Расслабься! Это место, где получают удовольствие.
Слушая добрые слова, Пайпер все-таки продолжала метаться по комнате ищущим взглядом, так как опасалась, что может что-то упустить.
Ей меньше всего хотелось, чтобы, к примеру, посреди «греха номер четыре» под рукой не оказалось массажного масла.
— Вдохни глубоко, — сказала Бренна.
Пайпер сделала, как было сказано, с гордостью поглядывая на плоды своих трудов. Вдохновленная картинками восточных гаремов, она связала дюжину белых полупрозрачных шарфов в пышную розетку и приладила ее к потолку над постелью. Шарфы были свободно привязаны в каждом углу, оставляя достаточно места для других приспособлений, тоже прикрепленных к столбикам кровати. Они пойдут в ход пятой ночью, если события будут развиваться по плану.
Пайпер застелила кровать шелковыми простынями цвета слоновой кости и надела такие же наволочки на декоративные подушки. По спальне и ванной расставила ароматические свечи. На ночном столике появилась книга с эротической поэзией и несколько дисков, возбуждающий эффект которых, по словам Бренны, был подтвержден клиническими исследованиями. Впрочем, если судить по поцелую в книжном магазине, Пайпер сомневалась, что они понадобятся. Кроме того, она положила на постель мягкое атласное одеяло, купила белый пушистый коврик флокати [23] , который был мягким, как мех норки, под ее босыми ступнями. В ванной красовались новые банные полотенца и салфетки для рук. Пайпер вдруг запаниковала: а не перестаралась ли она? Не превысила ли критическую точку пушистости?
23
Греческий шерстяной ковер с длинным густым ворсом.
— Какое у нас меню на пятницу? — спросила Бренна.
Пайпер замотала головой в попытке сосредоточиться. Она вышла вслед за Бренной в гостиную, которую тоже принарядила с помощью ярких шарфов, диванных подушек, имитирующих драгоценные камни, а также двух новых ламп и камина с четырьмя рядами свечами-таблетками для создания романтического мерцания в сердце тепловой волны.
— Шампанское, конечно, — сказала Пайпер. — Мы начнем с салата из авокадо, помидоров и базилика, потом перейдем к линг-вини [24] с морскими гребешками, а на десерт сочные ломтики папайи и манго и мусс из темного шоколада со взбитыми сливками.
24
Длинные и плоские макаронные изделия.
Бренна повела бровью.
— Звучит шикарно, — сказала она. — Какое расписание до главной ночи?
Пайпер украдкой посмотрела в смартфон.
— Завтра, после планерки, мы пьем чай. Во вторник и в среду обедаем. В четверг я отпросилась, так как завал на работе. А дальше — пятница и «первый грех»… Разумеется, Мик знает лишь то, что позволил мне: я распоряжаюсь семь вечеров подряд но ему, скорее всего, представляются походы в кино, по ресторанам и паркам.
Бренна издала тихое «хм».